Игорь Сотников - Псих

Илья же, после того, как они обменялись взглядами, не стал с ним играть в переглядки и вернулся к себе, и в тот момент, когда он уже собрался заняться своим клиентом – в его окне и нарисовалась улыбающаяся физиономия этого господина, в руках которого, прижатая к поверхности стойки, и находилась записка, которую тот пододвигал рукой к Илье, который внутри себя не ожидал от этого ничего хорошего, но и отказаться ему от этого не было никакой возможности.

Между тем, в этой пантомиме принимал участие и третий участник, выразивший свою заинтересованность во всех этих телодвижениях Ильи и этого (по мнению Лики, замечательного – просто мечта) господина, которым, как вы уже догадались, была сама Лика, удивившаяся тому, что тот самый господин – Максим Леонидович – ставший для неё уже Максом, проявляет кроме неё ещё к кому-то свой интерес.

Конечно, кроме этих трёх был ещё и четвёртый, нервно стучащий своими костяшками пальцев по стойке клиент, для которого ожидание – само по себе уже мука, ну а тут ещё сотрудник вечно на что-то отвлекается! Но всё же этот статист, которыми так полны очереди в различные виды учреждений, был лицом незаинтересованным, а скорее, только интересующимся: когда же, наконец-то, его обслужат, так что его можно просто отфонить.

И вот Илья, под наблюдением двух заинтересованных в его дальнейшей реакции внимательных пар глаз и одной жаждущей только узнать, когда всё это закончится, подносит к себе этот листочек бумаги и, перевернув его к себе с информационной стороны, начинает читать: «Что чмо хочешь её я обую запятые можешь расставить сам…». Прочитав первую часть записки, Илья чувствует, что он покраснел до кончиков ушей, что также не укрылось от внимания Лики и этого господина, который всё также с улыбкой взирал на Илью, оторвавшегося от читки и поднявшего глаза на странного клиента, не сводящего с него своего взгляда.

– Ну, ещё долго? – вдруг выразил нетерпение нервный клиент.

– Нет, ещё один момент, – поспешил успокоить того Илья, на мгновение переведя взгляд на нервного клиента, чтобы отделавшись от него, вернуться к главному.

– Да, ещё один самый важный момент, – сделав ударение на фразе «самый важный», добавил этот господин, указывая на записку.

После чего Илья, вспотев от внутреннего огня, под перекрестными взглядами возвращается к записке: «P.S. Если хочешь получить шанс позвони +7******6…».

Илья поднимает взгляд, но кроме нервного клиента уже никого нет, и Илье ничего другого не остается делать, как поторопится купировать нарастающее возмущение этого клиента, ускорив его обслуживание.

Трудно сказать (а ещё сложнее вспомнить), как Илья смог доработать до перерыва, который незамедлительно привёл его в туалет, где он сходу, с воплями, разбивая руки о зеркало, обрушился на своё изображение в нём.

– Сука, ненавижу! – нанес Илья удар точно в нос своему отображению в зеркале, чем достиг незамедлительных результатов – противник в зеркале согнулся от боли, которая, по странному стечению обстоятельств исходила не от носа, по которому так ловко попал Илья, а почему-то от разящей руки, кровь от которой частично размазалась и на зеркале.

Так что Илья, спустя некоторое время, засунув руку под холодную воду из под крана, мог быть удовлетворен тем, что его лицо в зеркале тоже истекало кровью, так что не всё так печально, и нечего было, мотая отбитой рукой, добавлять к сказанному: «Ой, падла!».

Илья, взглянул на своё изображение в зеркале, вдруг там же видит, как открывается дверь кабинки туалета, и оттуда, улыбаясь, выходит Модест, который подходит к соседнему крану и, глядя в зеркальное отражение Ильи и, намывая свои руки, говорит.

– А я уж думал – никогда отсюда не выйду, – подмигнул Модест Илье, который только сейчас сменил своё застывшее от удивления выражение лица на проблеск надежды.

– А что случилось-то, раз ты так себя не жалеешь, а в особенности – инвентарное имущество? – произнёс Модест, затем достал бумажное полотенце и, как ни в чем не бывало, принялся вытирать кровь на зеркале.

На что Илья, почему-то, ничего не предпринимая, взирал с каким-то отстранением.

– Ну, так что? – вытерев зеркало и, выбросив полотенце, спросил уставившийся на Илью Модест.

А Илья, как заговорённый на молчание, ничего не говорит и, достав из кармана записку, протягивает её тому.

Модесту же ничего другого не остается делать, и он, принимая правила игры, погружается в секундное изучение содержимого записки, затем поднимает свои глаза на Илью, ожидающего реакции того, и говорит:

– Что сказать… Грамотей писал.

– И я о том же, – наконец-то, разговляется Илья, правда, его утверждение о чём-то том же, не совсем ясно для окружающих, но Модест не придаёт большого значения его словам и спрашивает:

– И что собираешься делать?

Да уж… Странны эти случайные люди, оказавшиеся у тебя на пути в моменты неизвестности, требующих от тебя принятия судьбоносных решений, а от них пойди – дождись хоть какой-нибудь помощи. Тогда, какого ляда стоило их посвящать в свои неизвестности, в которые для посторонних вход только в случаях крайней необходимости бывает открыт?

Так что Илья как нельзя предсказуем со своим:

– Не знаю.

Но и Модест не блещет разнообразием, предлагая ему:

– Позвони.

(Ну, спасибо, что открыл то немыслимое, до чего Илья никак додуматься не мог).

Видимо, вопрошающий вид Ильи требовал от Модеста дополнений, и тот с выражением безмятежности, бесцеремонно засовывая записку обратно в карман Ильи, вдруг, как заорёт ему под нос:

– Да пошли ты его к чёрту, – тем самым подавляя в нём все растерянные желания. Затем он так же быстро затихает, как будто бы ничего и не было, и Илье, оглохшему на секунду, кажется, что всё это ему только показалось, да и Модест, всё также стоит смирно и улыбается ему. – Чего переживать-то. Кажется, публичной оферты нет, так что за спрос денег с тебя никто не возьмёт. Так что, позвони, – говорит Модест, чем окончательно приводит Илью в замешательство, непонимающего: кричал ли он до этого, либо же ему всё это только померещилось. – Чего думаешь. Если звонить, то только сейчас.

Модест достаёт из кармана свой телефон и протягивает его для звонка Илье, который, как завороженный, берёт его, достаёт записку из кармана и начинает набирать номер.

Затем, набрав номер, Илья подносит телефон к своему уху и смотрит в смотрящие на него глаза Модеста, который, по всей видимости, также испытывает любопытство, имеющее свойство несколько иного характера и, скорее, обращенное к самому звонящему, а не к тому, кому он звонит.

Вот идут длинные гудки и кажется, что уже никто не возьмёт трубку и можно будет с облегчением выкинуть этот мерзкий листок, с не менее ненавистным номером телефона, как вдруг длинный гудок уходит в небытие, уступая место не по-человечески стальному голосу, который, не тратя время на всякие там алло-условности, с ходу вопросителен: