Анна Абаимова - Папа, куклу звали Джульеттой

Мечты сбываются. У каждого по-своему. Однако никто никогда не остаётся полностью обделённым. Также наверно никто не бывает на все сто довольным их исполнению.

– Ты правда так думаешь? – спросил мужской голос, и я вздрогнула.

Я ведь не произносила ни единого слова вслух. Просто думала. Неужели он умеет читать мысли?

– А разве это неправильно? – спрашиваю я.

Эд молчит, наверняка размышляет.

Когда мы познакомились, он попросил называть его Эдуардом, или как угодно, только не Эдиком, потому что, как тонкий ценитель поэзии, он давно знает, с чем это рифмуется. Называть его Эд проще, чем Эдуард, да и по ситуации вполне уместно.

– О чём ты мечтаешь? – спрашиваю его.

– Зачем мечтать? У меня всё есть, – отвечает он.

– Я тоже хочу, чтобы у меня всё было, – говорю я.

– Полно вас таких, – смеётся он.

– Посоветуй что-нибудь, ты умный, – прошу я.

– Никакой я не умный, – возражает он. – Это только так кажется. А советы всем только дурачки всякие раздают.

И дальше он охотно рассказывает свежий анекдот. Вот и поговорили.

Мы познакомились недавно, а кажется, будто сто лет знакомы. Просто всю жизнь мы каким-то удивительным образом сосуществовали бок-о-бок. С детства я жила по соседству с его рестораном, своего рода бандитским гнездом и каким-то особенным образом, своим шестым чувством распознавала всегда его присутствие, его энергию. Впоследствии, когда он продал ресторан и гнездо опустело, этой силы больше не ощущалось. Но пока он был прямо-таки местный дон.

– Ты похожа на своего отца, – говорит он и я обижаюсь.

Но разумеется – не подаю виду. Многие люди до этого всегда мне говорили, как это некрасиво – плохо отзываться о родителях, и что в таком случае только меня и осудят. Поэтому я молчу. Жду, что он скажет дальше. Хотя Эд чрезвычайно наблюдательный, увидел, как изменилось у меня настроение и замолчал, видимо догадался – что-то тут не так.

– Я имею ввиду, ты внешне похожа, – поправляет себя он.

Однако я любопытная, мне хочется узнать всю эту таинственную историю – что скрывал всегда от нас мой отец и какой он на самом деле.

– У вас были общие дела? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Эд и теперь начинает цедить слова, я уже знаю эту его манеру и понимаю, что эта тема ему возможно неприятна и говорить он не хочет совсем. Но я хочу!

– Чем вы занимались вместе? – спрашиваю настойчиво.

– Металлом, – отвечает Эд и, вздохнув, отворачивается к телевизору.

– Вот не знала, это же очень выгодно! – восклицаю я.

Предполагаю, что скорее всего это было когда-то давно, в годы моей юности. Эд старше меня на десять лет – в те годы он как раз только начинал входить в коммерческий поток. Но мы тогда всё время сидели без денег, можно даже сказать – часто нечего было есть. А папа оказывается хорошо зарабатывал, но не хотел помогать нам.

– Вы были на равных? – спрашиваю осторожно я.

Эд долго хмурится, а потом сквозь зубы говорит.

– Нет, твой папа был шестёркой.

У меня начинает кружиться голова – прямо какое-то наваждение. Будто я взгромоздилась на карусель, хочу слезть с неё, но она не останавливается. Тогда на этой карусели, как на машине времени, я переношусь в прошлое. Ещё как будто выбираю, куда лучше заглянуть – совсем в детство или куда-нибудь в подростковые годы…

Всегда папа жил с нами под одной крыше, но никогда я не ощущала от него никакого особенного душевного тепла. В детстве он привозил мне ириски, когда ездил в командировки. И ещё приносил из леса грибы – вообще был таким заядлым грибником. Он и меня научил разбираться в грибах. А может это я сама научилась, рассматривая всегда грибы в его корзине.

– Папа, какой это гриб? – вдруг закричал пронзительный детский голосок.

И я даже не пойму, мальчик кричит или девочка. Но однозначно – голос это не мой. Кто же ещё так уверенно называет моего отца папой? Ведь я знаю наверняка, что я у него единственная дочь. И вот он отвечает этому ребёнку. Голос своего папы я узнаю с трудом – так мягко и ласково со мной он вообще никогда не разговаривал. А тут говорит:

– Это рыжик…

Я жду, что он скажет ещё дальше. Голос обрывается, но мне кажется, вот-вот он позовёт ребёнка по имени, или добавит что-нибудь ребяческое, типа моя крошка, моя дочка или подобное. Однако он не говорит больше ничего. Я озираюсь по сторонам, ищу его где-нибудь поблизости. И тут вдруг взглядом встречаюсь с его любовницей.

Хотя эта особа только по слухам его любовница, потому как разве могут быть такие вот отношения, когда мужчине уже 70 лет. А моему папе уже именно столько, так что возможно они просто дружат, хотя эту просто подругу он называет самым близким другом и главным человеком на свете. Лариса, так её зовут, моя ровесница…

Давным-давно она выучилась на актрису, но судьба актёрская не сложилась. Теперь она преподаёт детям в доме культуры, а мой папа работает там монтажником сцены. И всячески Ларисе помогает. Участвует вот даже в её сценках. Хотя как-то на своей машине времени я не слишком далеко переместилась. Прикрываю глаза и вспоминаю дальше.

…Вот мы идём по лесу.

Я – совсем маленькая девочка. Папа срезает грибы один за другим, а я не нахожу ничего.

– Поосторожней с ножом, – кричит моя мама моему папе. – Убирай нож в карман, видишь, ребёнок возле тебя бегает, заиграется, нарвётся…

Он делает вид, что заботливо убирает свой складной нож. Но срезав следующий гриб, опять ходит с вытянутой рукой, будто даже угрожающе всё время направляя его в мою сторону. Тогда мама моя предостерегающе кричит мне. Но я, как и все дети, ничего не боюсь. Радостная, бегаю за папой и наблюдаю, как он находит грибы. В то же время какой-то крошечной частью своего детского сознания понимаю – папе на меня наплевать. И на мою маму тоже наплевать.

Вроде он живёт с нами, но у него какая-то совсем другая, обособленная от нас жизнь. И наш быт, как и моё будущее, его совсем никак не заботят, и всегда, что бы мы его ни попросили сделать для нас, он этого не делает – отказывается, надменно повторяя, что на его век хватит. А я ещё не знаю, сколько это – век. И думаю, что наверняка столько же, сколько живёт, к примеру, Кощей Бессмертный. В общем – долго.

– Смотрите, я тоже гриб нашла! – кричу я своим родителям и склоняюсь над находкой с намерением сорвать.

– Это поганка, – говорит мама. – Не трогай ручками.

– Но он такой красивый, – огорчаюсь я.

– От этого гриба на стенку полезешь, – всё так же надменно бросает папа и проходит мимо.

Тогда я задумываюсь, пытаясь представить, как это – лезть на стенку. Воображение работает хорошо, поэтому картина получается смешная, и я не тороплюсь оставить заветный гриб.

– Пойдём, – уводит меня мама. – Чувствуешь, как пахнут берёзы?