Глеб Карпинский - Послушная незнакомка

Ее практически трясло от злости и той самодовольной иронии, которую излучал ее муж. Слезы наворачивались на глаза, когда она царапала дверцы лифта, торопя их открыться, чтобы выскочить в объятия неизвестности. Ей было все равно, что будет вытворять с ней этот мужчина. Она готова была удовлетворить его похоть без колебаний и угрызений совести. Ей вообще не хотелось возвращаться домой. Дом как будто перестал существовать для нее в этот миг. Он не был больше ее крепостью, ее убежищем, где она могла чувствовать себя в безопасности. Ее трясло от мужа, от его прикосновений и объятий, от того, чем она с ним только что занималась. Теперь в ее доме жили чужие люди, и даже сын, казалось бы, ее родной мальчик, был ненавистен ей только потому, что был похож на мужа. Такой же безразличный, такой же прожорливый и упрямый. Муж, муж, муж, она вдруг захотела убить его, но не просто лишить его жизни, а чтобы он помучился перед этим, чтобы осознал всю степень своего преступления по отношению к ней. Именно он, как она считала, был виновником ее падения, именно он бросил ее в бездну разврата, жестоко унизил и оскорбил ее женскую натуру.

«Хлеба захотел! Ишь ты! Ну, ничего, будет тебе и хлеб, и масло! – выговорила она сквозь зубы. – Уж лучше бы он ревновал, уж лучше бы он бросился за ней следом. Нет, лежит на диване и посмеивается. А, между прочим, сейчас почти ночь, и мало ли что может произойти».

Выбежав из лифта и спускаясь по лестнице, стуча громко каблуками, Послушная Незнакомка на ходу надела заветное кольцо на палец. Теперь она была неуязвима и невидима. Никто не имел права упрекать ее.

– Господи, Господи, спаси и сохрани! – шептали ее губы, а сердце болезненно и тоскливо билось в груди.

Выскочив из подъезда, она не сразу заметила сидящего на лавке мужчину. Потом, когда он окликнул ее и их глаза встретились, она про себя назвала его Повелителем. Впрочем, она называла так всех своих любовников из интернета, с которыми она решалась встречаться для измены мужу в последнее время.

Пожалуй, этот был немного странный, уж слишком ранимый и какой-то правильный. Далеко не красавец, но вполне симпатичный для одного вечера, с восторженным слезным взглядом, да еще в каком-то черном китайском френче. Когда он поднялся, то оказался высок ростом и при этом немного сутулился. Взгляд у него был добрый, располагающий, глаза смотрели прямо, проникая в душу. От этого пытливого взгляда ничего не могло ускользнуть. Казалось, он видел ее всю насквозь и много понимал. Такому человеку не нужно было признаваться и даже каяться, он не должен был обидеть, обмануть.

– Ах, это Вы…? – устало обрадовалась она.

При нем, как и в торговом центре, была старомодная шляпа, удивительным образом замечательно подходившая к его странному китайскому френчу с блестящими пуговицами. Послушная Незнакомка сразу приметила, что Повелитель нигде и ни при каких обстоятельствах не снимает свой головной убор и лишь в первые моменты приветствия почтительно сдвигает эту примятую шляпу себе на лоб. Ботинки у него тоже блестели, казалось, в любую погоду были чистые и ухоженные. К ним не приставала никакая грязь, даже когда он шел по лужам. В глазах мирно созерцающей его женщины на протяжении всей прогулки он оставался каким-то утонченным эстетом, умным, образцовым, благородных редких кровей, разве что немного придавленный жизнью. Она замечала, как он немного прихрамывает на левую ногу, и признавалась себе, что для полноты картины ему не хватало трости с каким-нибудь художественным резным набалдашником.

– Старые раны, – словно извинился он перед ней. – Упал с большой высоты. В одной израильской клинике берутся восстановить сустав, но я пока не решаюсь.

Еще у него была одна примечательная деталь, о которой Послушная Незнакомка все время думала. Мужчина носил свободные брюки, и там, на причинном месте, у него явно что-то болталось тяжелое и неприлично выпячивало. Одних женщин это несомненно смущало и даже пугало, другие находили это забавным, но были и такие, которые в преступном любопытстве своем даже хотели проверить, что же все-таки он там прячет и как это работает. В любом случае держался он с женщинами уверенно, достойно, давал им высказаться и никогда не дерзил. Повелитель был высок ростом и немного полноват, гладко брил лицо, а во всех его движениях угадывалась медлительная, скорее врожденная грациозность, что входило в противоречие с его старомодной выцветшей шляпой.

Они шли за руку по дорожке сквера подальше от света домов и уличных фонарей. Она прижимала к груди эти красные розы, чтобы ночной сквозняк не смог повредить их, и сама тянула его куда-то вперед, а он как будто останавливал ее, совсем никуда не спешил, хотя знал, что сильно ограничен по времени.

– Какая чудесная ночь, – вздохнул он печально, сжимая ее руку. – Я никогда тебя не забуду!

В глазах его заиграла какая-то сумасшедшая искорка. Сквер ему понравился. Под кронами деревьев все затихало, все терялось… Вдоль аллеи, по которой шли Повелитель и Послушная Незнакомка, росли раскидистые липы. Воздух был прохладен и свеж. Пахло сиренью, скошенной травой, влажным туманом. Иногда навстречу им попадались припозднившиеся собачники. Их чада были на коротких поводках, в мигающих в темноте ошейниках, вдоволь нагулявшиеся, умиротворенные, плетущиеся с высунутым языком к своей домашней похлебке. Но почему-то многие из них проявляли агрессию к Повелителю. При встрече они начинали рычать, щетиниться, пытались наброситься на него и даже укусить. Их хозяева ничего не понимали и извинялись, едва сдерживая своих спятивших питомцев.

– Почему Вас так не любят собаки? – улыбнулась Послушная Незнакомка, показывая на болонку, исходящуюся пеной от ярости. – Даже этой милашке, кажется, Вы далеко не безразличны.

– О, я давно замечал за ними такое отношение… – ответил Повелитель, когда они миновали опасность. – Думаю, это от одиночества.

– От одиночества? – переспросила его спутница и наивно хлопнула ресницами.

– Да, я очень одинок по жизни. В сущности, я никому не доверяю, увы… А одиночество, как известно, делает из человека зверя. Вот собаки и реагируют.

– Давайте тогда свернем с аллеи, – предложила женщина. – Я не хочу, чтобы моего Повелителя загрызла у меня на глазах какая-то бешеная Жучка.

Они, и вправду, свернули с аллеи и стали пробираться чуть ли не на ощупь, куда-то в темноту, откидывая от себя ветки кустов и деревьев.

– Через тернии к звездам, – ухмыльнулся Повелитель, придерживая одной рукой шляпу.

Скоро парочка вышла к невысокой из красного кирпича кладке. Это был монумент, сохранившийся с советских времен, в виде ракеты, как бы вылетающей из чаши бассейна. Алюминиевые листы, судя по всему, украли охотники за цветметом, и сейчас от нее остался лишь ржавый металлический остов. В лунном сиянии он напоминал очертании Эйфелевой башни. Вода стояла в чаше где-то наполовину. Пахло тиной. Послушная Незнакомка даже видела однажды, как мальчишки тут сидели с удочками и что-то ловили. Власти давно обещали жителям района навести порядок, но дело так и не трогалось с мертвой точки, а пока тут квакали лягушки и плавали утки.