Тараксандра - Талисман Цезаря

Корнелия закрыла раскрасневшееся лицо руками.

– Как ты удивительно говоришь и мыслишь, – сказал пораженный Юлий. – Если бы ты родилась мужчиной, то стала бы оратором или философом.

Корнелия подняла голову, ее глаза были задумчивы.

– Мой отец часто и надолго уезжает из дома, а я остаюсь одна и размышляю.

– Ты остаешься одна в доме и не боишься? – вновь удивился Юлий. – Моя мать, например, дрожит от страха, когда оказывается наедине с челядью.

– Почему? – теперь удивилась Корнелия. – Разве можно бояться тех, кто живет с тобой под одной крышей, ест твой хлеб, пьет твою воду? Их надо не бояться, а любить, жалеть и понимать.

– Это рабов-то жалеть и понимать? – Юлий чуть не подскочил на месте от возмущения.

– Но они же – тоже люди. Они страдают, радуются, грустят ничуть не меньше, чем их хозяева. Женщины-рабыни любят своих мужей и детей, а их мужья, как и свободные граждане, заботятся о своих женах и детях.

– Да, очень может быть, – проговорил Юлий, размышляя. – Я, правда, никогда не думал о рабах с этой точки зрения. Впрочем, я никогда и не злюсь на них. Рабы иногда бывают так забавны. Несколько лет назад мой отец купил раба, который был ученым. Пираты похитили его и продали на рынке. Но мы дали ему свободу, когда выяснилось, кто он такой. Потому что образованный человек не может пребывать в рабстве.

– Твоя семья поступила правильно. – сказала Корнелия. – Мы тоже иногда с отцом ходим на рынок, покупаем рабов и даем им свободу…

– Цинна освобождает рабов? – Юлий был потрясен.

– Ну да, а что здесь удивительного? Люди охотнее разносят дурную славу, чем добрую. Для всех мой отец – взяточник, лицемер и хитрец, – Корнелия тяжело вздохнула.

– Нет, теперь я думаю, что Цинна не так уж плох, если сумел воспитать такую замечательную дочь.

Цинна в этот раз не остался ночевать у Аврелии. Сразу же после ужина он взял Корнелию, и они покинули дом. Аврелия пыталась задержать консула.

– Куда ты, друг мой? – говорила она. – Уже совсем темно, на улицах в такой час опасно.

– Со мной охрана, – сказал Цинна, – к тому же я сам отличный воин и, в случае чего, сумею защитить и дочь, и себя.

– Пусть все боги хранят тебя и это дитя, – проговорила Аврелия.

– Пусть и тебя услышат боги, – загадочно проговорил консул.

Цинна и Корнелия уехали, и Аврелия позвала Юлия в свою комнату. Она подвинула резное кресло и усадила в него сына, сама села рядом. За окном стало совсем темно, в комнате же горел лишь один светильник, отбрасывая мягкий свет. Женщина взяла юношу за руку.

– Скажи, сынок, ты все еще хочешь стать жрецом Юпитера? – спросила она.

– Да! – воскликнул юноша, сердце его нетерпеливо забилось.

– Но, прежде чем стать жрецом, тебе придется пройти довольно длительное испытание, послушничество. – продолжала Аврелия. – А оно включает в себя даже выполнение черной, рабской работы. Неужели ты, такой благородный патриций, готов печь хлеб или чистить котлы на кухне?

– Во имя Юпитера я готов делать все. Я уже говорил, что для бога богов нет ни раба, ни хозяина, и служение ему угодно мне в любом виде.

– А чтобы ты сказал, если бы тебя приняли в храм Юпитера без всяких испытаний, и не только приняли, но и назначили бы помощником верховного жреца?

– Это было бы замечательно, – пробормотал обескураженный юноша. – Я довольствовался бы и самым малым в служении Юпитеру, а тут вознестись почти к престолу повелителя богов. Это слишком прекрасно, мама. Я о таком счастье даже пока и помыслить не могу.

– Но это вполне возможно, – сказала Аврелия, – и сам консул готов тебе в этом помочь. У верховного жреца Юпитера некоторое время назад скончался секретарь, и он остался без помощника. Ты бы очень подошел на эту должность. Ты благороден, учен, красив, молод, искусно владеешь слогом, то есть, наделен всеми необходимыми качествами и талантами, чтобы занять это место. Стоит тебе только пожелать, и Цинна замолвит за тебя словечко.

Юноша внимательно посмотрел на мать.

– Не скрою, это очень соблазнительное предложение, – медленно проговорил Юлий, – но я не верю в бескорыстие Цинны. Чего он хочет взамен своей услуги?

– Не так уж и много, мой мальчик, – Аврелия смущенно опустила глаза. – По крайней мере, это малость перед той судьбой, которая откроется тебя, прими ты условия консула.

– Какие условия? – с трудом проговорил Юлий, сердце его сжалось от предчувствия плохого.

– Цинна уже немолод, он много воевал, изранен. В любой момент консул может умереть, и тогда его дочь, эта девочка Корнелия, останется без поддержки. Цинна хочет, чтобы ты женился на его дочери.

– Никогда! – закричал Юлий. Он вскочил с кресла и теперь стоял перед матерью. – Слышишь, мама, никогда, я не брошу Коссуцию! Если такова моя плата за эту должность, то она мне не нужна! Я лучше откажусь от Юпитера, от всех богов, от тебя, мама, но только не от моей несравненной Коссуции! Мы поженимся с ней немедленно, сегодня же, сейчас же! В конце концов, я – глава этого дома, и только я имею право решать, кому здесь жить, а кто не достоин даже переступать его порог!

– Ты прав, сынок, – невозмутимо проговорила Аврелия, – и я далека даже от мысли оспаривать твое право на главенство в доме. Но неужели ты действительно ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? Что ты скрываешь от меня? – с угрозой спросил Юлий.

– Но я думала, тебя предупредили? – еще больше удивилась мать. – Ну и семейка. А, впрочем, чего ожидать от плебеев?

– Не смей оскорблять семью моей Коссуции! – закричал Юлий, его лицо стало белым, как мел.

– Коссуция больше не твоя, она стала жрицей Весты.

– То есть как? – запнулся Юлий. – Ничего не сказав мне? Даже не написав мне письма? Нет, этого не может быть! – вновь крикнул Юлий. – Ты обманываешь меня, чтобы пристроить дочь своего любовника!

– Вместо того, чтобы говорить мне дерзости, лучше выслушай меня. – спокойно проговорила Аврелия. – Несколько дней назад я ходила в храм Весты, чтобы попросить у богини благословения на твой брак с этой Коссуцией, и каково же было мое удивление, когда я увидела твою возлюбленную среди жриц. Она уже и волосы принесла в жертву богине.

– Почему ты мне ничего не рассказала об этом? Почему ты молчала? – в отчаянии воскликнул Юлий.

– Но я думала, что тебе все известно.

– Зачем она это сделала? Почему? – шептал Юлий.

– Не знаю, низкая семейка этой девицы даже не пожелала разговаривать со мной. Видимо, у них какой-то свой расчет. Они тебя предали, сынок. И чем скорее ты забудешь эту особу, тем будет лучше. Дочь ростовщика – не пара потомку богов.

– Не верю, не верю, – бормотал Юлий, – это все ложь! Нет, не может быть! Не может!

Юноша выбежал из комнаты и бросился в конюшню. Здесь, вскочив на первого попавшегося коня, он выехал из дома. Юлий летел, не разбирая дороги, конь перескакивал через ограды и заборы, опрокидывал оставленные телеги и ящики, запоздалые прохожие в испуге шарахались от безумного всадника.