Владимир Мисечко - Чёрный всадник. Мистика

– Сам ты старый, трухлявый пень, – словно прочитав его мысли, прошамкала беззубым ртом старуха, – И воняешь, словно провалился в нужник. Проходи, чего застыл, словно увидел смерть свою.

Не съем я тебя, ты, наверно, жёсткий, как седло твоей клячи, что стоит у сарая, и не вкусный, – после секундной паузы добавила старая карга. Старик так и застыл в дверях с выпученными глазами, услышав такое из уст старухи.

Развернувшись, да так, что с её тряпья посыпалась пыль, она поковыляла в дом. Чихнув от попавшей в нос пыли, старик пришёл в себя и, не раздумывая, юркнул (если можно было так сказать) за ней, притворив за собой дверь. По спине у деда вновь заскреблись от пронзительного скрипа мурашки и зашевелились волосы на голове.

– Проходи, милок, к свету, – не оборачиваясь, произнесла старуха, – нечего топтаться на пороге. Перекусить, ничего нет, а вот чайком угощу. Знала бы, что будут гости, приготовила бы ужин, а так не обессудь.

– Да ничего, бабушка, я привычный, – не зная чего, брякнул дед и замолчал – больше на ум ничего не шло.

– Да какая я тебе бабушка, когда сам, поди, мне ровесник, – прокаркала старуха и заулыбалась своим беззубым ртом. – Но за бабушку спасибо. Никто меня так ласково, милок, уже давно не называл. То каргой кличут, то старой ведьмой, а нет бы уважить старушку, язык не поворачивается. Да я и не обижаюсь, лишь бы не трогали и не плевали в душу, а называть это их дело. Вот доживут до моих годков, погляжу я на них…

– Давно это сколько? – решил поинтересоваться старик.

– Давно милок, давно. Я уже и счёт своим годкам потеряла. Не стой столбом, проходи к столу, – перескочила старуха с одного на другое, словно так и должно быть. – Сейчас будем пить чай, он у меня из особой травки, усталость как рукой снимет. А потом я тебе покажу, где лечь на ночь.

Через тридцать минут, попив горячего травяного чаю, дед улёгся на топчан, один-единственный в доме (видно, на нём старуха и спала), а бабка, кряхтя и охая, полезла на печь.

– Погаси свечу, – прокряхтела она с печи, – у меня их осталось немного, надо беречь. Сам видишь, как далеко я живу от цивилизации, а проезжих тут бывает мало. Все норовят кругом леса ездить, видно, боятся дикого зверя. А тут из диких зверей я, да ещё зайцы с белками.

Пришлось старику вновь подниматься и топать к столу, где стояла свеча. Задув, он на ощупь поплёлся к своему месту, куда определила его старуха. Хорошо, хоть мебели немного, а то запнулся бы и грохнулся об пол.

Пролежав с открытыми глазами некоторое время, перебирая в голове увиденное и услышанное за сегодняшний день, он задремал. Ведь за день, проведённый в телеге, кости его болели, словно по ним кто-то долбил колотушкой. Не успел старик закрыть глаза, как провалился в глубокий сон без сновидений.

Ночью старика что-то разбудило. Открыв глаза, он скорее почувствовал, чем увидел, что рядом с ним кто-то стоит и дышит.

– Кто здесь? – ещё ничего не понимая, спросил он и услышал свой же голос, как в тумане. Звук голоса терялся в пустоте, а до него доносились одни обрывки, из которых ничего нельзя было понять. Но в ответ было одно лишь сопение.

– Кто здесь? – вновь закричал дед.

Но больше ему ничего не дали сказать. Чья-то рука опустилась на его лицо и зажала рот. И только это произошло, на старика кто-то запрыгнул и, усевшись ему на груди, придавил к топчану. От этого у него перехватило дух, не вздохнуть, не выдохнуть. Да и пошевелиться он не мог, все конечности, и само тело словно парализовало.

Убрав руку, старая ведьма (когда она склонилась над его лицом, дед разглядел её) прильнула своим беззубым ртом к его открытому в крике рту и стала высасывать из него воздух вместе с душой. Так и не пошевелившись, старик продолжал лежать, хлопая глазами, пока не отдал богу душу. Скорее всего, не богу, а дьяволу в старушечьем обличии или кто там она была. Этого старик уже никогда не узнает.

Через пару минут с мёртвого старика спрыгнула не старая сгорбленная старуха с седыми растрёпанными волосами, а молодая девица с роскошной рыжей шевелюрой. Выпив жизнь старика до дна, старая ведьма превратилась в красивую девушку. Но в душе она по-прежнему оставалась старой, с чёрным, злобным сердцем, старухой. Вместе с приобретённой красотой преобразился и её покосившийся домик. Теперь вместо развалюхи рядом с лесной дорогой стоял большой новый дом.

Взмахнув роскошными рыжими волосами, ведьма засмеялась и пошла в пляс. На её громкий смех из леса донёсся жуткий, душераздирающий вой оборотня.

– Я иду к тебе, милый, – произнесла девица и выскочила в ночь.

Прошло больше ста лет, как в Чёртовом лесу (так прозвали этот странный лес местные жители) странным образом пропал человек.

Проезжая напрямик через лес (решив сократить расстояние), пропал старик. Больше года жители окрестных деревень и охотники искали его, но ни человека, ни лошади, ни даже телеги не нашли, как сквозь землю провалились, или уволок чёрт. Недаром этот лес прозвали Чёртовым.

Местные жители, ходя в лес за ягодой, грибами или заготовляя на зиму дрова, часто блуждали по нему и подолгу не могли найти обратной дороги домой, словно их кто-то кружил, водя всю дорогу по кругу. Некоторые и вовсе возвращались из него безумными, ничего не помня, и внятно ничего объяснить не могли. Память словно отшибало. Как заходили в лес, они помнили отлично, а потом провал и пустота. Сколько не пробовали их разговорить, ничего не получалось, мозг отключался, и человек впадал в беспамятство. Люди стали бояться заходить в этот лес и старались по мере возможности обходить его стороной.

«Легче сделать крюк в три раза длиннее, чем идти напрямую и сгинуть в этом проклятом лесу. В нём даже деревья не похожи сами на себя», – говорили те, которые побывали в нём и вышли нормальными.

Но время шло, менялась жизнь, менялись поколения, и люди стали забывать о странностях, творившихся в Чёртовом лесу. Уже никто и не помнил, почему его так назвали, и какая была для этого причина. Старики, которые ещё что-то помнили об этом или слышали, умерли, а молодёжь не верила во всякие сплетни и слухи. Да и в лес они не ходили: зачем, когда всё можно было купить на рынках и лавках.

***

Возвращаясь из города в село, кузнец решил сократить свой путь и проехать, через Чёртов лес. Ведь кругом было в три раза дальше, чем напрямую. Чего ему бояться, он был крепким, здоровым мужиком сорока лет, кулаком убивающий годовалого бычка. В лесу бояться ему было некого, медведей здесь отродясь никогда не было, а мелкое зверьё не помеха. Неужели он зайца или белку испугается, да и медведь встретится, кузнец и то не струсит. Вот он и решил ехать напрямую.

Дорога через лес была заросшая травой. Сколько лет он себя помнит, эта дорога никогда не зарастала молодняком, словно была заколдована. Трава росла на ней, правда, невысокая – по колено, не больше – а вот деревья никогда. Никто из местных не знал, почему оно так. А кто и знал этот секрет, давно уж помер.