Вики Петтерсон - Аромат теней

— Точно как в «Звездных войнах».

— Ну давай поговорим, — торопливо произнес он.

У него не только нет лица, нет и бесстрастной маски. Но ум есть.

— Давай договоримся. Скажи мне твое самое горячее желание, и я докажу, что могу все.

— Хорошо, — согласилась я, и в коридоре стало тихо. Тульпа словно затаил дыхание. — Я хочу, чтобы ко мне вернулись мать, сестра и моя невинность. Я хочу возвратить свою жизнь.

С тяжелым вздохом у моего лица засвистел ветер. Мы оба знали, что он не в состоянии это совершить.

— Я могу дать тебе новую жизнь, лучшую. Ты займешь высокое место в моей организации.

Я сдула липкий клок волос с лица и покачала головой.

— Нет, папа. Мне нравилась моя жизнь, и знаешь что я сделаю? Я верну ее себе сама.

Я дошла до двери. Надавила, и она легко открылась. Полуобернувшись, я посмотрела на Прогон, полосу окровавленного и изорванного линолеума, по которой прошла, каким-то образом оставшись живой.

— В следующий раз — а он точно будет, — я убью Хоакина.

— Можешь попытаться. — Голос его снова звучал низко и собранно, но дрожал от возбуждения — думаю, Тульпа много лет такого не испытывал, — и я подняла подбородок, радуясь, что к этому причастна.

— Но на этом я не остановлюсь. — Я помолчала в ожидании реакции, но ее не было. Тульпа теперь снисходительно относился ко мне, зная, что я его дочь, И Свет и Тень. Кайрос. — Я собираюсь тренироваться, сражаться, изучать нашу мифологию, пока не найду способ уничтожить весь Теневой Зодиак. Я собираюсь взять в свои руки город и собственную жизнь. А потом…

Легкое колебание, звуки дыхания.

— Что потом?

— Потом я приду за тобой. — Я распахнула дверь, и последовавший затем порыв, который ее захлопнул, не был смертельным, он должен был только шокировать. Но не сделал даже этого.

«Он бьет лишь для видимости», — подумала я с улыбкой. И это все, что мне сейчас необходимо знать.

— Пока, папуля, — сказала я и вышла из Прогона и «Валгаллы». В новый день. В утро. В Свет.

Хантер стоял на Бульваре, поджидая, пока я умоюсь в большом красивом фонтане у главного входа в отель. Ванесса, несмотря на запрет Хантера, направилась за нами, и он передал ей Уоррена. Теперь они, вероятно, где-нибудь в безопасном месте, где до вечера, до времени перехода, их никто не обнаружит.

Я не чувствовала поблизости никого: ни из Света, ни из Тени, и после того как Хантер в очередной раз заверил меня, что камеры службы безопасности сюда не достигают, я сняла с головы щит и протянула ему. Провела пальцами по влажным волосам.

— Хоакин ушел, — произнес он. — Мне жаль.

Я подняла лицо к небу, глубоко вдохнула утренний воздух.

— Все в порядке. Я его найду. Я запомнила его запах.

— И наоборот, — напомнил он, когда мы двинулись прочь от отеля.

Я пожала плечами, ощущая в правом остаточную боль. — Конечно. В следующий раз я буду настороже.

— Да. — Это прозвучало почти нежно. — Я верю в это.

Я оглянулась на человека, который так верен долгу, что готов был ради него принести себя в жертву. Его внешность не изменилась, но теперь, когда мы разделили ауреоль и попробовали душу друг друга, я видела его в другом свете. Я поняла, что его целеустремленность — реакция на страх, как и его пугающее самообладание. И хотя я не могла представить, чего может бояться такой человек, как Хантер, я по крайней мере знала, какие чувства он испытывает под своим внешне рассчитанным фасадом. Может, со временем разберусь получше.

— Прости за то, что ударила, — сказала я немного погодя.

— Ты извинилась перед тем как ударить, не помнишь? — ответил он. И потер голову. Опухоль, однако, уже спала, так что я не чувствовала угрызений совести. — Ты, наверно, рассчитывала, что кто-нибудь из работников отеля найдет меня без памяти у лифта, прежде чем ты появишься, верно?

— Таков был план, — подтвердила я.

— Плохой план.

Откуда мне было знать, что он уже позаботился о кассетах с записями службы наблюдения?

— Ну, я не могла тебе позволить отдать жизнь ради меня. К тому же нам по-прежнему нужен кто-нибудь внутри. — Я помолчала. — Этого хотела бы моя мать.

Но мы оба знали, что я делала это не ради матери.

— Что ж. — Он переступил с ноги на ногу. Впервые за все время нашего знакомства он выглядел смущенным. Не вполне уверенным в своем великолепном обличий. — Спасибо.

Я осмотрела улицу, улыбаясь про себя, и негромко спросила:

— Как зовут твою дочь?

— Лола, — ответил он так же негромко.

У меня было ощущение, что он редко говорил о ней.

— А, так вот кто такая Лола. — По какой-то причине я решила, что Лола, о которой он упомянул в зале для тренировок, — та, о которой никто не знал, — была его возлюбленной.

— А твою?.

Я взглянула на него. Утреннее солнце, светящее в спину, превратило его волосы в светлый ореол, и Хантер выглядел почти святым.

— У меня нет дочери.

— Есть.

Я покачала головой.

— Нет. Я…

Он прервал мои возражения одной короткой фразой:

— У нас наследственность передается по женской линии. Кровь отхлынула от ног, у меня вырвался вздох.

— О черт!

У меня родилась девочка. Сейчас она в своем первом жизненном цикле,

— Черт, — повторила я.

— Не волнуйся об этом. Мы выясним…

В панике я покачала головой, сильней и сильней.

— Никто не может узнать. Никто не знает! И ты тоже…

— Ш-ш-ш. — Хантер положил руку мне на плечо, и я замолчала. — Я сказал: мы выясним…

Я кивнула, глядя себе под ноги. Он прав. Есть еще время. Я решу, что делать, — Хантер мне поможет, — и найду возможность сохранить тайну. Я оглянулась на него, снова кивнула, и когда он улыбнулся мне в ответ, я как будто увидела его впервые. Из узла волос выбилась тонкая прядь, и я немного погодя протянула руку и поправила ее. Я не забыла мягкость его губ, как они поддавались моим губам; прониклась воспоминаниями — частью этого яростного, сложного человека. Воспоминаниями, которые теперь стали и моими.

— Еще раз спасибо. — Он накрыл мою руку своей.

— Не стоит.

— И больше так не делай.

— А нельзя ли вернуться к части «спасибо»?

Мы оба улыбнулись, смирившись с тем, что делает жизнь. Мы походили на кошек, купающихся в утреннем свете, наслаждаясь свежестью дня, проверяя состояние тела и конечностей; каждый из нас искренне удивлялся тому, что еще жив, и от этого кружилась голова.

В таком состоянии нас нашел Бен Трейна. Потягивающихся, улыбающихся, счастливых. Я мгновенно протрезвела, увидев его.

— Что ты здесь делаешь?

— А где твое «здравствуй»? — поинтересовался Бен. Выглядел он лучше, чем когда я встретила его в прошлый раз. По-прежнему очень худой, но теперь не в отчаянии, и глаза не дикие. Я попыталась прочесть его ауру, но слишком устала от того, что испытала в Прогоне, и видела только Бена.