Ник Клюев - Смертельная жизнь Тони

Этой же ночью Данил вернулся домой и выкурил свою первую сигарету. Как он и думал – мама и папа уже спали. Он вытащил пачку «Святой Георгий» из кармана отцовской куртки и за бессонную ночь выкурил шесть сигарет, сидя на лестничной площадке. Носом шла кровь, а в душе засела обида.

– Чёрт… – прошептал Данил, доставая из пачки последнюю сигарету.

– Чё, куриво кончилось? – подсел к нему Виталик, держа в руке бутылку пива. Он был на веселее, поскольку далеко не каждый подобный выходной им удавалось проводить на даче, попивая пиво и флиртуя с девочками из клуба. В этот раз это была Маша и Марина – брюнетка и рыжая. Они повелись на ухаживания в течении двух часов и обещания наесться шашлыка и пить хоть всю ночь. Уже тогда обе девушки были подвыпившими.

Данил мучительно сморщился.

– Лучше вон – на, пивка глотни. А то лица на тебе нет. Я уже не могу один их развлекать.

– Да ну его, – отмахнулся Данил. Секунду подумав, положил сигарету обратно в пачку, а пачку в карман.

Ещё какое-то время друзья сидели молча и слушали крики цикад. Всё, что они могли сказать друг другу – было давно сказано. Всё, что их объединяло – общее прошлое. Однако именно Виталия он считал своим настоящим другом. Тем другом, который всегда придёт на помощь, если вдруг она понадобится… Тем самым человеком, перед которым не нужно вести себя так, как обычно ведёшь на людях. Именно тем, перед кем можешь быть самим собой. И он был собой – сидел рядом и молча думал, слушая жадные глотки.

Бутылка опустела. Виталий легонько постукивал ею о скамейку, смотря на месяц, выглянувший из-за туч. Потом резко вскочил с места и швырнул бутылку в то место, откуда доносились крики цикад. Сплюнул.

– Задолбали верещать, – сказал он и повернулся к Данилу. – Рыжая моя. Она мне нравится. Чёрная какая-то занудная. Я знаю – тебе такие нравятся.

– Мне плевать, – вздохнул юноша, уже собравшись идти в дом.

– Парни. Эй! – послышалось из окна. Это была Марина.

– Маринка! А мы как раз собирались дровишки готовить. Да, Дани? – сразу повеселел Виталик, нацепив маску доброго паренька из глубинки.

– Там Машке плохо, идиот! Я не могу её успокоить.

Что именно случилось и почему Машка вдруг начала плакать – Данил так и не узнал. Как и обещали – они устроили шашлыки и пили остатки роскоши во дворе, закусывая слегка сыроватым мясом. Девушка успокоилась спустя часа два, жалобно хлюпая носом в объятьях Данила. Той ночью ему действительно стало жалко девчушку, но спросить почему она плачет – не хватило духу. Единственное, что он смог, это обнять её и шептать, что всё наладится. Ему не было свойственно подобное поведение, но именно той ночью его терзала тоска. Такая тоска, что впору было самому разрыдаться.

Он и она остались ночевать у костра, а Виталик и Маринка ушли в дом. После друг рассказывал, что в мельчайших подробностях запомнил секс с рыжей. Он гордился этим, так как обычно после половины бутылки ничего не запоминал. А Данил запомнил языки пламени, дожигающие остатки дров. Запомнил тепло лежащей рядом с ним девушки, при малейшем его движении боязно вздрагивающей.

Ядовито-жёлтые языки пламени с жадностью поедали мусор. От каждого костра «лагеря» клубился столб чёрного дыма, из-за чего вокруг пахло жжённой пластмассой. Где-то вдали гремел гром. Похоже, скоро снова пойдёт ливень.

Данил сидел на бревне, слепо смотря на пламя. Этот момент – единственный спокойный за целые сутки, по-хорошему нужно было использовать на раздумья. Его никто не трогал, некто не хотел сожрать и даже не пытался заговорить с ним. Но вместо раздумий он впал в ступор. Жизнь перестала казаться жизнью. Совсем, как если бы он и вправду…

«Ты в аду!»

Страшно хотелось курить. Пальцы сводило судорогой, а грудь будто заполнил тот самый чёрный дым, обжигая стенки лёгких и заставляя болезненно откашливаться. Сейчас он бы душу продал за сигарету.

После прихода в лагерь его встретили местные жители. Каждый из них напоминал неформала-уголовника – практически у всех имелись тату по всему телу. Редко когда можно было встретить мужчину хотя-бы с одной не татуированной конечностью. Чудные причёски, больше всего напоминающие причёски безбашенных готов. У некоторых измазаны лица. То ли сажа, то ли ещё что. И глаза – почти у всех чёрные зрачки. У некоторых вокруг глаз набухли не знамо откуда взявшиеся там вены, у других вены и вовсе почернели и расползались едва не по всему телу.

Хим повёл его сразу к главарю. На всеобщие одобряющие, но тем не менее не здоровые выкрики, Данил пытался не обращать внимание, но выходило плохо. Он почувствовал себя маленьким пухлым мальчиком, которого вновь вызвали к доске. На него смотрят, над ним смеются, в него не верят.

«Зачем вы вызвали его? Он ничего не знает!»

Самым обидным было то, что он знал. Он был умнее всего этого стада, он был адекватней, он был…

– С прибытием, наш новый… член, – поднял руки главарь, едва увидев Данила. Это был высокий поджарый мужчина, одетый в безрукавку на голое тело и штаны защитного цвета. Очень худой, с большими передними зубами и раздутыми ноздрями. На голове красовался красный ирокез.

Данил не ответил, поэтому главный продолжил, встав с пенька, на котором сидел:

– Малчун? Или новенький?

Он посмотрел на Хима. Тот кивнул.

– Ааа! Прибывший. Значит нам есть о чём потолковать, парень!

К Данилу подошли двое любопытных и начали щупать его одежду, разглядывать новенького в упор и даже обнюхивать. Их поведение вводило в шок, но юноша держал себя в руках. Он понимал, что рано или поздно им надоест и они от него отстанут.

– Послушай, парень. Наверное, ты уже заметил, что это совершенно другой мир. Он пока ещё маленький, но с каждым часом становится всё больше. Слабые люди стали гниющими, на которых мы охотимся. А мы – сильные, стали богами этого мира! – он обернулся на весь лагерь и поднял руки к небу. – Мы – боги! – прокричал он. В ответ прозвучали одобряющие выкрики.

– Я не понимаю, – честно признался Данил. Всё очень напоминало откровенные бред умалишённого, который возится в своей палате и кричит невразумительные лозунги. Данил и раньше встречал готов и даже пару раз видел психов. Но это было нечто иное. Это было совершенно не нормальное поведение. Будто эти люди не сошли с ума, а родились с другой психикой.

– Не понимаешь? – главарь, выкатив глаза, приблизился так близко, что парень почувствовал вонь у него изо рта. Ещё он почувствовал мимолётную угрозу. Вот-вот этот ненормальный вытащит из-за пояса нож и перережет ему горло. – Это я понять не могу чего тут не понятного. Ты, мальчик, в аду. Но это не тот ад. Это наш ад. Мы здесь черти.

– А кто же тогда те монстры, что напали на меня? – вырвалось у него. Им овладела эйфория, поэтому он совершенно забыл о страхе. Он перестал думать, перестал вспоминать и в итоге практически забыл кто он.