Наталья Любимова - Наследство старого аптекаря

Антонов достал из внутреннего кармана кожаный мешочек и вынул из него кольцо…

Голубой свет развеял темноту, гроза прекратилась, а крыша сарая потухла.

– Во истину, чудеса твои Господи! Слава тебе! Слава отцу, и Сыну, и Святому духу! Аминь! – озиралась по сторонам женщина и целовала нательный крестик.

– Да! Слава, Богу! – тоже перекрестился Антонов.

Только Рябинин стоял и растерянно смотрел на всех. Он не знал, как себя вести в такой ситуации. Но трясущаяся рука, сама перекрестила его.

– Аминь! – выдохнул он.

– Я пойду Бурову помогу лошадь найти, – вышел он из укрытия.

– Хорошо. А мы к пациентке, – взял свой саквояж Антонов. – Показывайте, куда идти, – обратился он к женщине.

– Да тут уже недалече, – поправила она платок на голове и указала рукой в какую сторону им нужно идти.

Войдя в старенький дом с камышовой крышей, Антонов в блеклом свете лампадки и сальной свечи за печкой разглядел цветастые шторки. Оттуда доносились протяжные женские стоны.

– Лариса, дочка, я доктора тебе привела, – зашла за шторку женщина.

– Да, помрет она, – вздохнула сидевшая рядом с той бабка-повитуха. Слабая она, крови много потеряла. Плод большой не идет.

– Да, замолчи ты Филимоновна! Без тебя тошно! – прикрикнула свекровь на бабку.

– Отойдите все! И сколько есть свечей, все зажигайте. Окно откройте, духота ужасная! – скомандовал Антонов.

Женщины вышли и стали суетиться по дому.

– Воды вскипятите, тряпки чистые давайте, – крикнул через плечо Роман склонившись над роженицей.

Девушка была совсем молоденькая. Рыжие волосы разметались по подушке, на лбу выступили капельки пота. Антонов достал фонендоскоп и стал слушать сердцебиение плода. Оно было нитевидным.

– Ребенок еще жив, но лежит неправильно. Нужно делать кесарево сечение, – поставил диагноз Антонов, после осмотра.

– Что делать? – не поняла свекровь.

– Разрезать живот, достать плод, зашить живот, – пояснил он.

– Так ведь она умрет. Что я скажу сыну, когда тот с войны вернется. Что я позвала доктора, а он зарезал твою жену? – заплакала свекровь.

– Все будет хорошо. Риск конечно есть, но небольшой, – стал внушать перепуганной женщине Антонов. – Вот если ничего не делать, тогда и мать может умереть, и ребенок тоже. А так есть шанс что они оба выживут. В Крайнем случае ребенок будет жив, если у него нет никаких патологий.

– Маманя, пусть уже режет… Сил моих больше нет терпеть…

Услышал Роман голос роженицы.

– Если я умру, дочку Верочкой назовите, в честь моей мамы, а коли мальчик будет пусть будет Алешенькой…

– Да, милая, назову как велишь, – затряслись губы у свекрови, а из глаз полились слезы.

– Успокойтесь, все будет хорошо! – успокаивал ее Антонов. – Что вы раньше времени слезы льете?

– Доктор, это очень больно?.. Спросила роженица.

– Я сделаю тебе укол, и ты ничего не почувствуешь. Ты просто уснешь и все. А когда проснешься уже все будет позади. – Улыбнулся Роман, облачаясь в белый халат.

Спустя час по дому разнесся детский плачь.

– Ну, вот и ваша девочка-Верочка, обрезав пуповину протянул Антонов ребенка бабушке.

Повитуха ловко протерла ребенка и завернула в приготовленные пеленки.

– И с Ларисой все будет в порядке. Операция прошла успешно. Она слабая пока. Ей надо пару недель полежать сил набраться. А потом она будет как новенькая. Только пусть несколько лет побережется не рожает, а то швы могут разойтись. – Дал рекомендации свекрови доктор.

– Ой, даже и не знаю, как вас благодарить, – снова залилась слезами женщина. Она поклонилась Антонову в пояс, и стала целовать тому руки.

– Что вы? Не надо, – с силой отцепил он от своих рук женщину. И по сыновьи обнял ее за плечи. – Я же говорил, что все будет хорошо.

Женщина достала из-за иконы сверток и протянула Антонову.

– Возьмите не побрезгуйте, за труды, – вложила она сверток в руку Романа.

Он развернул его, там были деньги.

– Нет, нет! – Денег я не возьму. Они вам сейчас очень пригодятся. Снохе вашей сейчас хорошо питаться нужно. Да и ребенку много чего понадобиться. А вот от чая я не откажусь, – подмигнул он женщине и вернул ей сверток.

– Чаю?.. Удивилась женщина. – Да, да конечно. Побежала она к самовару и стала выставлять на стол нехитрую еду.

Когда выпили по чашке чая с хлебом и медом, из-за занавески послышался голос Ларисы:

– Маманя… Я живая?

– Живая, живая, – заверила ее свекровь.

– А ребеночек? Он… – Не успела закончить Лариса

– И Верочка живая, здоровенькая, спит она. И ты поспи. Доктор велел тебе две недели спать и с кровати не подниматься, – вошла к снохе за занавеску женщина. – Спи, голуба моя, тебе силы нужны. А за Верочку не переживай, я за ней присмотрю.

Спустя некоторое время в дверь тихонько постучали. Хозяйка впустила в дом промокших и грязных Бурова с Рябининым.

– Проходите к столу, чаю испейте обсушитесь, – пригласила она гостей.

– Ну, что нашли лошадь? – шепотом спросил Антонов.

– Нашли. Только эта зараза колесо оторвала где-то. Завтра пойдем искать сейчас ничего не видно. Темнота на улице, хоть глаз выколи, – присел на край скамейки Буров.

– Я вам в сенках 13на топчане постелила, – после чаепития объявила хозяйка. – Отдохните. А то полночи на ногах, да в дороге.

Легли втроем поперек топчана, пришлось поджимать ноги, чтобы они не свисали. Буров сразу захрапел, а Антонов с Рябининым еще какое-то время обговаривали план действий на утро. Потом засопел Антонов, а Рябинину было неудобно лежать с поджатыми ногами, и он вертелся стараясь принять удобную позу, но никак не мог это сделать. И чтобы не мешать остальным решил выйти на улицу.

Дождь прекратился и на небе стали появляться звезды. После густой темноты они казались Рябинину очень яркими, словно кто-то вычистил их до зеркального блеска. Вокруг была такая тишина, что казалась что она звенит. Не было ни шелеста листвы, ни дуновения ветерка, даже сверчки и другие насекомые словно замерли и не шевелились. Рябинину, как городскому жителю, привыкшему к разному шуму стало страшно. Мурашки пробежали по коже, и он поежился.

– Мяу! – раздалось рядом, и Егор от неожиданности подпрыгнул.

– Опять ты…! – застряло ругательное слово в горле Рябинина, и он закашлял. – Напугал… – привел он наконец свое дыхание в порядок. – Откуда ты взялся? Мы же тебя в Каменке оставили?

Кот словно его не слышал. Или делал вид что не понимает. Но морда его была довольная, как будто он только что наелся сметаны.

Рябинин сел на крыльцо и привалился к старым прогнившим перилам. Рядом примостился кот начистил свою шерсть и замурчал. Под его монотонное тарахтение Рябинин наконец-то уснул.

Он опять был в лесу и видел хоровод девушек. Но на этот раз он не стал к ним приближаться, а предпочел наблюдать за хороводом боясь их спугнуть. Все девушки были прозрачными, кроме одной. Она отделилась от хоровода и словно подплыла к Рябинину, протянула к ему руку, на ее ладони лежала золотая монета номиналом десять рублей. На руке девушки был браслет в виде вьюнка с голубыми цветочками. Егор хотел схватить девушку за руку и допросить ее пока та не исчезла. Рука к его удивлению оказалась сухой, шероховатой и твердой. Рябинин с силой потянул ее на себя, и она оторвалась…