Мария Пейсахова - Мелисса. Часть 1

Она быстро оделась и спустилась вниз. Ее дорожный чемодан стоял в прихожей. А родители уже пили чай и как-то странно помалкивали.

– Доброе утро! – в один голос сказали они и несколько натянуто улыбнулись.

– Что у вас за лица? – спросила Мелисса и села рядом.

– Вот те на! Что за лица! – Артур покачал головой. – Вот так дочка! Хороша, ничего не скажешь! Родители тут грустят, что не увидят ее целое лето! А ей – хоть бы хны!

– Ладно тебе, папа, не бубни, – рассмеялась девочка. – Ты такой забавный, когда бубнишь!

– Ну и дети пошли! Ну и дети! – Артур старательно хмурил брови и пытался изобразить недовольство, но у него это плохо получалось: в его глазах скакали бесенята.

Хильда, казалось, совсем не слушала, о чем они говорят. Только внимательно смотрела на дочь, словно изучала ее.

– Мама, ты чего? Не проснулась еще? – Мелисса попыталась втянуть ее в разговор.

Хильда не отвечала и продолжала смотреть на нее.

– Мама, – Мелисса потрясла ее за плечо.

– Ох, – Хильда вздрогнула. – Прости, прости, дочка, я все слышу! Слышу! – улыбнулась она немного вымученно, – Да я, правда, немножко вялая.

Артур бросил на нее тревожный взгляд и одним глотком выпил остывший чай.

– Дочка, – женщина взяла ее за руку. – Ты там в Бриф-Косте будь осторожнее. Далеко с Сарой не убегай и слушайся Монику. Очень тебя прошу!

– Конечно, мам! – убедительно ответила Мелисса, а сама подумала: «Ну да, конечно!».

За окном послышался цокот копыт и скрип колес. Все втроем разом вскочили с места.

– Хэттэр! – радостно вскричала Мелисса.

– Все дочка, до свиданья! Не шали там! – Артур погрозил ей пальцем и подмигнул незаметно от жены.

Они вышли во двор. После долгих прощаний Мелиссу усадили в крытую повозку. К слову, ее попутчики почтальон Хэттер и его жена Эльза были людьми, созданными для долгих поездок.

Хеттер, худосочный, благообразный, молчаливый старик, вечно курил длинную серую трубку. В любых ситуациях он был невозмутим и бесстрастен и лишь иногда позволял себе удивляться: лениво пожимал плечами и иронично улыбался. Его жена Эльза – полная ему противоположность – толстая, вечно тараторящая болтушка, простая и отзывчивая. Ее разговоры, на удивление, не утомляли слушателя, да и сама она не требовала к себе особого внимания.

Как только Мелисса оказалась в повозке, Эльза, расположившаяся рядом, сразу же затарахтела, но через полчаса она выдохлась и погрузилась в сон. Мелисса же занялась изучением окружающего пейзажа, который успокаивал ее и пробуждал в душе радужные предчувствия. Они ехали по дороге, пролегающей сквозь густой смешанный лес.

Она вдыхала сырость утренней земли, впитывала ласковые лучи солнца, то и дело попадающие внутрь повозки, и становилась все счастливей и счастливей. Так спокойно и без всяких приключений ехали они несколько часов, и Мелисса успела немного подремать, помечтать, поболтать с Эльзой и почитать книгу.

Где-то около семи вечера путники остановились на привал. Лошади уже заметно устали, их распрягли, и они с большим удовольствием принялись жевать сочную траву. Место, которое они выбрали, представляло собой большую поляну, окруженную валунами. Пока Хэттер, утомленный ездой, дремал, остальные готовили стоянку для ночлега.

Когда стемнело, все сели около костра и принялись за ужин. Эльза огляделась вокруг, хлопнула себя по лбу и вскрикнула:

– Что я вспомнила! Что я вспомнила!

– Что же? – удивилась Мелисса. Хэттер же пробурчал нечто невразумительное и ехидно крякнул.

– Я вспомнила такое! Такое! Одну историю, которая касается именно этого места! – пробасила ликующим голосом Эльза.

– О, – оживилась Мелисса. – Как интересно!

– История-то страшная! – улыбка сползла с ее лица, и она грозно нахмурила брови.

– Ну и что! – пожала плечами Мелисса. – Я люблю страшные истории.

– Эй, мать, – подал голос Хэттер. – Не дури девке голову!

– Ой, ты-то что лезешь, старый чурбан!? Молчал всю дорогу – вот и молчи дальше, – напала на него Эльза.

– Ну как знаешь, женушка, дело твое, – и он задымил трубкой.

Из лесу налетели комары. Вся компания стала придвигаться ближе к костру. Мелисса заворожено глядела на языки пламени, слушала тишину и ждала страшной истории.

– Поговаривают, что в этом лесу живут отвратительные существа, – она затихла, бросив выжидающий взгляд на Мелиссу. Та недоверчиво подняла брови. «Ну и байки» – усмехнулась она про себя, но вслух сказала:

– Ничего себе! – и изобразила легкий испуг.

– Да, да, да, – продолжила Эльза. – Поговаривают, что здешние существа ужасно злые. Никто не знает, откуда они взялись. Но те, кто видел их, и кому удалось спастись, описывают их так: они такие…Как бы так сказать, – Эльза нахмурилась, пытаясь подобрать слова: – Такие темные, истекающие черной слизью, небольшого роста, горбатые, нет у них ни глаз, ни лица, ни на что они не похожи!

– Хех, – крякнул Хеттер. – Старуха, что за байки ты травишь?!

– Это не байки, – сердито глянула на него Эльза. – Я лично в детстве много слышала о них. В ту пору они почему-то особенно часто здесь промышляли.

– Да, – протянул Хеттер, откашлялся и продолжил: – И кто тебе рассказывал-то?

– Кто? Кто? Да соседи наши, ныне покойные, их дед и отец разок столкнулись с ними, а потом и другие говорили, – надулась Эльза. – Будешь перебивать вообще ничего рассказывать не стану.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте, милая Эльза, – ласково протянула Мелисса, которой хотелось услышать все от начала до конца и понять сочиняет ли жена почтальона.

– Хорошо, доча. Пусть старый хрыч не верит и пытается заткнуть мне рот, а я все же расскажу. Я была тогда совсем маленькой, под стол пешком ходила. Дружила наша семья с соседями, забора у нас в ту пору не было, был один общий сад на всех. Соседи те звались Хансами. Было их четверо: мать, отец, дед и мальчуган. Любили они в лес ходить. Отец и дед на неделе по два-три раза туда уходили, то одним днем, то – с ночью. Бывало, придут все грязные, чумазые, довольные, тащат дичь всякую – куропаток, уток, а то и принесут мешки, набитые разными травами и кореньями. Под вечер огонь разведут и прямо в саду начинают жарить свою добычу. Стол накрывают и, как водится, нас зовут. Им бы в лесу жить, – говаривала моя матушка, но не могли они – уж сильно держал их День Обретения, праздник наш священный. Думали они, что если уйдут в лес жить, то предадут и город, и мэра, и День Обретения. Вот как-то раз летним вечером я сидела на крыльце, и как сейчас помню, – пуговицу пыталась пришить к маминой рубашке. Мама тогда хозяйству меня учила. А мне-то все в радость было, ну как игра какая, что ли. Сижу я себе, тыкаю иголкой в рубаху и слышу: шаги такие шаркающие раздаются, и будто волокут что-то тяжелое прямо к дому нашему. Ну, думаю, отрываться от работы не стану, это, наверное, Хансы дичь крупную поймали и волокут ее по земле. Но все же подняла я взгляд, любопытно мне стало, что за дичь-то такая крупная! Глянула на дорогу и ахнула. Глазам не верю. Смотрю, медленно тащится Ханс-отец и волочит за собой деда, а тот хрипит так, стонет, нечеловеческие звуки издает. А мальчонка сзади полуживой плетется и то и дело падает. Бац, и распластался прямо среди дороги, бац – встал и снова пошел. Испугалась я страшно. Внутрь дома побежала, шитье бросила. Бегу и кричу: – Матушка, матушка, Хансы мертвецами стали, убил их кто-то.