Александр Темной - «Злой» ангел

Недавно Даша с Вадимом ездили на рынок, и Вадим купил ей джинсы и кофточку, о которых Даша давно мечтала.

Потом Даша описала жизнь своих подруг, погоду в Твери. Федя читал и думал, как можно дожить до семнадцати лет и не научиться писать письма? Даша исписала две страницы, но не поведала Феде ничего интересного.

В конце письма Даша написала то, от чего сердце Феди бешено забилось в груди, а на лбу выступили капли пота: « Ты помнишь Аллу? Она ко мне в гости приходила, когда наши родители на дачу уезжали? Представляешь, она недавно под электричку попала. Она со своим другом ездила на шашлыки на природу. Потом, когда приехали в Тверь, она переходила через рельсы, зацепилась за что-то ногой и упала. А в это время ехала электричка. Аллу разрубило на три части. Её друг, Денис, всё это видел. Он потом даже хотел повеситься, но его мать пришла с работы раньше обычного и вытащила его из петли, спасла. Я была на её похоронах. Мне Алка потом три дня снилась. Мы с подружками понять не можем, как Алка умудрилась упасть перед электричкой? Она же трезвая была…»

Дочитав письмо, Федя отложил его, посмотрел в окно. За окном светило яркое осеннее солнце. Тополь во дворе шелестел жёлтой листвой.

«Может, и мне повеситься? – с тоской подумал Федя. – Моя первая девушка погибла, на неё наехала электричка. Она была с другим парнем… Как она могла заниматься любовью со мной и встречаться ещё с кем-то? До чего же мне не везёт в жизни! В колледже меня все ненавидят, подруга, с которой я хотел бы дружить, несмотря на то, что она некрасивая, умерла. Я один, я никому не нужен. Может, повеситься, пока меня Скурихин, Палкин и Шестаков не убили?»

Федя задрал рубашку, посмотрел на большие синяки на животе и на груди, оставшиеся от побоев. Что эти уроды ещё могут с ним сделать? Какую гадость ещё придумают?

«Хоть в колледж завтра не приходи!» – думал Федя, глядя на играющую во дворе малышню.

И тут он вспомнил про самодельный нож, который подарил ему Вова, когда был жив. Этот нож Вова собственноручно сделал, когда проходил производственную практику. Он сделал два ножа. Один для себя, а второй он подарил Феде. Именно таким ножом Вова выкапывал из земли мину в Федином сне. Так, где же нож? Куда его он, Федя, спрятал?

Федя начал рыться в полках своего письменного стола. Достав все три полки, он высыпал на пол всё их содержимое.

«Эврика! – прошептал он, увидев в куче старого хлама знакомую рукоятку и поблескивающее, остро отточенное лезвие. – Теперь пусть только попробуют ко мне сунуться. Всех порежу!»

Фёдор подержал в руке нож, сделал несколько взмахов рукой. Нож со свистом прорезал воздух. Рукоятка ножа была удобной, как будто специально сделанной под Федину маленькую руку.

Федя завернул нож в тряпку, которую нашёл в ванной комнате и положил его в пакет с ручками, в котором обычно носил свои конспекты.

До вечера Фёдор просидел в своей комнате. Пока он читал лекции, решал задачи по алгебре, душевная боль немного утихла. За ужином мама поинтересовалась, почему у Феди всё лицо в синяках? «Лицо в синяках» – это было мягко сказано. Всё лицо Феди сейчас представляло собой один большой синяк, который взрывался болью, когда Федя двигал головой, или нагибался. Хорошо, что Феде хватило ума воспользоваться маминой пудрой, иначе, Галина Дмитриевна упала бы в обморок. А если бы Федя снял рубашку?

– Мы в баскетбол сегодня на физкультуре играли. Я подпрыгнул, кидая мяч в корзину, но, когда приземлился, поскользнулся и упал лицом вниз. Руки были вытянуты вверх, я даже подстраховаться не успел…

– А мне кажется, тебе рыло кто-то начистил, – сказал отец, откусывая сосиску и листая газету «Вечерний Гневинск». – Ты ведь у нас рохля! За себя постоять не можешь!

– Кеша, ну что ты говоришь? – с упрёком произнесла Галина Дмитриевна. – Федя у нас тихий, спокойный мальчик. На уроке физкультуры всякое бывает.

– Я упал! – настаивал Федя. В его положении было лучше всего, чтобы родители ничего не знали. Он уже давно заметил, что они только «пилить» и критиковать могут, от них нельзя ждать ни моральной, ни реальной поддержки. Лучше, пусть думают, что у их сына всё хорошо.

Поблагодарив маму за ужин, Фёдор закрылся в своей комнате. Перед сном он долго думал. Он думал о том, сможет ли он закончить колледж? Конечно, можно терпеть издевательства, но надолго ли его хватит? Алла…Алла! Поначалу ему она показалась ужасной, но теперь Федя уже почти влюбился в неё. Перед сном он часто фантазировал, как он приезжает в Тверь, женится на Алле, остаётся там жить в Твери, вдали от родителей. Почему она погибла? Почему в жизни всё идёт не так? Почему он такой маленький и слабый, а другие пацаны бывают сильными, красивыми, ростом не меньше двух метров? А он – заморыш, дистрофик…

Кто сказал, что жизнь – это путь из колыбели в могилу? Жизнь – это большая куча дерьма, через которую Феде предстоит перелезть. Главное, это не захлебнуться в этом дерьме и не дать ни Скурихиным, ни Палкиным, ни Шестаковым, ни прочим подонкам потопить себя в этом дерьме. Жизнь-дерьмо. А если жизнь – дерьмо, значит, с ней не жалко расстаться. Может, закрыться в ванной комнате, полоснуть себя по венам Вовиным ножом и мучениям конец! А с другой стороны, это слишком просто! Если он сам устранится, значит, ублюдки из колледжа одержат победу. Они будут хвастаться друг перед другом: «Прикинь, Дрищ порезал себе вены! Это мы его достали!». Они будут жить, а он, Федя Игнатьев, будет гнить в могиле. Они будут пить пиво, курить, а он будет лежать в сырой земле. Нет! Не дождутся! Федя, будет каждый день ходить в колледж, носить с собой нож и обязательно воткнёт его кому-нибудь в пузо. Лучше сесть в тюрьму, чем дать подонкам возможность безнаказанно издеваться над собой, а у родителей больше язык не повернётся назвать сына слюнтяем, рохлей и трусом! И всё-таки жизнь – дерьмо!»

С этими мыслями Фёдор заснул крепким сном. Он просто провалился в пустоту. Тело его стало невесомым, со всех сторон к нему подступила темнота.

Федя открыл глаза. За окном была глубокая ночь, на небе светили яркие звёзды. Федя словно вынырнул из сна. Как будто, ощутил толчок. Посмотрев по сторонам, он не увидел ничего необычного. Всё та же комната: письменный стол, шкаф для одежды… Никаких призраков, только за стеной опять воет Чарли. И что он так воет? Неужели у родителей Вовы, покойного Вовы, не хватает ума успокоить собаку? Или они так крепко спят?

Внезапно вой Чарлика усилился. Сердце в груди Феди застучало, как колёса поезда, в висках Фёдор почувствовал пульсацию. Ему вдруг стало холодно, как будто кто-то в его комнате открыл окно. Федя сел на кровати, присмотрелся. Окно закрыто, всё нормально.

Вдруг из ковра на стене появились белые лучи. Потом лучи превратились в очертания двери.