Андрей Флибер - Сорок один мертвый

Рогатый улыбнулся, достал баранку из кармана и неспешно съел, гуляя и устраивая пакости всем вокруг. Баранка была вкусной и мужчина довольно рыгнул, сам удивившись себе. А потом рыгнул снова и схватился за живот. В желудке будто стала раскручиваться змея из расплавленного олова, выжигая все его внутренности. Боль была невыносимая. Рогатый катался по земле, обхватив живот руками, и не прекращал исторгать из себя фонтаны желчи.

– Мужчине плохо! Вызовите скорую! – Кричали вокруг него люди. Но помочь уже было нечем. Рогатый изрыгнул из себя кровавую кашу из внутренностей и безжизненно замер на мостовой.

Недалеко оттуда, мальчик, что продавал баранки, улыбнулся, аккуратно заправляя выбившееся из-под рубашки белоснежное крыло.

– Почём баранки?

– По сто! – Лучезарная улыбка осветила очередного покупателя.

Новый год наступал и банкетный зал, крупнейшей в городе филармонии, гудел, как улей, хор голосов, взрывы смеха и звенящие песни хмельных гостей. И конечно танцы! Танцы! Танцы! Пары кружились в центре зала, под огромной люстрой из богемского стекла, переливающегося синеватыми искрами в ярких цветах маскарада. Сотня человек во фраках и вечерних платьях веселилась и готовилась вступить в, как каждый надеялся, новый год счастья и успеха. Они уже оставили в мыслях год прошлый, с его невзгодами и неприятностями, весело отплясывая вокруг ели, возвышавшейся в центре зала огромной стрелкой часов, указывающей в снежное небо, как свеча. Повсюду летало конфетти, ленты и серпантин, выстрелы хлопушек гремели тут и там. И не было человека без маски в этой веселой кутерьме. Кроме одного. Одинокая фигура сидела в самом углу, под лестницей, откинувшись на стуле и покручивая в руках нетронутый бокал с шампанским. Его видели прогуливавшимся по залу и болтающим то с одним, то с другим, видели как он обсуждал внешнюю политику с послом Конго, как кружился в вальсе с женой Тихоморова, известного столичного ресторатора, как боролся на руках, и победил, с Кононовым, художником и эссеистом, как покачал в руках малютку семейства Брандт, английских парфюмеров. Но никто не знал кем был этот достопочтенный гражданин. На все вопросы, почему он без маски на маскараде, он улыбался своей тонкой обаятельной улыбкой молодого аристократа и тихо отвечал, покачивая головой:

– О, я в маске, старина, поверьте мне. – И более ничего не отвечал на расспросы.

Стрелки приближались к двенадцати и молодой человек уединился за столиком под лестницей, в самом неприметном месте зала, покручивая в руках бокал и тихо улыбаясь каким-то своим мыслям, наблюдая за публикой. И чем ближе минутная стрелка подходила к двенадцати, тем шире он улыбался.

– Какой ангел. – Шептались дамы украдкой от своих мужей.

Перед самой полуночью юноша без маски вдруг оказался перед елкой и высоко поднял бокал.

– Господа, прошу внимания! – Сказал он тихо, но каждый гость в зале услышал его так явно, точно тот сказал емуэто прямо в ухо.

Молчание повисло над залом, гости, одурманенные хмелем и весельем, улыбчиво смотрели на юношу.

– Дамы и господа! Мы на пороге нового века, не побоюсь этого слова – новой эры! Для всех вас это будет поистине новое время. – Он обвел взглядом присутствующих и каждый мог поклясться, что он посмотрел ему в глаза. – Здесь сегодня собран цвет нашего общества, врачи и актеры, меценаты и литераторы, артисты и художники. Но как бы ярок не был ваш цвет, бахрома ваших лепестков чёрная.

Вдруг по залу словно пронесся сквозняк.

– Закройте дверь! – Крикнул кто-то.

– Я не буду утомлять вас речами. – Юноша посмотрел на часы. В зале вновь крикнули чтоб закрыли дверь. – Все мы смертны, господа. И никакими вашими заслугами перед людьми вы не сможете выкупить это у жнеца.

Люди, поеживаясь от сквозняка, озадаченно смотрели друг на друга и никто не понимал, что несёт этот юноша. Душа требовала праздника, который с минуты на минуту должен был разгореться яркими красками обнуленных часов.

– Да закройте уже дверь, черт вас раздери! – Крикнул начавший терять терпение Станиславов, главный дирижер симфонического оркестра.

Юноша указал бокалом на часы.

– Господа! Уж полночь близка! Возьмёмся же за руки в последнем хороводе! Ни один не должен быть потерян!

Люди вытянули руки и встали кругом вокруг ели. И невесть откуда взявшиеся детишки, в костюмах скелетов, запестрели под рукой каждого человека, увлекая в танец, вприпрыжку, вприскок, увлекая вперед, заливаясь лучистым звонким смехом!

– Господа! С новым годом! – Поднял бокал юноша, когда бой часов разнесся над залом. Но никто не смог поднять руки в ответном жесте. Круговерть и феерия цветов, смех и крики радости заполнили весь зал, ускоряясь и переходя в галоп. Сбиваясь с ног, люди отплясывали и бежали по кругу, в ужасе вытаращив глаза, и задыхаясь, и только чертята, с раздвоенными копытцами и рожками,только минуту назад бывшие детьми, все смеялись и тянули людей во все ускоряющуюся пляску. Часы отбивали удар за ударом, перекрывая крики ужаса и муки, пока не отбили последний удар и все стихло, в печальной пустоте зала, с одной лишь одинокой ёлкой, триумфально устремленной в снежное небо.

– С новым годом! – В открывшиеся двери вбежал сильно запоздавший гость, директор Театра на трёх камнях, сжимая в руках открытую бутылку шампанского. Да так и замер на входе, озадаченно озирая пустой зал филармонии. На секунду ему показалось, краешком глаза он заметил, что будто бы маленький ребенок в маске чертёнка мелькнул возле подарков у ёлки. Но когда он оглянулся, там было так же пустынно, как и во всей филармонии.

Маленького Сашу разбудили голоса на кухне. Мама что-то жарко говорила подруге.

– И ты представь, корова вместе с теленком сдохла, в один день.

– Ох, беда какая! – Причитала подруга.

– А у Ленки все куры подохли, напасть какая-то. И у Севрены куры, и у Прокловой, у Свирюхиных,у Кровняков, у Алексея Михайловича лошадь сдохла, у Лопатина свиньи. Я тебе говорю, по всему селу так, страшно жить, каждое утро в страхе просыпаюсь, что у нас что-то случилось. И главное никто не знает что оно такое.

Саша вылез их постели и протер заспанные глаза. Тайком, чтобы мама не заметила, он оделся и вышел из дома, вскочил на велосипед и помчался к мосту, где в это время должны были играть дети. Дорога спускалась вниз и еще издали он рассмотрел несколько велосипедов, сваленных вместе. Подъехав к мосту, он на ходу спрыгнул со своего, тот врезался в кучу других и звякнув замер среди них. Саша со всех ног бросился под мост, по утоптанной тропинке, среди высоких лопухов. А там уже вовсю шел морской бой. Мальчишки делились на две команды по обе стороны реки и кидали камни к берегу так, чтобы брызги от них окатывали противника на другой стороне. Камни брались из самой реки, во время тридцатисекундного перемирия в начале игры, после этого их приходилось доставать из воды, рискуя, что возле тебя приземлится здоровенный валун и окатит тебя холодной водой с ног до головы.