Федор Алексеев - Обреченный вечностью

Они остались вдвоем. Группа погибла на отходе. «Языка» убило шальной пулей, его пришлось бросить. Уходили улицей. Их зажали в крайнем доме. Дальше был только лес. Спасительное окно было именно там, в той комнате. Но там их уже ждали.

–– Я иду первый, ты прикрываешь. Как крикну, забегаешь и прыгаешь в окно. Уяснил? – Лицо командира было каким-то хищным и злым. «И правда, зверь», – подумал тогда Смирнов. И Ветров исчез. Пропал в дверном проеме. Все длилось какие-то секунды. Раздались крики, лязг затворов, выстрелы. Все отдавало в ушах безумной какофонией. И тишина. Давящая секундная тишина. И сразу крик:

–– Давай, Лешка, уходим!

Он мчался через эту комнату, как сумасшедший. Доли секунды ушли на то, чтобы преодолеть три метра до окна и выпасть в него. Сразу сгруппироваться, кувыркнуться, стать на ноги и побежать. И лишь краем глаза он успел увидеть хоть что-то. Четыре тела в немецкой форме в разных углах комнаты. В невероятных позах. И кровь. Даже не кровь. Ее запах. Он пулей рванул к лесу, на ходу пытаясь обернуться. Андрей выдергивал чеку из третьей гранаты. Потом все три полетели в окно. Смотреть на результат не было времени. Они помчались в лес. Ухнуло от души. Снова крики, стоны, ругань на немецком. Это дало им тогда несколько таких нужных минут. Смирнов не знал, откуда Ветров берет силы. Алексей не был слабаком, он был физически гораздо более развит своего командира, и не мог объяснить, почему он еле дышит и бежит все медленнее и медленнее, а Ветров как будто только что начал свой забег. Через полчаса сбавили темп. Погони было не слышно, да и до линии фронта оставалось рукой подать.

–– Слышь, товарищ командир, что это было? – Спросил Смирнов, немного отдышавшись.

–– Война это была, младший лейтенант, война. – Ответил Ветров, и с тех пор Смирнов перестал задавать подобные вопросы. Просто уверенности стало больше, что вернется живой. Да еще на «ты» перешли. Первый и последний раз он видел в работе своего командира. После того случая то ли Андрей стал более аккуратным, то ли везти им стало больше, но «языков» больше не убивали, их не зажимали, да и на отходе Ветров один оставался. И то, что для всех оставалось загадкой, для Смирнова было нормальным ходом вещей. Он помнил, ему отец в детстве рассказывал, что были такие японские древние мастера. Вроде, «ниндзи» назывались . Давно рассказывал, вообщем. Ну, так вот, они умели двигаться так быстро, что человеческий глаз не мог их заметить. И в этом был весь секрет их командира. Только он никому не признавался, даже ему, своему заму. Не может боец красной Армии быть каким-то самураем или ниндзя. Не по-советски это. Смирнов понял эту тайну и хранил ее, как зеницу ока. Хотел даже как-то попросить научить его, но только заикнулся, поймал такой взгляд Ветрова, что тяга к «науке» улетучилась надолго. Ну, и ладно. Главное, что живой приходит, медали растут как на дрожжах и звания получает регулярно. Да и кормят, как на уьой, да и сто грамм фронтовых не забывают. Что еще надо? Сейчас, главное, фрицев этих проклятых победить, да самому не сгинуть.

Когда подошли к месту, совсем стемнело. Остановились за пару кварталов до нужного дома. Ночь была, как по заказу. Ни звездочки, ни проблеска луны. «Видать, Бог на нашей стороне», – подумал Смирнов. Переглянулись с командиром. Тот подмигнул и улыбнулся. Ох и нехорошая улыбка была. Хищная какая-то. Даже зубы, которые клыки, как-будто заострились. Мурашки пробежали по спине Смирнова от той улыбки. «Что не привидится с перепугу». Он улыбнулся в ответ, как смог. Жалкая вышла улыбка, натянутая.

–– Все по плану, Алексей, я ушел, – и Андрей исчез в темноте.

Смирнов на всякий случай перекрестился (и откуда эта дурацкая привычка, бабушка, царство небесное, вспомнилась, крестила его постоянно) и осмотрелся. Как-будто в центре оккупированного Минска ночью мог появиться замполит и погрозить пальцем коммунисту Смирнову за непристойный жест. А то и того хуже, отправить куда подальше. Алексей накинул опустевший рюкзак, и тенью скользнул вдоль забора…

Они спали вместе. Палач и жена. Убийца тысяч людей и его красивая супруга. Отец и мать троих детей. Интересно, из детей убийц тоже вырастают такие же звери? Или они будут нормальными детьми? Как палачи воспитывают своих детей? Приезжают вечером домой, берут их на руки?

«Папа, папа, а где ты был?»

«На работе, дети».

«А что ты делал?»

«Убивал, пытал, подписывал смертные приговоры. Папа работал…»

Андрей стоял над кроватью и смотрел на них. На родителей, чьи чада мирно посапывали в соседней комнате. Один из малышей закашлялся, и Андрей замер. Женщина что-то прошептала во сне и перевернулась на другой бок. «Фуф, пронесло». Из одежды на Андрее был только небольшой рюкзак. Он смотрел на сладко сопящих, безмятежно спящих людей. На людей, которые очень устали и теперь отдыхали с чувством исполненного долга. Злобы не было. Ненависть настолько давно поселилась в его душе, что стала частью его самого. Была только работа. Его работа. Работа, которую лучше чем он, никто не сделает. Он снял рюкзак и нагнулся над кроватью…

Уходили тихо. Две серые тени скользили по улицам ночного Минска. Две невидимки. К точке забора вышли под утро. Только тогда Андрей позволил остановиться. Смирнов как шел, так и повалился на влажную траву.

–– Вставай, вставай, Леха, нельзя лежать. Походить надо, подышать. – Ветров говорил спокойно и размеренно, как будто и не было этого многочасового маршброска, как будто он только что встал из-за стола, за которым обсуждалось очередное задание.

Он помог Смирнову подняться и заставил того ходить взад-вперед. Прошло несколько минут, прежде чем Алексей смог хоть что-то сказать.

–– Откуда у тебя столько сил, Андрей? – Они были уже далеко от Минска, и теперь им оставалось только ждать. Самолет должен был прилететь через час.

–– Долгие годы тренировок, – улыбнулся Ветров.

«Все-таки ниндзя»,– подумал Смирнов.

–– Ты не человек, ты сверхчеловек. Я не перестаю тебе удивляться. Расскажи, как прошло.

Они присели на траву, и Смирнов начал доставать из своего рюкзака остатки их нехитрых запасов.

–– Да как прошло. Как обычно. Половина охраны спала. Проникнуть удалось незамеченным. Собак не было, повезло. Представляешь, он с женой спал. И трое детей в соседней комнате.

Он замолчал. Взрыв они услышали, когда были уже далеко от дома гауляйтера. Рвануло не очень мощно. Мина была направленного действия (английская, кстати, последняя разработка). «Национальность» мины останется их тайной. Советские офицеры должны пользоваться советскими минами. Это закон. Один из тысячи не писанных дурацких законов. Но они слишком долго знали друг друга, слишком через многое прошли и понимали друг друга с полувзгляда. И если Ветров сказал, что будет использовать магнитную английскую мину, значит, так оно и будет. И многозначительный взгляд Андрея объяснял все лучше всяких слов.