Эль Берг - НА ТЁМНОЙ СТОРОНЕ ТЕБЯ. Не доверяйте красивым незнакомцам

Стефан верно расценил ситуацию и тут же разыграл сцену, в которой он был заботливым влюбленным, а я – его пьяной подружкой. Он сразу подхватила меня на руки и напустил на себя озадаченный вид, громко произнеся несколько фраз по-немецки. На мои смешные попытки вырваться, он лишь качал головой и умоляющим голосом просил меня о чем-то, все на том же немецком языке.

Парни, хохоча и улюлюкая, прошли мимо, помахав нам на прощание. Даже мне, ничего ровным толком не понимающей в немецком, стал ясен смысл этого представления. Только приступ стыда быстро прошел, оставив место только недоумению и панике.

К тому моменту, как я практически потеряла сознание, я уже ничего не разбирала вокруг. Мое безвольное тело несли сильные руки, а потом я провалилась в темноту, отчаянно и безуспешно пытаясь цепляться сознанием за происходящее вокруг меня.

…Наверное, прошло не так много времени, прежде чем я снова обрела возможность нормально видеть предметы и различать их. Вокруг было темно и немного пахло сыростью. Я лежала спиной на чем-то твердом, а надо мной маячил слабый свет от лампы. Я чуть скосила глаза влево. Там громоздились какие-то ящики. Было неизвестно, что в них хранится. Справа белела кирпичная стена с осыпающейся известкой, на которой красовались потеки ржавчины.

Сразу подумать о том, почему я лежу в сыром подвале, я не могла. Сначала я просто лежала какое-то время и тупо смотрела то вправо, то влево, то на потолок и лампу. Наконец, голова начала проясняться и я попробовала пошевелить пальцами рук и ног, а потом предприняла попытку хотя бы приподняться. Оказалось, что я не могу двинуться с места, где я лежала, а лежала я на большом перевернутом ящике, причем мои руки и ноги были крепко перемотаны скотчем и привязаны к этому самому ящику.

Попытки освободиться ни к чему не привели, и тут я вспомнила, что незадолго до обморока рядом со мной был мужчина, напугавший меня своим необъяснимым поведением. Я резко выдохнула, пытаясь сосредоточиться на сковавших меня путах. Порвать скотч, намотанный на кисти рук и лодыжки в несколько слоев, смог бы только герой из боевика, несправедливо обреченный на смерть, а я никакой такой силой и талантами не обладала.

В углу раздался шорох. Я резко запрокинула голову. Передо мной возник знакомый силуэт, материализовавшись словно ниоткуда.

– Ага, – произнес он. – Пришла в себя. Я начал беспокоиться, не хлебнула ли ты лишнего из моей бутылочки. Сердечко не болит?

Он беспокоился о моем самочувствии после всего, что было. И почему тогда я лежала на ящике, связанная по рукам и ногам?

– Что произошло? – с трудом выдавила я, делая глубокий вздох.

– Ты потеряла сознание – прозвучал ответ.

– Почему?

– Потому, что тебе стало плохо. Не волнуйся, это нормальная реакция. Так всегда бывает.

Я растерянно заморгала.

– Как – так? И зачем… зачем ты связал меня?

Привкус горечи возник у меня во рту, как только я осознала свою беспомощность. И как подобное могло со мной приключиться?

Стефан вытянул руки вперед, хрустя конечностями, и чуть зевнул. Потом он закусил нижнюю губу и пожевал ее немного, прежде, чем сказать:

– Ну, иначе ты бы стала сопротивляться, а я не люблю возни. Моя настойка действует безотказно, но с ней тоже надо уметь обращаться. Можно и не проснуться, – прыснул он со смеху, но тут же резко оборвал смех и сделался мрачным. – Кстати, не пытайся звать на помощь, – предупредил он. – Нас никто не услышит. Хотя, я могу заставить тебя молчать.

Я дернула руками и ногами, пытаясь освободиться. От отчаяния у меня покатились слезы.

– Только не надо истерики, – закатил глаза Стефан. – Меня это утомляет.

– Стефан? – спросила я, обреченно глядя на него, угрюмого и совершенно безразличного. – Что я тебе сделала?

Смуглое лицо склонилось надо мной.

– Как ни странно – ничего. В этом нет твоей вины, во всяком случае, твоя вина субъективна.

– То есть? Что за шутки?

Стефан пнул ногой один ящик и тот, словно повинуясь его воле, подскочил прямо к нему. Он уселся на ящик, не отрывая глаз от меня, и тихо заговорил, пока я с ужасом смотрела на него.

– Шутки… Наверное, ты права. Так странно… Пока ты играла на скрипке, там, на площади, я думал, что не смогу сделать того, что должен. Я видел, как чиста твоя душа, и еще важнее – твое сердце. Ты очень сильная , а я уважаю силу, пусть даже этого никто другой в тебе не замечает. На мгновение ты победила во мне меня самого, Но это была минутная слабость. Таких, как ты было много и будет еще больше. Но самое важное, что все вы будете отныне на нашей стороне…

Я закрыла глаза, пытаясь осознать, о чем он говорит.

– Совсем перестала тебя понимать. Что происходит ? Может, развяжешь меня и мы поговорим? У тебя семейные проблемы? Я могла бы попробовать помочь. Мне кажется, что я чувствую твое напряжение. Ты зол на кого-то… Расскажи, станет легче.

Стефан расхохотался, скривившись.

– Благодарю за сочувствие, но я свободен от семейных проблем. Так что нет, мне не понадобится сеанс психотерапии. Хотя, твоя чувствительность весьма кстати. Потом это нам пригодится.

– Кому – нам? И развяжи меня, пожалуйста, – мой тон, неожиданно для меня самой, сменился на ровный и умиротворяющий. – Никому не станет лучше, если ты совершишь то, что задумал. Твоей душе это не на пользу. Я знаю.

Он так и расплылся в ироничной улыбке:

– В тебе и правда есть эта сила. Я бесконечно рад, что узнал тебя. Точнее сказать, распознал в тебе твои таланты. Так что нет, развязать не смогу. А поговорить сможем. У нас есть еще несколько минут.

Наверное, ночь кошмаров была в самом разгаре и голова снова разболелась, невзирая на мои отчаянные попытки заставить себя собраться и уже придумать что-нибудь существенное.

– Таланты? – вместе с той вспышкой уверенности, пропало желание сопротивляться. – Несколько минут до чего? – слабея, выговорила я.

Стефан, наконец, откинул прядь со второго глаза, и я увидела, что он вовсе не зеленый, как тот, другой, а беспросветно черный, как и его волосы. В полном замешательстве я уставилась на этот страшный глаз, который глядел на меня, не мигая.

– Тебе не будет больно – деловито сообщил он, вытаскивая из-под полы тонкий нож, похожий на стилет. Его тонкие грани блестели под светом лампы, бросая серебряные блики на наши лица. – Этот кинжал такой острый, что без труда рассекает железо. Конечно, секрет изготовления таких ножей давно утерян среди людей, – хихикнул он, играя ножом.

Стоило мне увидеть лезвие кинжала так близко от меня, как голова закружилась еще больше, а к горлу подкатила тошнота. Мое кажущееся спокойствие сменилось приступом такого страха, что целую минуту я не могла выговорить ни слова, пытаясь осознать то, что происходит.