Валерий МИТ - Ночь за спиной. Сборник избранных произведений

– Как же так? – засуетилась старуха, схватив меня под руку, тихонько подталкивая вперёд, подальше от оленя. – Володенька столько ждал, надеялся, мечтал поскорее туда попасть. Что же, теперь все ожидания окажутся напрасными? Может быть, пропустишь его?

– Я уже всё сказал, – грозно ответил олень. – Отпусти его и убирайся прочь.

И он с силой ударил копытом правой ноги о землю, высекая искры.

Земля покачнулась, старуха отпустила мою руку и упала. Я увидел, как в её чёрных глазах мелькнул страх. Она неестественно быстро для человека её возраста на четвереньках отбежала от меня. И только потом встала на ноги.

Затем очень медленно повернулась. Её лицо было перекошено злобой.

– Напрасно ты думаешь, что ты здесь главный, – сказала она, обращаясь к оленю. – Найдётся управа и на тебя.

Олень ничего не ответил, он просто не отрываясь смотрел на неё.

– А с тобой, Володенька, мы ещё встретимся, – обратилась она ко мне, – ещё никто не мог так просто от меня уйти. Ты пока ничего не знаешь о времени, но знай, что оно бывает очень коротким, сколько бы лет ты в него ни пытался впихнуть.

И она ушла.

– Неприятная женщина, – сказал мне олень.

– А кто она? – спросил я.

– Могу только сказать, что тебе не стоило с ней идти, – уклончиво ответил он. – Она могла завести тебя очень далеко, и совсем не туда, куда тебе нужно.

– А как же проход? – неуверенно спросил я.

– Проходов, Володя, много, – ответил он, – и ты сам способен открыть свой. У тебя раньше это почти получилось, тебе просто не хватило скорости.

Я с удивлением посмотрел на него.

– Ты знал это с самого начала. Пять лет назад ты что-то почувствовал, и у тебя появилась неосознанная на тот момент цель, для достижения которой тебе нужен был велосипед. Ты изменил ситуацию в свою пользу и начал своё движение, – добавил он.

– Но что там? Почему я? Я что, такой исключительный? – в растерянности засыпал я его своими вопросами.

– Тут нет, и не может быть исключительности, – ответил он. – Но далеко не каждый человек может так целенаправленно и неуклонно двигаться вперёд. А вот что там, я и сам не знаю, для каждого это своё, я только хранитель этого места – некогда бескрайнего леса, от которого остался этот жалкий парк. Здесь тоже есть проход, трещина между мирами, называй, как хочешь – мой собственный проход, который я когда-то случайно открыл и сквозь который оказался не способен пройти. Теперь через него лезет всякое, пытается протащить кого-то с собой, – и он кивком указал в глубину аллеи, куда ушла странная старуха, – хотя им самим вообще никакой проход не нужен…

– Теперь я навсегда привязан к этому месту, – продолжил он. – И я вынужден платить за свои прошлые ошибки, не в силах что-либо изменить. Тебе предстоит сложная задача: ты должен сделать то же, что сделал когда-то я. Ты слишком приблизился, и обратного пути для тебя уже нет.

Тебе необходимо довести дело до конца, разорвать завесу пространства, пока оно не разорвалось само под твоими ногами. Тебе придётся пройти сквозь открывшийся вход и захлопнуть за собой дверь. Не повторяй моих прошлых ошибок, не останавливайся, – добавил он. – Даже если тебе покажется, что это невозможно, – продолжай движение. Даже если у тебя не останется сил, и следующий шаг будет казаться последним – двигайся вперёд. Иначе, так же как и я, навсегда останешься между мирами – в полной неопределённости, изредка проявляясь то там, то тут, неспособный отдалиться от этой границы, не имея возможности что-либо изменить.

– Но я не могу ничего открыть, – сказал я, вспоминая свои последние несколько недель бесплодных попыток.

– Тебе, как я уже говорил, не хватает скорости, и тебе нужен велосипед, – ответил он.

– Но меня выгнали из секции, команда не примет меня обратно, у меня не получится вернуться! – в отчаянии почти закричал я.

– Тебе помогут, – ответил он и с силой ударил копытом в землю, высекая искры.

Искры метнулись мне в глаза, земля качнулась, и я, невольно зажмурившись, стал заваливаться набок, успев в последний момент подставить руки, чтобы смягчить падение. Это почти не помогло, от удара о землю я снова открыл глаза и проснулся.

*

За окном квартиры было уже темно.

Чуть позже с работы пришла мама. Мы вместе молча поужинали. Я видел, что она очень расстроена. В этом был виноват только я – после своего странного сна я снова мог чувствовать. Вспомнил, что последние дни вёл себя отвратительно – игнорировал её вопросы, обрывал на полуслове, огрызался по любому незначительному поводу.

Это было ужасно, но мрак, накрывающий меня, понемногу отпускал.

– Знаешь, Володя, сегодня разговаривала по телефону с папой, – сказала она. – Он приедет из командировки 25 декабря, так что Новый год будем встречать вместе.

– Здорово, – ответил я, подошёл к ней, обнял и чуть слышно добавил: – Мама, прости меня, если сможешь, я ужасно вёл себя последнее время, сам не знаю, что на меня нашло.

Мама заплакала и улыбнулась.

– Дурачок, – сказала она, – да я и не сердилась на тебя. Я же видела, что тебе плохо, и от этого было плохо мне. Я очень переживала за тебя, была совершенно беспомощна и не знала, чем тебе можно помочь.

– Не волнуйся, мама, теперь всё будет хорошо, – ответил я и поцеловал её в мокрые от слёз глаза.

На следующий день после уроков я вышел из школы. «Не самый плохой день», – думал я. Вроде бы всё как обычно, но настроение оставалось приподнятым, гнетущее чувство безысходности исчезло, а я снова мог нормально общаться с ребятами из класса. Мне стало казаться, что жизнь налаживается. Появилось чувство, что впереди меня ждут события, после которых всё встанет на свои места.

– Володя, не задержишься на минутку? – услышал я голос откуда-то сбоку.

Я посмотрел в ту сторону и увидел Ивана Трофимовича. Он сидел на скамейке недалеко от входа на территорию школы, поджидая меня.

Я подошёл.

Он опустил голову, боясь посмотреть мне в глаза, молчал, видимо, подбирая слова, не зная, как начать наш разговор.

– Здравствуйте, Иван Трофимович, – сказал я, первым нарушив молчание. – И простите меня за мою вчерашнюю грубость. Я был не в себе и не очень контролировал, что говорю.

Он поднял на меня глаза и улыбнулся.

Я улыбнулся в ответ.

– Ты знаешь, – ответил он, – а ведь я пришёл сюда, чтобы просить прощения у тебя. Вчера поговорили, и на душе сделалось неспокойно, но ты подошёл, а я всё не мог решиться, не мог справиться с собой. Ты и здесь оказался значительно сильнее меня.

– Нет, Иван Трофимович, – ответил я. – Моя сила тут ни при чём, я вёл себя глупо, глупость трансформировалась в наглость, и за это прошу извинить меня. Вчера вечером я это понял.

«Советчики хорошие попались, объяснили толково, что к чему, – добавил я мысленно сам себе, вспомнив свой сон».