Брайан Эвенсон - Последние дни. Павшие кони

– Восемь, – Рамси еле заметно качнул головой назад.

– Восемь? – переспросил Кляйн. – Чего восемь?

– Ампутаций, – объяснил Рамси.

Кляйн упорно смотрел ему в затылок.

– Конечно, само по себе это ничего не значит, – продолжил Рамси. – Может быть восемь пальцев ног, и все под наркозом, и чтобы остались большие пальцы для равновесия. Такое за восемь считать трудно.

Рядом кивнул Гус. Он поднял культю, посмотрел через плечо:

– Это считается за одну. Но я мог бы оставить руку и отрезать пальцы – тогда было бы четыре. Пять, если вместе с большим.

Они подождали, что скажет Кляйн.

– Да, похоже, это нечестно, – предположил тот.

– Но от чего шок сильнее? – спросил Рамси. – Когда теряешь пальцы или когда теряешь руку?

Кляйн не знал, что от него хотят услышать, и сказал:

– Я хочу выйти из машины.

– Вот и получается, – ответил Рамси, – что есть восемь, а есть восемь. – Они подъехали к повороту. Кляйн наблюдал за тем, как Рамси кладет на руль вторую руку для равновесия, поворачивая его обрубком в чашкодержателе. – Лично я предпочитаю систему «большие/малые» ампутации, согласно которой у меня 2/3.

– Я предпочитаю считать по весу, – сказал Гус. – Взвесь отсеченную плоть – так я говорю.

– Но вот в чем вопрос, – сказал Рамси, – с кровью или без? И разве это не дает определенное преимущество тучным людям?

– Надо разрабатывать стандарты. Штрафы и гандикапы.

– Зачем я вам нужен? – спросил Кляйн.

– Прошу прощения? – осведомился Рамси.

– Он хочет знать, зачем он нам нужен, – объяснил Гус.

– Все просто, – ответил Рамси. – Совершено преступление.

– Почему я? – спросил Кляйн.

– У вас есть определенный опыт в расследованиях, – ответил Гус.

– Не в расследованиях, а в работе под прикрытием, – сказал Рамси.

– И вы не дрогнете, мистер Кляйн, – сказал Гус.

– Нет. Он не дрогнет.

– Но… – начал Кляйн.

– Вам всё объяснят, – сказал Рамси. – Вам скажут, что делать.

– Но полиция…

– Никакой полиции. Мы с трудом уговорили других привлечь вас.

– Если бы не рука, – пояснил Гус.

– Если бы не рука, – сказал Рамси, – вас бы здесь не было. Но нравится вам или нет – вы один из нас.

Он проснулся, когда машина остановилась перед железными воротами. За окном было совсем темно.

– Почти на месте, – сказал спереди Рамси.

Ворота приоткрылись, и вышел маленький человечек, побледневший и побелевший в ослепительном свете галогеновых фар. Он подошел к машине со стороны водителя. Кляйн видел, что у него нет глаза: закрытое веко казалось плоским и сдутым. На нем была форма. Рамси опустил окно, и человек заглянул внутрь:

– Мистер Рамси. И мистер Гус. А кто сзади?

– Это мистер Кляйн, – ответил Рамси. – Поднимите руку, мистер Кляйн.

Кляйн поднял руку.

– Нет, другую, – поправил Рамси.

Кляйн показал культю, охранник кивнул:

– Однушка?

– Да, – ответил Рамси. – Но с самоприжиганием.

Охранник присвистнул. Отодвинулся от окна и вернулся к воротам, которые раздвинул так, чтобы могла пройти машина, но не больше. Через заднее окно Кляйн наблюдал, как он запирает створки за ними.

– Добро пожаловать домой, мистер Кляйн, – сказал Рамси.

Кляйн ничего не ответил.

Они проехали мимо ряда строений, свернули на дорожку поменьше, где дома стояли дальше друг от друга, а потом на третью, еще меньше, – аллею между деревьев, которая упиралась в небольшое двухэтажное здание. Рамси остановил машину. Все трое вышли.

– Вы будете жить здесь, мистер Кляйн, – сказал Рамси. – Первый этаж, вторая дверь слева от входа. До рассвета остался еще часок-другой. Мы увидимся утром. А пока почему бы вам не постараться поспать?

Когда Кляйн зашел внутрь, то так и не понял, где включается свет в коридоре, потому побрел в темноте, касаясь рукой стены, нащупывая косяки. Пальцы задели первый. Он оторвал их от стены и поднес к лицу. От них пахло пылью. Он пошел дальше, пока не нашел второй косяк, пошарил в поисках ручки.

Внутри нашел выключатель. Комната была маленькая, без окон, с узкой одноместной кроватью под тонким жалким одеялом. В углу стоял металлический шкафчик. На полу лежал линолеум в синюю полоску. Свет шел от голой лампочки, висящей посреди потолка. Краска на стенах потрескалась.

«Добро пожаловать домой», – подумал Кляйн.

Он закрыл дверь. Замка не было. Открыл шкафчик. В нем лежали стопки календарей: на каждом месяце – женщина разной степени обнаженности, с яростной улыбкой. Кляйн не сразу заметил, что на первой фотографии у девушки нет большого пальца. С каждым месяцем ампутации становились всё заметнее и многочисленнее: у мартовской модели не хватало одной груди, у июльской – обеих грудей, ладони и предплечья. У декабрьской остался лишь торс со срезанными грудями, и на ней не было ничего, кроме тонкой белой ленты от плеча до противоположного бедра с надписью: «Мисс „Меньше значит Больше“».

Кляйн вернул календарь на место и закрыл шкафчик. Выключив свет, полежал в кровати, но перед глазами стояло искаженное восторгом лицо мисс «Меньше значит Больше». И лицо Рамси, с изувеченным ухом над спинкой кресла. Собственная культя зудела. Кляйн встал и включил свет, попытался уснуть так.

Ему приснилось, что он опять сидит за столом, перед ним стоит джентльмен с секачом, секач опускается. Но во сне Кляйн был не только тем, кому отрубают руку, но и тем, кто держит нож. Он смотрел за тем, как рубит сам себя, как отваливается ладонь, как пульсируют пальцы. Плоская поверхность запястья побледнела и вдруг раздулась, толчками брызнула кровь. Целой рукой он снял ремень и быстро затянул его на предплечье, кровотечение замедлилось и почти прекратилось. Он наблюдал за всем этим со стороны, сжимая секач в кулаке. Потом увидел, как, побледнев и придерживая ремень, подходит к плите и включает ее, ждет, когда спирали задымятся и начнут светиться. Он воткнул туда культю, и услышал шипение, и почувствовал запах горящей плоти, и когда поднял обрубок, тот дымился. На конфорке остались обрывки кожи и кровь, теперь они тлели.

Потом левой рукой, с помертвевшим от боли лицом, он выхватил пистолет и выстрелил себе в глаз. За этим было страшно наблюдать, это было страшно чувствовать. А как только все кончилось, сон начался заново и повторялся раз за разом, пока Кляйн не заставил себя проснуться.

В комнате находились Гус и Рамси: первый стоял у открытого шкафчика и пролистывал календарь, поглаживая пах культей, второй застыл у кровати и смотрел на Кляйна.

– Проснитесь и пойте, – сказал Рамси.

Кляйн сел на край, неуклюже натянул штаны обрубком и рукой. Рамси наблюдал за ним. И как только Кляйн закончил – сказал:

– Для вас есть новая одежда.

– Где? – спросил Кляйн.