Елена Хуторная - Душа моя

Ива уже была дома, готовила ужин – жарила картошку, делала салат из помидоров и зелени. Иногда покалывало сомнение – а не зря ли делаю, вдруг Паша не придет? Останусь тут с этим салатом и картошкой, от которых будет еще тоскливее… Но не позволяла себе углубляться в эти мысли. Как говорится, делай что должно и будь что будет.

Почти закончила уже, осталось заправить салат. Отошла к окну… (И что теперь? – тут же взметнулась тревожная мысль. Чем дальше себя занимать в пустой квартире? Как дальше продолжать делать вид, что все кончится хорошо???) Главное, не давать себе впадать в панику, держись и дальше своего спокойствия и доверия к жизни. Может, порисовать? Взгляд упал на ручку и блокнот. Ива было сделала движение в их направлении, но тут раздался звонок в дверь.

Сердце подскочило к горлу, но она постаралась унять свое волнение и пошла открывать. Паша глянул на нее искоса, разулся, прошел.

– Готовила что-нибудь?

Голос почти извиняющийся.

– И что это за друг вообще, а? – тут же взвился. – Дружок бывший?

Ива посмотрела на него прямо, с нежностью.

– Паша, он мне просто друг, мы росли, учились вместе.

– Друг-друг, – пробубнил Паша, проходя мимо нее в ванную, чтобы помыть руки. – Знаю я этих друзей…

А потом они вместе ужинали. И Ива опять же не стала сдерживать свои порывы, сама обняла его, поцеловала. И видела, как Паша оттаял уже, расслабился. Поверил ей. Вот и убедилась, что действительно не стоит бояться любить, открываться, желать всего хорошего. И такая чудная, страстная ночь была. Лучшее признание в любви, когда это действительно любовь.

У меня никогда не было такой, как Ива, и все равно я делаю ей больно. Может, потому и делаю. Мщу за то, что привязан к ней слишком сильно, за то, что не могу потерять ее, просто уйти и никогда больше не вспомнить. Ведь раньше чаще всего бывало именно так.

Ох уж эти женщины – такие предсказуемые. Такие милые, соблазнительные, но лишь заглянешь поглубже – а иногда и заглядывать не приходится, – а там все то же, одни и те же мечты, одни и те же игры и цели.

Лелька говорит, что я просто заглядываю не в тех, потому что рад думать, что я такой крутой искушенный мачо и что ни одна женщина не способна произвести на меня слишком большое впечатление. Ну, может, она и права, потому что во всех моих бывших точно не было того, что есть в Лельке, – ума и мудрости. Но при этом именно с ней я бы и не смог быть никогда. О, если есть существо более асексуальное, то это Лелька. Признаться, в глубине души я жалею ее – кто на нее такую позарится? Неудивительно, что у нее никогда не было серьезных отношений. Но вот то, как она умеет увидеть суть, в этом, безусловно, надо отдать ей должное – что есть, то есть. Не встречал человека более проницательного, и это даже бесит иногда.

Так вот Ива это сочетание привлекательности и мудрости. Такое редкое, гармоничное сочетание, что в это с трудом верится. С таким трудом, что так и подмывает сказать что-нибудь пообиднее, чтобы задело до глубины души и наконец вскрылось то, что внутри на самом деле, под этим напускным пониманием и всепрощением.

Одновременно боюсь, что это случится, но и хочу этого, словно для того чтобы доказать себе, что не заблуждался относительно себя и всех женщин всю свою жизнь. Пусть бы она не сдержалась, наорала на меня как все, тоже начала оскорблять, благо поводов для этого долго искать не пришлось бы. Потом обиделась бы на меня и всем своим видом демонстрировала бы мне оскорбленную невинность. И снова все стало бы как обычно, меня больше не держало бы ничего. Ну, может, случился бы секс на прощание – он обычно неплохим бывает, почти как в первый раз. А потом она звонила бы, говорила бы что-то, пыталась бы надавить на жалость, пробудить ревность, наконец стала бы просто поносить меня…

Но нет, с ней все не так. Она словно застывает на мгновение. Не физически – она не замирает, не встает как вкопанная, нет, продолжает делать то, что делала. Но внутри ее словно холодом сковывает, и особенно это по глазам видно – заглянешь в них, а они как остывшие звезды.

Боже, это хуже любых упреков, ненавижу себя за то, что вынуждаю ее быть такой. Упасть бы на колени у ее ног и вымаливать прощение, клясть себя последними словами, обещать не быть впредь такой скотиной…

Конечно, я ничего такого не делаю. А от злости на себя и неспособности признаться в этом, наоборот, говорю еще какую-нибудь гадость. Видели такого осла???

Она замолкает, продолжая делать свои дела, – рисовать, мыть посуду, заваривать чай. Не светится больше в мою сторону, не улыбается, отводит взгляд. Ну и пусть, думаю я, обижайся себе. Ни за что первый к тебе не подойду, еще не хватало, чтобы мной вертела какая-то девица. Только через какое-то время она словно снова отогревается, наполняется нежностью и сама подходит ко мне. Молча или говорит что-то незначительное. И я уже снова готов целовать следы ее ног, но конечно, не делаю этого, а щекочу или кусаю, и она смеется – искренне, не пытаясь скрывать удовольствия… Что с этим делать? Как можно оставить это в своей жизни и быть уверенным, что это никогда не кончится?

Лелька говорит, что не надо ничего бояться, надо просто изменить представление о жизни, поверить в то, что и такая любовь бывает. И никуда она от меня не денется. Но ей-то откуда знать? С ее-то опытом в подобных делах… Не слишком-то полагаюсь на ее мнение в этом вопросе, но и сам не могу определиться с ответом на него. Как и не могу отказаться от Ивы, хотя каждый момент боюсь, что она может отказаться от меня.

Раньше Ива не простила бы такого мужчине – беспричинной ревности, вздорности, необходимости снова и снова уверять в силе и искренности своих чувств. Мужчинам непростительны были слабости. А уж как мама была категорична в этом вопросе!..

Чуть становились заметны подобные проявления в ком-то, сразу начинали приклеиваться ярлыки: не уверен в себе, несостоятелен, недолюблен в детстве, а значит, и сам не умеет любить, значит, на такого нельзя положиться… И это всегда звучало как приговор, не подлежащий обжалованию, не стоящий даже обсуждений.

Ива готовила спагетти в их просторной кухне, Паша сидел у окна и читал что-то в телефоне. Улыбался. Набирал что-то в ответ. Ива знала, что он мог общаться как с кем-то из своих друзей, так и с любой из своих подружек, коих у него была масса в силу особенностей работы и общительного характера. И переписывался наверняка не просто так, а с шутками-прибаутками, флиртуя, заигрывая. Конечно, часто первым желанием, глядя на это, было вскинуться, мол, как это, что это, повозмущаться, ведь так нельзя, что за безобразие, не сиди при мне в телефоне, не улыбайся никому… Но тут же приходило и понимание, что не стоит закатывать из-за этого истерик, потому что единственное, чего так можно добиться, это настроить его против себя.