Елена Усачева - Дом Трех Смертей

Красный что-то прошептал и тут же получил от Ильи по затылку. Никита не расслышал. Да и не собирался слушать – он во все глаза смотрел на развалины комбината: за деревьями возвышалось что-то кирпичное с темной крышей. Краем глаза заметил, что красный привстает, пытаясь заглянуть к нему в карты. Щелкнул по любопытному носу:

– Не ночуй в чужом доме! – Сбросил карты. – Я там мужика видел. – Он встал. – Волосы длинные, в хвост собраны. А сам на орангутанга похож.

– Это Паша. – Илья тоже поднялся.

К ним шел надутый синий. Хельга громко кричала в кустах: «Вижу! Не прячься! Вижу!» Кусты с треском раздвинулись. Из них выскочила девчонка. Добежать до ворот первой она не успела. Хельга еще немного похрустела кустами и выскочила к воротам сразу за будкой.

– Ты меня обманула! – на выдохе орала девчонка. Никита пытался вспомнить ее имя. Что-то простое… Аня, Таня, Маня… – Ты меня не видела! Если бы ты не кричала!

– Еще Легыч. – Хельга пропустила возмущение подружки мимо ушей. – И Полинка.

– И чего Паша? – напомнил Никита.

Илья посмотрел в сторону кустов и промолчал.

Сумасшедшее, говорите? Да вообще дурдом!

Никита пошел вдоль синего здания налево, завернул за угол. Здесь корпус превращался в низкий белокирпичный аппендикс. Перед ним стояла ржавая конструкция с конусовидными приспособлениями. Что-то тут, вероятно, должны были ссыпать. За ним нечто высокое и узкое, из красного кирпича. Башенка. Заметно старее здания с сайдингом. Дальше шел длинный корпус, крытый черной полукруглой крышей. Такой же краснокирпичный. Такой же старый.

Никита почувствовал знакомое жжение в кончиках пальцев. Место было давно и безнадежно необитаемо, из окна тянулась тонкая березка. Лет двадцать надо, чтобы такая вытянулась. Он прибавил шаг. Бетонные плиты под ногами закончились, началась утоптанная тропинка с лужами. Сначала широкая – машина проедет, – но быстро сузилась, заболотилась. Вывела к углу красного корпуса.

Здание выглядело так, будто его слегка погрызли снаружи. Кому-то в организме не хватило штукатурки, и он восполнил нехватку. Окошки в стене были разнокалиберные – пара круглых, два маленьких квадратных, ряд прямоугольных. На мгновение в душу Никиты закралось разочарование – по опыту он знал, что в таких зданиях ничего интересного нет. Но вот он прошел дальше, и сердце его ухнуло в пятки, толкнулось в горло и узнаваемо заколотилось в ожидании нового.

– Ух ты!

И почему он решил, что комбинат – один новый синий корпус? Комбинат был огромный, он состоял из множества старинных массивных, сложенных из красного кирпича зданий. Здесь были кирпичные трубы, башни с деревянными «головами», с глазами-окошками. От одной башни к другой вел длинный полуразрушенный наклонный пандус, обшитый деревом. Наверное, из одного здания в другое по этой крытой галерее что-то ссыпали или скатывали. Деревянные подгнившие ребра позволяли на просвет видеть пустоту внутренностей. Свисали верхние балки. Боковые щиты – там, где сохранились, – покачивались от ветра.

– Мощно, – прошептал Никита. Кажется, время в Тарлу он проведет неплохо.

– Ты туда особо не суйся, – предупредил идущий следом Илья. – Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгать – точно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачать – чуть не навернулись.

Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.

– Что это?

– Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.

Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.

– Чего вы там копаетесь? – засмеялись сверху.

Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.

– Она по лестнице, – скривился Илья. – Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.

– Ой-ой, что застыли? – издевалась Хельга.

– Она всегда такая, – пробормотал Илья.

– А чего тут все бросили? – Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. – Ведьмы прокляли?

– Гринпис в конце девяностых закрыл, – буднично и неинтересно объяснил Илья. – Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.

– А теперь?

– А теперь все едут отсюда.

– Другое бы чего тут построили…

Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероид – им был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слева – и там и там тянулись лесенки с перильцами.

– Другое тут построить нельзя.

– Почему?

– Место проклято.

Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.

С заброшенными местами всегда что-то связано. То убили кого-то неудачно – а он потом призраком в четырех стенах мечется, выталкивает из окон всех неугодных, то клад в кирпичи вмурован – а при кладе охранник, злой нетопырь с четырьмя глазами, по ночам воет, камешки бросает, бумагой шуршит, чужих отпугивает. Или бомжи. Еще могут крысы и гадюки ползать. В брошенных домах часто сыро, змеи любят такие места. Влажные, где золото закопано.

Ни одной из подобных историй Илья делиться не стал. Ну и ладно. Хотят темнить – их право.

Никита огляделся. Пандус был прикольный. Непонятные дыры в полу, ходы, перелазы. Первые шаги делал осторожно, дальше двигался веселее. Все, конечно, скрипело и норовило провалиться, но вроде держало.

– Основные цеха не здесь были, а там, – Илья показал на далекую зелень, из которой торчала полукруглая длинная крыша.

– Ночью вы сюда ходите?

– Ночью сюда нельзя! – крикнула Хельга, вновь ухитрившаяся обогнать их. Рядом с ней стояла забытая Аня-Маня.

– Привидения? – Никита дошел до конца пандуса.

– Проклятие Аэйтами, – тихо произнес Илья.

Никита почесал в затылке. Что ни возьми – везде Аэйтами мелькает. Дом сгорел – его работа, комбинат развалился – он же постарался. Веселый мужик, видать, был!

С площадки башенки было почти все видно – вон синий корпус, вон башня и корпус с полукруглой крышей, вон высокий домик с деревянной «головой», а вон река и что-то там на этой реке… Далекие дачные домики… И за ними – деревья, деревья, деревья.

– Туда зайти можно? – Никита показал на полукруглую крышу.

– Тут везде можно, – поморщился Илья. – Только осторожно. Были здесь любители ходить везде. Теперь…

– Теперь что?

– Теперь они на кладбище.

Бодрые ребята в Тарлу живут!

Внизу зашуршало, посыпался камень. Никита, накрученный собственными фантазиями, вздрогнул.

– Ого! Легыч! – обрадовался Илья.

В полу была хорошая дыра. Из нее вниз тянулась железная арматурина. По ней пытался забраться Легыч. Сопел, дрыгал ногами, но упорно подтягивал себя все выше. От напряжения запрокинутое лицо побледнело. Илья сразу куда-то сбежал, но скоро появился этажом ниже, ухватился за другую свисающую арматурину. Легыч перекинул себя через край ямы, полежал, набираясь сил, и выбрался окончательно.