Евгений Кудимов - Портрет Воланда. Фантастический роман-притча

– Фактов взлома или повреждения запирающих устройств, замков, окон и дверей не установлено. Исследовали пол и потолок на кухне, в коридоре, в ванной комнате и туалете – ничего…

– Ну-ну, – нетерпеливо прорычал Ерошкин, – не тяни кота за хвост, Круглов.

– …И тут решил я заглянуть в гостиной под стол. Сам не знаю, почему. Наверное, интуиция подсказала. Смотрю, куски обоев в нескольких местах торчат. Толкнул стенку в этом месте, а она и зашаталась…

– Проломили??

– Скорее, аккуратно выпилили. Стенка не капитальная: дерево, гипс… Но сработано по высшему классу. Настоящие мастера, даже мусор за собой убрали. А с обратной стороны и обои наклеили.

– Откуда знаешь? – удивился подполковник.

– Обижаете, Александр Иванович! Пока вы с художником разговаривали, я успел навестить соседей за стенкой…

– Молодец, Круглов! Шустрый ты… как электрический веник. Думаю, что ты и в самом деле при случае тоннель до Бомбея прокопаешь.

– Если позволите, до Нью-Йорка, товарищ подполковник, – польщенный похвалой начальника, поправил его Круглов.

– Почему до Нью-Йорка? У тебя что там, родственники?

– Никак нет, он мне просто два раза во сне снился. И я подумал, вот было бы интересно воочию этот город посмотреть.

– Ишь ты куда замахнулся, лейтенант! – погрозил ему пальцем Ерошкин. – Смотри, кому из наших ребят не скажи – засмеют!

Потом, усмехнувшись, махнул рукой:

– Ладно, копай до Нью-Йорка. Докладывай дальше.

– Обычная коммунальная квартира. Восемь квартиросъемщиков. Интересующая нас комната на замке. Запасной ключ взял у соседки, Антонины Петровны Степановой. Она-то мне и рассказала, что данная комната принадлежит Варваре Семеновне Погремухиной, пенсионерке, которая сдает ее «азерам»… извините, товарищ капитан, азербайджанцам. Торгашам с Сытного рынка.

– Фамилии назвала?

– Никак нет, Александр Иванович. Их, говорит, здесь уже десятка три поменялось, а для Степановой они все на одно лицо. Черные, страшные, и воняют гнилыми фруктами. Правда, тихие, не скандальные. За жилье и электричество платят во время. Утром уходят, поздно ночью приходят, таскают взад-вперед мешки и ящики. Жалуется, что всю квартиру провоняли. Но последние две недели никого не видела, словно сквозь землю провалились.

Что касается картины, то она вырезана из подрамников, предположительно, строительным ножом. В секретере найдены пустые коробки из-под ювелирных изделий, разорванный конверт…

– В нем доллары у меня лежали… – заохал художник, – гробовые…

– Большая сумма? – поинтересовался Ерошкин.

– Три тысячи долларов… – обреченно вздохнул художник.

– Так, так. Понятно… Слушай меня внимательно, Круглов, и записывай. За квартирой установить скрытое наблюдение. С соседкой Степановой подружиться и дать ей наш дежурный телефон. Если кто-то появится из кавказских квартирантов, пусть сразу же позвонит. Опроси ее еще раз, составь приметы тех, кого она сможет вспомнить. Лидочка, попробуйте поискать отпечатки пальцев, прежде всего на месте пролома в стене. Да, кстати, снимите пальчики Рохальского. Обязательно. Внимательно осмотрите спальную комнату. Может быть, что-нибудь там найдется. Составьте список украденных вещей и копию завтра мне на стол. И вот еще что…

Ерошкин отвел в угол Круглова и Сидорину:

– Старик, похоже, с горя помешался. Про дьявола что-то рассказывает, про Булгакова, «Мастера и Маргариту». Утверждает, что на украденной картине им собственноручно нарисован с натуры дьявол со всей его свитой…

– Вот заливает дед! – улыбнулся Круглов, а сам подумал: «Любопытно было бы на эту картину взглянуть хотя бы одним глазком…»

– Так что будьте с ним поделикатнее, не волнуйте понапрасну. А то потом будут говорить, что это мы его с ума свели. Все, я уехал. Жду вас завтра утром с докладом.

– Александр Иванович, а может быть, завтра с утра и начнем? – робко закинул удочку Круглов. – Поздно уже, и жена у меня дома волнуется…

– У всех жены дома, Виталик, и все волнуются, – отрезал подполковник. – Моя тоже волнуется. Помнишь песню: «Наша служба и опасна, и трудна…»? Понимаешь, трудна. Ущучил? Поэтому разговорчики отставить и за работу!

Ерошкин подошел к неподвижно застывшему в кресле Рохальскому:

– Вынужден покинуть вас, Петр Константинович. Служба, ничего не поделаешь. Оставляю вам следователя Круглова и эксперта-криминалиста Сидорину. Круглов будет заниматься вашим делом, держите с ним связь. Надеюсь, что с его и вашей помощью мы скоро найдем злоумышленников.

Ерошкин хлопнул дверью. Старый художник с недоверием посмотрел на сотрудников милиции и прошептал:

– Господи, помоги им! Помоги нам всем! Иначе… он вернется…

– Кто вернется, папаша? О ком это вы? – в душе подсмеиваясь над стариком, спросил Круглов.

– Дьявол вернется в человеческом обличии. Нельзя этого допустить, иначе больших бед он понаделает. – Рохальский умоляюще скрестил перед собой руки. – Найдите и верните на прежнее место мою картину, я вас очень прошу! Заберите себе и золото, и деньги, только картину верните. А ко мне приставьте вооруженную охрану…

– Найдем, папаша, непременно найдем! А насчет охраны вам лучше с Александром Ивановичем завтра поговорить. – Лейтенант повернулся к Сидориной и выразительно качнул головой: дескать, прав был Ерошкин, «съехал» старичок…

– Завтра может быть поздно… – грустно и отрешенно прошептал в сторону пригорюнившийся хозяин.

– Бросьте вы, дорогой товарищ, завтра уже не за горами. – Круглов выразительно взглянул на часы. – Так, давайте, Петр Константинович, приступим к делу. Время не ждет…

– К делу, говорите? Ну что же, давайте приступим.

Старик подсел к столу и, окинув лейтенанта цепким взором, неожиданно спросил:

– Скажите, товарищ следователь, а вы тоже считаете меня сумасшедшим?

– Что вы, что вы, папаша, и в голову ничего подобного не приходило, – хорошо помня наказ начальника не волновать потерпевшего, уверенно выпалил Круглов, но при этом густо покраснел.

– Вы даже не представляете, что нас ожидает, если в ближайшие дни картина не вернется на прежнее место, – многозначительно поднял указательный палец вверх художник и добавил, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Запомните мои слова, лейтенант, хорошенько запомните. Мой покойный приятель, Михаил Афанасьевич Булгаков, которого я в свое время тоже посчитал сумасшедшим, пытался меня предупредить… – внезапно старик резко поднялся из-за стола и схватился одной рукой за сердце.

– Что с Вами, Петр Константинович? – кинулась ему на помощь Сидорина. – Может быть, примите что-нибудь от сердца? Виталий, подай стакан воды…

– Не надо воды! Я абсолютно здоров, и я не сошел с ума! Вы же не слышите меня, вы не хотите мне поверить! – И вдруг, прервав свою речь, старый художник с необычным для его возраста проворством подбежал к окну, на стеклах которого, как показалось Сидориной, проявились какие-то кабалистические знаки.