Дарьяна Садчикова - Туманности подсознания. Рассказы

– Ну, вот и приехали! – безэмоционально объявил Степан Геннадьевич и ткнул толстым пальцем на кнопку, на которой, когда-то, красовался колокольчик.

Тишина. Он ткнул ещё раз. Итог очевиден.

– Су-у-упер… – разочарованно выдохнул мужчина.

Он поставил свой новый красный ящик и достал оттуда лом. Кабанов попытался вручную поддеть двери, но они не поддавались. Словно, что-то мешало. «Эх! Сейчас бы Семёна Максимыча сюда! Он бы быстро разобрался!» – вспоминал мужчина о своём друге. Но никакого Семёна Максимыча не было. Был только он и застрявший лифт.

Степан нагнулся, чтобы убрать лом и взять что-то помощнее. Двери щёлкнули и открылись. Сами по себе. Кабанов был прав: лифт встал между этажами. Он оценил взглядом расщелину и понял, что протиснуться, хоть и с его не самой стройной фигурой, можно. Мужчину смутило только одно: там, наверху, на пятом этаже, было подозрительно темно, и только крошечные лучи холодного света падали на бетонный пол. Это странно, ведь Степан Геннадьевич точно помнил, что свет был. Тёплый и надоедливый, колющий глаза, но был. Кабанов решил, что просто лампа перегорела. Но эти лучи… Лучики… Откуда они?

«Степан! Хватит забивать голову всяким ненужным! Тебе сейчас самое главное выбраться отсюда и позвонить начальству. Хватит воображать!» – подбодрил он сам себя и зацепился руками за выступ. Мужчина, рывком, выскользнул из застрявшего лифта. Он встал, отряхнулся и замер.

Было почти темно, только маленькие белые кружочки света блестели на бетонном полу, но это не помешало Степану разглядеть обстановку пятого – как он думал – этажа. Пол был, словно, в каком-то мусоре, пыли, что странно, ведь подъезд был наичистейшим. Стены были усыпаны тёмным, размазанными пятнами. Кабанов не мог разглядеть их цвет, или просто не хотел. Ведь если бы он разглядел… Если бы он разглядел…

Этаж был не в самом лучшем состоянии. Степан Геннадьевич предположил, что грязь на полу – это осыпавшаяся краска с трухлявых стен. С потолка что-то капало. Не вода. Что-то густое и вязкое. Это «что-то» противно шлёпалось на пол.

Глаза немного привыкли к темноте, и Кабанов увидел на стене цифры два и три. Два и три, вместо пяти, которая, по идее, должна там красоваться.

– Двадцать третий этаж? Что за чертовщина?!

Мужчина не смог двинуться с места и так и стоял – на пол шага от лифта. Что-то мешало ему сдвинуться. Страх бурлил внутри, но Кабанов не знал, чего он боится. Внутри себя Степан осознавал, что это не второй подъезд, и, даже, не девятнадцатый дом, но он не хотел этого принимать, потому что ему было страшно.

«Я мужчина!» – твердил он внутри, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то. И вот, Степан Геннадьевич шагнул вперед – раз и два. Что-то хрустнуло, но он не хотел смотреть под ноги. Кабанов зажмурился и тяжело сглотнул. Он сделал ещё шаги – хруст нарастал – и вышел к лестнице. Степан понял, почему свет белыми росинками блестел на полу: к окну была приколочена какая-то тонкая, дырчатая доска. Фанера, если быть точнее.

– На кой-чёрт кому-то приспичило заколачивать окна?

Но это не самое страшное. Лестница… она… её не было! Просто какой-то бетонный обрыв. А там, внизу – пустота. Чёрное небытие. Там было настолько темно, что темнота на этаже казалась не темнотой вовсе. Степану Геннадьевичу хотелось знать, что там, но он не спешил проверить это на себе.

– Тьфу ты! – фыркнул Кабанов и плюнул в «чёрное месиво», как он сам его назвал.

Идея позвонить начальству как-то, сама по себе, пропала.

Степан словно лишился страха: он спокойно расхаживал по этажу, внимательно всё изучая и дёргая ручки закрытых дверей. Как оказалось, хруст под ногами – это осколки стекла. Всё бытовое. Никаких страшилок. Мужчина был уверен в «happy end’е».

Кабанову, пока что, было неохота размышлять о том, где, что, и почему. Странно, но его устраивала эта обстановка. Здесь спокойно, мирно, хоть и мрачновато. Ну, и что? Степан любил смотреть ужастики. Один или с Алёнкой. Главное, что нет детей!

Мужчина ещё решил подёргать ручки непронумерованных дверей. Их было три. Около «чёрного месива» – закрыта. Напротив лифта – закрыта. Осталась последняя, и она открылась. Степан Геннадьевич едва коснулся ручку кончиками пальцев, как дверь задрожала и распахнулась. Перед Кабановым предстал длинный серый коридор, который был как будто из черно-белого фильма. Внутри было светлее, чем на этаже, и гораздо светлее , чем в «чёрном месиве». Степан до сих пор оставался бесстрашным, поэтому перешагнул порог. Он словно, попал в параллельный мир. Всё здесь стало по-другому. Осознавание себя и мира стало другое. Появился лёгкий, неуправляемый страх. Кабанов хотел уйти, но не мог: что-то не позволяло.

Затикали часы, но они были где-то далеко запрятаны меж этих серых стен. Тиканье нарастало.

В одно мгновенье, вдоль всего коридора, по обеим сторонам, появились, такие же серые, двери, которые очень близко располагались друг к другу.

– Ой, ну, да! Найди в комнате часы и останови их!

Мужчина изображал из себя спокойного, как удав, человека, который попадал в подобную ситуацию постоянно, когда заходил в тот или иной лифт, но на самом деле… Страх в нём постепенно нарастал, захватывая в свои объятия самые чувствительные частички головного мозга.

Тиканье часов усиливалось, стало нагнетать. Казалось, что они не были замурованы в одной из стен, не были спрятаны за одной из дверей, а находились в голове Степана Геннадьевича, и каждое тик-так раздавалось с порцией новой головной боли. Мозг, будто, дрожал, ударяясь о стенки черепной коробки, но было терпимо. Пока что, терпимо…

– Стёпка!.. – послышалось оттуда же, откуда тикали часы.

Степан дёрнулся и панически стал рассматривать пустые стены.

– Стёпка!.. – снова пропищал голосок, да так тонко и натянуто, что в ушах начало гудеть.

– Кто здесь?! – резко и громко крикнул мужчина, удивившись своему голосу.

Он был такой же, как и тот, что звал Кабанова. Степан Геннадьевич, глубоко внутри себя понимал, кому может принадлежать этот голос. Понимал, но не хотел это, опять же, как-то принимать.

Часы затикали громче, и голос последний раз обратился к мужчине. Стены осыпались вниз, поднимая пыль чёрными клубьями. В ушах гудело, и Кабанов заткнул их пальцами. Что-то жидкое было в его ушной раковине, и Степан Геннадьевич вынул оттуда окровавленные пальцы. Краснота отлично рассматривалась даже в черно-белой темноте.

Но почему он не разглядел кровь на лестничной площадке?

Стен не было. Вместо них – «чёрное месиво». Был только пол. На него-то и упал мужчина, увидев свои пальцы в крови. Наш герой страдал гемофобией.

Пахло варёным луком и машинным маслом. Кабанов, понемногу, очухивался и очень чётко чуял это запах. До жути знакомый запах, но мужчина не помнил, откуда он. Степан почувствовал боль в боку: кто-то пнул его.