Юрий Полянский - Резонанс. Лунные отражения

– Ну я, сказать по правде… – Таня задумалась, но продолжила подниматься.

«Обычно, когда так говорят, дальше следует ложь, но, возможно, я читаю слишком много книг по психологии», – Мия слегка качнула головой и снова сосредоточилась на ответах.

– Как хозяйка, просто обязана знать такие вещи, чтобы отвечать на подобные вопросы. Но здесь жила прежде не я, а моя мама, так что рассказать могу лишь про парочку. Напротив тебя будет жить полицейский. Возьми на заметку, когда будешь думать о том, а не станут ли шуметь соседи по ночам. Ну, и на первом бабулька какая-то, я её встречала пару раз, когда помогала маме с переездом… – Таня сделала паузу, чтобы восстановить дыхание.

«Я уж подумала, что въезжаю в квартиру мертвеца. Что ж, пронесло», – Мия перешагнула очередную ступеньку.

– Не самая приятная женщина, но вам-то что: она на первом, а ты на четвёртом, – Таня обернулась с улыбкой на лице.

«Всем своим поведением и видом ты пытаешься убедить меня, что всё в порядке. Это обычный ритуал или всё же попытка что-то впарить. А, может, и то, и то одновременно?..» – Мия была рада, что сейчас Таня стояла к ней спиной, потому что понимала, что на её лице так и написано предложение из сомнения, недоверия и озадаченности.

– В двери два замка: всё надёжно, – уже обычным, без интонаций радости, голосом проговорила хозяйка, пытаясь отыскать ключи в своей красной кожаной сумочке.

Мия огляделась по сторонам и, удовлетворительно покачав головой, доложила: «Краска на стенах свежая. А здесь получше, чем снаружи».

– Да, покрасили недели три или четыре назад, точно не помню. И, слушай, район у нас, конечно, не особо привлекательный, но уже скоро его начнут обустраивать: построят пару-тройку новых магазинов, на пустыре будет парк, площадку детскую подкрасят. Так что ещё месяц, и мы бы говорили уже о совсем других суммах. Прошу, – хозяйка, наконец, распахнула дверь и пригласила жестом руки зайти внутрь.

Когда Мия шагнула вперёд, из-за её плеча Тане открылся обзор на противоположную дверь. На абсолютно чёрной двери, в верхней её части, горел маленький, обычно не привлекающий внимания огонёк: это означало, что крышечка дверного глазка была приподнята.

Нельзя сказать наверняка, наблюдал ли за ними кто-то всё это время или нет. Но Таня, быстро прошедшая следом и резко повернувшая ручку замка, нисколько в этом не сомневалась.

***

– Да, мам, я уже еду. Всё супер: две комнаты и кухня. А, и балкон ещё, представляешь? Так что всё вообще отлично… А что деньги? Я же откладывала зарплату какое-то время, так что первый месяц оплачен ( Стасом, но оплачен ведь ), – Мия улыбалась, потому что знала, так голос звучит веселей и убедительней. – Ну, вот такая загадочная. Или думала, я всё на шмотки спустила, а вот нет, как видишь. Ладно, мамуль, дома поговорим, давай. Да. Всё… Давай, да.

Таня с покрасневшими от слёз глазами ждала, пока девушка, говорящая по телефону, исчезнет из зеркала заднего вида. Девушка, которую она только что обрекла на неприятности, возможно, последние в её жизни.

Когда Мия окончательно скрылась в темноте ночи, Таня нажала на панели своего автомобиля на кнопку «Вызов» и стала терпеливо считать гудки, которые словно кололи её прямо в сердце своим холодным равнодушием к происходящему.

На небольшом экране пошел отсчёт времени: звонок принят, разговор начался.

– Я всё… В.. Всё сделала, завтра же она приедет сюда. Теперь я могу уехать с моей мамой? … Спаси… Спасибо, – Таня нажала на красную телефонную трубку и заревела, потому что не могла больше сдерживать слёзы. Она никогда не была сентиментальной, но в данной ситуации практически собственноручно отправляла человека на казнь. При чём долгую и мучительную.

Чтобы хоть как-то успокоиться, девушка достала из бардачка пачку сигарет. Бордовая линия сбоку и предупреждение о всевозможных проблемах, которые неминуемо настигнут открывшего, на лицевой стороне. Прогнившие зубы на фотографии были зловещей ухмылкой самого дьявола, который заставил выбирать между молодой, только-только начинавшей жить девушкой, незнакомкой, и женщиной, подарившей жизнь, которую она так бессмысленно потратила.

– Прости, мам, я знаю, ты не любишь, когда я курю, – дым стал медленно плыть по салону автомобиля. – Но теперь всё кончено, мы сейчас же поедем домой, заберём вещи и уедем навсегда, не переживай.

Из-под старого, тёмно-зелёного, клетчатого пледа в ответ раздалось лишь громкое недовольное дыхание, перебивавшееся кашлем и странным, нечеловеческим, тихим рычанием. Машина слегка качнулась в сторону, и плед сдвинулся, открыв седую голову, морщинистый лоб и безумно пустые, холодные глаза старухи, которая уже не могла говорить членораздельно. Таня вернула плед на прежнее место и заботливо погладила мать: «Может, сейчас это уже неважно, но я совсем этого не хотела».

После трёх долгих затяжек девушка наконец выбросила сигарету в приоткрытое окно и, вдохнув свежий ночной воздух, нажала на педаль.

***

Со всех сторон ослепительно мерцали вывески магазинов, мелькали окна жилых домов…

«Самое поразительное это то, что для всех вокруг ничего не изменилось. Жизнь продолжается… Все так спокойно прогуливаются. У каждого свои проблемы, свои радости. Равнодушие – вот главное зло нашего мира. Помню, как одноклассник швырнул меня в сугроб и я порезала лицо ледышками. Я тогда так кричала… И плакала, а мимо проходили мамаши с колясками и недоумевающе смотрели на меня. Как будто им было непонятно, что мне ужасно больно. Интересно, что бы они сказали, случись это с их детьми… Ладно, я ведь не желаю им зла, просто всё это… Интересно. Сейчас ты можешь хоть в дурацком костюме пробежать по улице, и об этом все узнают только из новостей, даже если ты пробежишь прямо перед их носом. Такой, как я, не следовало пачкать руки, потому что неприятное ощущение грязи останется со мной навсегда, как бы я не пыталась отмыться… Да и ради чего, в конечном-то счёте? Денег? Какой от них смысл, если твоя мать потеряла память и ты не можешь разделить с ней свою радость. Ради чего, ради кого?..» – думала Таня, ожидая, пока загорится зелёный свет.

Какой-то парень подбежал к переходу, но, как только поравнялся со светофором, стал идти очень медленно, словно наслаждаясь каждым шагом. «Чёрт, пешеходы, да что с вами такое. Вечно вы так делаете…» – Таня осуждающе фыркнула и отвернулась, в задумчивости прикрыв рот ладонью.

***

Плавно остановив машину, Таня повернулась вполоборота и сказала, обращаясь скорее к пледу, чем к той, которая сидела под ним: «А ведь я никогда даже не приглашала тебя к себе домой. И вот мы здесь, но ты всё равно не увидишь, как я жила всё это время. А хотя какой смысл, ты всё равно меня уже не слышишь».