Катерина Риш - Королева мертвых

Как вдруг Парук опять столкнулся лицом к лицу с нежитью. В мгновение ока разглядел и копья, и шиты, и кое-какое обмундирование, а позади скелетов черные, сливающиеся с туманной моросью, стены города. Они были солдатами и несли свой дозор на дороге.

Между расслабленными играми в воде и этой встречей на горе была огромная разница. И она-то, похоже, и будет стоить Паруку жизни.

Если бы не эта оглушающая гроза, он заметил бы их раньше. Но он брел, погруженный в бездумную пустоту, и сам был виноват в этой встрече.

Солдаты почему-то не атаковали. Они опустили щиты и выставили копья, но замерли, рассматривая туман позади Парука. Искали живое подкрепление? Может быть, ведь кто поверит в то, что он бродит по Даерону в совершенном одиночестве.

– Я один! – крикнул Парук, но голос подвел его, а гром и вовсе заглушил слова.

Он поднял руки, показывая, что безоружен и отшвырнул в сторону палку, на которую опирался при ходьбе.

Мертвый солдат в накидке с гербом Даерона – две волнистые линии, символизирующие равнины, на фоне темно-лиловой ткани, – что-то сказал напарнику. Лицо его при этом оставалось застывшим, как глиняная маска. Он не сводил с Парука красные глаза.

Второй солдат в коротком плаще, облепившем его костлявое тело, ничего не ответил, только крепче перехватил копье и тут же пошел в атаку.

Парук ушел в сторону. Он и сам не понял, как. Его тело среагировало раньше, чем разум успел осознать, что происходит. Но ведь борьба не входила в его планы, разве нет?

Значит, он должен сдаться?

Солдат в гербовой накидке тоже сделал выпад. Возможно, он предлагал взять Парука в плен и доставить его в город, но напарник, похоже, решил не доставлять в город живого человека. Им-то уж точно всяко привычнее иметь дело с трупом.

Парук ушел от второго копья, подхватив с земли отброшенную клюку.

Если бы отец не отправил их к нежити, его братья остались бы живы. Останься Парук в Троллхейме, кровавое марево не взяло бы вверх над его разумом. Это все проклятые земли Даерона.

Здесь он стал убийцей.

Парук бросился на мертвеца в плаще. Тот укрылся за щитом, выставив вперед копье, но Парук в последний миг перебросил палку в другую руку, пригнулся и ударил мертвеца по незащищенным ногам.

Десятки раз этот маневр помогал Клейону одержать победу над соперниками. Сотни раз Парук мечтал о том, чтобы повторить его.

Конечно, большая берцовая кость голени могла выдержать и большее. Но малая, старая и сухая, – раскололась от удара надвое. Мертвец упал.

Парук не знал, чувствуют ли они боль. Солдат не издал ни звука.

Тот, что в накидке, ринулся в наступление. Копье вильнуло, оно было слишком тяжелым для хорошего удара в близком бою. Парук откатился по мокрой земле в сторону.

Стражник не спешил нападать. Он аккуратно подбирался к раненому, а Парук пятился по кругу, стараясь не потерять их обоих из виду.

«Я могу бежать», – вдруг подумал Парук. Прямо сейчас можно скатиться ниже по холму, мокрая земля сработает, как заледеневшая горка. Стражник может бросить ему в спину копье, если Парук будет бежать во весь рост, не пригибаясь. Но сильный дождь помешает меткости и приглушит силу удара. У него были все шансы выжить в этом бегстве.

Он может бежать. Ведь зачем ему оставаться здесь? Он наткнулся на них случайно.

Разве… Разве он действительно намерен убить их?

Он убил собственных братьев голыми руками. Он не пожалел их. А каких-то двух тщедушных мертвецов он вздумал щадить? Ради чего?

Парук набросился на мертвого стражника с копьем. Сбил его с ног, и они вместе покатились по лужам. Копье хрустнуло. Сгнившее предплечье не продержалось долго. Когда Парук потянул на себя щит, то вырвал его вместе с костями правой руки.

Солдат впился ему в лицо уцелевшей рукой, полоснув когтями по щеке. Костлявая рука била и била по голове, тянулась к шее, ноздрям, ушам. Парук подтянул колени почти к самому подбородку и ударил нежить в грудь, прямо в герб Даерона. Под накидкой что-то глухо треснуло. Мертвец захрипел. Парук приподнял его за реберные кости и швырнул с обрыва. Скелет покатился, разваливаясь на куски. Грязевые потоки подхватили обломки.

Парук несколько мгновений глядел вниз, тяжело дыша. Затем обернулся ко второму.

Стражник уже поднялся, но стоял на единственной уцелевшей ноге, кривой, скособоченный, не предпринимая ни единой попытки к бегству или защите.

– Сражайся! Сражайся, будь ты проклят! – заревел Парук, но не услышал собственного голоса.

Гром нарастал, земля под ногами Парука задрожала и на холм, взметая сотни брызг, вылетела конница.

«Вот и смерть пришла», – подумал Парук, но понял, что у этих лошадей была плоть. Как и у их всадников.

Он перехватил взгляд ничего не выражающих красных глаз нежити за миг до того, как живая армия, не сбавляя скорости, впечатала его в землю.

Он стоял на самом краю обрыва. Окажись он рядом с мертвецом, его и самого размазали бы по грязи.

Закованные в латы всадники стальной рекой стремились к стенам города. Их было что-то около двух дюжин, не больше.

– Сжечь!

– Смерть мертвецам!

Они не скрывались, не таились, они надрывали глотки и выламывали с треском городские ворота. Старое дерево, как и старые кости, продержалось недолго. Звякнули клинки. Послышались первые крики.

Может быть, нежить не чувствовала боль. Но они чувствовали страх. Привычный уклад жизнь был уничтожен.

Эта женщина с ребенком… Могли ли они жить в этом городе? Или в другом? Ждет ли их та же участь?

– Эй, живчик!

Парук поднял глаза. Перед ним гарцевал живой конь. Всадник обращался к нему сквозь опущенное забрало.

– Живчик, ты здесь откуда? Тоже беглый?

Парук кивнул.

– Проклятые мертвяки! – крикнул всадник. – Иди вниз по склону, там наш лагерь. Тебя оденут и накормят. Ты и сам на мертвеца похож. Если бы не борода, так и не признали бы в тебе живого человека. Слышишь меня?

Парук снова кивнул.

– Капрал Джойс! – донеслось от ворот.

– Начинай! – отозвался всадник. – Уходи, сейчас будет жарко! – сказал капрал Джойс на прощание, натянул поводья и поскакал к воротам.

Жарко?

Дома вспыхнули, как иссушенное знойным летом сено. Даже проливной дождь не спас город. Ржали кони. Гремели по мощеным улицам подковы.

Небо над головой прошила молния, а потом прокатился гром.

Парук вздрогнул и побежал прочь. Дождь смешался с его слезами. Он не знал, кого оплакивал. Он и сам мгновение назад желал нежити смерти. Мнил себя убийцей.

Как же он ошибался.

Лорна коснулась гравировки герба Раллии на кольце. В темноте каюты блеск бриллиантов померк. Резким движением стянула кольцо с пальца и раскрутила двумя пальцами перед собой на деревянной столешнице.