Алексей Черемисин - Маньяк Московского уезда

Он услышал непонятный ему деревянный скрип, после чего все стихло. Некоторое время спустя, Джафар осторожно поднялся на последний этаж. Там никого не было! Странно, куда они могли пропасть?! Джафар внимательно осмотрелся и увидел маленькую лесенку, ведущую к люку на потолке. Это был выход на крышу, и на люке не было замка!

Джафар прислонил букет к стене и тихонько, стараясь не шуметь, полез по лесенке. Добравшись до самого верха, он услышал из-за люка странный, непонятный ему шум. Джафар аккуратно приоткрыл люк и заглянул в образовавшуюся щель. Взору Джафара предстала настолько ужасающая картина, что сердце его оборвалось и ухнуло вниз, а волосы на голове частично поседели.

Прямо перед его глазами, почти у самого люка, он увидел волосатую голую задницу. Задница принадлежала Чирику. И она ритмично двигалась, находясь промеж бесстыже раскинутых и чуть приподнятых женских ног. Ног его сероглазого ангела.

Подробности происходящего были настолько хорошо видны в своих пикантных изысках, что Джафар даже усомнился в своем рассудке. Это же невозможно! Это же ангел! Ангелы не вытворяют того, за чем наблюдал сейчас пораженный Джафар. Тем не менее, уверенно убеждая его в обратном, Таня томно стонала в такт движениям Чирика и раздирала его спину своими длинными ногтями.

Ногти оставляли за собою глубокие царапины, но безбожному варвару это нисколько не мешало. Порыкивая от удовольствия, Чирик схватил Таню за ноги и, заломив их девушке за уши, начал трахать ее в молодую и аппетитную худощавую задницу. Джафар увидел, как он всаживает туда прямо по самые яйца!

Таня закричала, но вовсе не от боли. Это были животные крики страсти, похоти и желания, а ведь совсем еще недавно князь считал Таню самым чистым и невинным созданием на планете…

Джафар не помнил, как он спустился с лестницы и покинул подъезд. Букет он так и оставил прислоненным к стене. Его сердце было разбито.

Добравшись до дома, князь вытащил из бара бутылку вискаря и залпом осушил ее, почти не почувствовав при этом опьянения. Лишь отправленный следом стакан с коньяком смог приглушить ту боль, что поселилась в груди у аристократа.

Усевшись на кровать, Джафар прихватил с собою бутылку водки и, периодически к ней прикладываясь, горестно зарыдал. Все святое и чистое, что оставалось еще в сердце у князя, перестало для него существовать.

Джафар пропьянствовал три дня, полностью опустошив семейный бар. Бабушка пыталась ему помешать, но так и не смогла ничего поделать с безутешным внуком. Когда алкоголь закончился, Джафар понял, что надо как-то менять свою жизнь.

Его душу сжигала ужасная ненависть по отношению к Чирику, а вместе с ней – в нем поселилась ядовитая черная зависть. Джафар хотел такой же любви окружающих, что незаслуженно доставалась Чирику. Всем сердцем он жаждал стать лучше, но как это можно сделать?

Внезапная догадка, словно стрела, пронзила мозг парня, и он бегом бросился в бабушкину библиотеку. Вывалив на стол магические книги, князь лихорадочно начал их листать. Найдя искомое, он решительно выпрямился, глаза его загорелись уверенным блеском, и впервые с момента пережитого удара князь зловеще улыбнулся.

Соединив вершины пятиконечной звезды кругом из мела, Джафар выпрямился и осмотрел дело рук своих. Достаточно большой, чтобы его защитить.

К ритуалу князь готовился уже неделю, заранее принеся в склеп все, что было для того необходимо. У расположенной перед защитным кругом стены стояло древнее фамильное зеркало в высокой раме из позолоченного дуба. Перед зеркалом находился небольшой деревянный стол, покрытый крупным куском черного сукна.

Покопавшись в школьном портфеле, Джафар выложил на стол перевернутую икону Спасителя в серебре и старинный боевой кинжал. Древний клинок принадлежал когда-то одному из его предков, тогда еще французскому рыцарю-тамплиеру. Ходили легенды, что кинжал сей освятил когда-то сам понтифик. Достав связку толстых черных свечей, Джафар расставил по одной на каждый конец пентаграммы и поджег их.

Теперь он стоял в мрачном круге тусклого света, видя перед собою лишь импровизированный алтарь и зеркало. Очертания склепа скрылись в кромешной тьме. Ну что ж, теперь можно начинать!

Джафар поднял с земли шевелящийся холщовый мешок и вытащил оттуда за шкирку упитанного черного кота. Тот вытаращил на парня свои огромные зеленые глаза и протестующе, недовольно замяукал. Ухмыляющийся Джафар схватил кинжал и, подняв кота над иконой, одним уверенным движением распорол ему брюхо.

Кот заорал, задергал лапами и выпустил когти, пытаясь дотянуться ими до Джафара. На икону выпали кишки несчастного животного, серебро оклада обагрилось кровью. Движения кота становились все тише, слабее, и вскоре его не стало.

Положив тело жертвы на икону, Джафар, взялся руками за окровавленное лезвие, поднял его кверху и громко произнес:

– Lucifer! Oro te appare te rosto! Veni, Lucifer! Ter oro te! Oro te pro arte!

Несмотря на теплую весеннюю погоду, в склепе вдруг очень резко упала температура. Тело князя покрылось мурашками. Не верящий ранее в успех ритуала, Джафар немного взбодрился, глядя, как исчезает, сливаясь с могильною тьмой, выдыхаемый им пар.

– Veni, Lucifer! Opera pra estro, Ater oro!

Несмотря на жуткий холод, воздух сгустился настолько, что при желании его можно было резать ножом. Стало тяжело дышать. Потом вдруг сильно и резко запахло серой.

Сдерживая кашель, Джафар собрал волю в кулак и, перехватив клинок правой рукой, глубоко разрезал им свое обнаженное левое предплечье.

Щедро окропив алтарь собственною кровью, молодой князь прокричал:

– Veni, Lucifer! Oro te! Appare te rosto! Veni, Lucifer! Amen!

Тяжелый воздух завибрировал. Потом раздался странный гул, и отражение Джафара в зеркале превратилось в бесформенное облако. Постепенно оно стало принимать неясные очертания, и, некоторое время спустя, Джафар увидел перед собой огромного роста молодого мужчину.

Его фигура бугрилась мощными мышцами, а абсолютно седые длинные волосы ниспадали до груди. Обнаженный торс наискось пересекала плеть дикой красной розы. Там, где ее шипы впивались в кожу, неторопливыми струйками сочилась кровь. За плечами мужчины были два огромных черных крыла, которые в несколько раз превосходили размерами своего обладателя.

В одной руке крылатый красавец держал короткий черный меч, а на ладони другой горело трепещущее яркое пламя. Огонь был настолько ослепителен, что Джафару было больно даже смотреть на него, но мужчина же смотрел на пламя не отрываясь и почти не моргая. Смотрел своими невероятного изумрудного цвета, но полными нечеловеческой грусти пронзительными мудрыми глазами.

Это был древний и ужасный в своем могуществе падший ангел, Несущий Свет Люцифер.