Колин Уилсон - Бог лабиринта

Из отдельных выписок из писем Донелли, которые я здесь скорее суммирую, чем цитирую полностью, ясно, что Секта Феникса имела много общего с масонами, со свободными каменщиками. У них гоже имелся Гроссмейстер, который был своего рода папой и которого избирал комитет, известный, как «домино» – предполагают, что это название связано с тем, что они носили короткие плащи с капюшонами, какие обычно надевают на маскарадах. Каждая страна имела только одного члена комитета «участников маскарада» – во Франции им был писатель Шодерло де Лакло, автор «Опасных связей». Эсмонд позже стал «домино» Ирландии.

Как из записок Гленни, так и из его романа «Письма с горы», совершенно ясно, что существовало многообразие мнений внутри секты о фундаментальных проблемах ее доктрины. Секта полагала, что человек приближается к смыслу мира как «магической мистерии» чаще всего через сексуальный акт, нежели через религию или искусство (важное слово здесь «чаще» . Никто никогда не отрицал, что экстаз, исступленные восторги мистиков могут достичь большей интенсивности, чем скажем, секс. Но они редки. А каждый человек имеет дело с сексуальными мистериями практически каждый день).

Казалось, что все члены секты были согласны с тем, что неразборчивость в половых связях ведет к скуке. Имелось общественное различие в понимании средств от этой болезни. Традиция секты, уходящая корнями на четыре столетия назад, настаивала на том, что к женщинам следует относиться как к сосудам религиозной мистерии. Хегюмены из Южной России довели эту идею до полного развития в конце шестнадцатого века. С другой стороны, халдеяне – кочевая германская секта (чье имя происходит от тевтонской богини брака) были ближе к тем «монахам», которые насиловали свои жертвы. Они считали, что секс более возбуждающий, когда он насильственный и внезапный. В восемнадцатом столетии быть халдеянином означало просто стремиться проникнуть в как можно большее количество вагин, предпочтительнее девственниц. Это восходит в своей основе к культу насилия. Хорас Гленни был халдеянином, не подозревая об этом, таким же был и Эсмонд в юные годы. Халдеянами были также Абдалах Яхья и его преемник Хендрик ван Грисс. Человек, который рекомендовал Эсмонда в Секту Феникса, Абдалла Мумин, придерживался традиций хегюменов. Первые хегюмены (название происходит от имени их вождя – вероотступника Хегюменоса, аббата ордена византийских монахов) выбирали красивую девушку в качестве своего рода жрицы и еще дюжину других девушек в качестве ее напарниц, которые позже тоже стали жрицами. Женщинам поклонялись, как богиням, но мужчинам секты позволялось определенное количество контактов с богинями, которые могли даже достигать высшей точки сексуального сношения. Чтобы получить право на это, мужчина должен заранее много месяцев по три дня каждую неделю поститься, а затем пройти строго очерченные стадии приближения к таинству. Если он способен пролежать обнаженным на ступеньках храма в течение зимней ночи – от сумерек до рассвета, – ему будет позволено стать слугой трех жриц в течение часа каждый день, подавая им пищу и убирая их комнаты. Ему разрешалось доедать их отбросы. После многих испытаний, включая втыкание щепок под ногти и держания рук над огнем, ему позволяли слать «служителем тела» трех других жриц, т. е. он должен стирать, гладить и шить им платья, мыть полосы. Их кал и моча считались священными, потом эта салфетка разрезалась на восемь равных частей, которые раздавались восьми слугам жрицы, и те прикрепляли эти лоскуты к головкам своих пенисов и носили их до конца своей службы. Можно видеть, я полагаю, что основная идея хегюменов заключалась в том, чтобы попытаться достичь состояния сексуального безумия, соединенного с религиозным поклонением, и каждая трудная и мучительная стадия восхождения к богине задумана для того, чтобы предохранить претендента на соитие с главной жрицей от расслабленности или небрежности при исполнении своей основной задачи. Если он терял эрекцию в присутствии жрицы, то его жестоко пороли и с позором отсылали обратно в племя. Это означало, что он полагался только на свое воображение и не был достоин служения божеству. Вся идея состояла в том, чтобы и в обязанности «служителя тела» входило переносить отправления в глубь леса и закапывать в таких местах, где ни один мужчина племени не смог бы их обнаружить. Ему позволялось мазать себя этими испражнениями и смывать потом экскременты их же мочой – привилегия, которой завидовали остальные мужчины племени. Смешивание спермы «служителя тела» с мочой и экскрементами жрицы считалось первой ступенью соединения с божеством. Если мужчина смог пройти самые трудные и мучительные испытания, ему предоставлялись все большие привилегии, пока он не становился одним из восьми «прислужников тела» самой первой жрицы. В этом случае у него появлялась возможность стать одним из участников мистической церемонии, которая происходила в ночь полной луны, следующую за уборкой урожая; во время этой церемонии он, облаченный в шкуру быка, мог иметь с ней соитие. Чресла жрицы и ее обожателя после этой церемонии тщательно вытирались священной салфеткой, каждый предмет, связанный с этой церемонией, трактовался как священный и внушающий ужас, а также сексуально возбуждающий. Влагалище жрицы становилось конечной священной целью, и восьми ее слугам завидовали все мужчины племени только потому, что те владели фрагментами священной салфетки со следами ее влаги.

Эсмонд отдавал предпочтение доктрине хегюменов перед учением халдеян, и большая часть длинного письма к Гленни направлена против такого рода совращения женщин, которое когда-то Эсмонд поддерживал, – оно ведет к пресыщению.

Следующий эпизод в отношениях Эсмонда и Гленни – наиболее интересный и хуже всех документированный – может быть воссоздан по фрагментам из нескольких источников, включая письма Эсмонда, обнаруженные мною на чердаке дома Голспи, а также писем, написанных Мэри и Морин Инджестр, и писем и дневников, принадлежащих Хорасу Гленни, – все эти материалы я предполагаю собрать и издать полностью отдельным томом после выхода в свет настоящей книги.

Когда Эсмонд и Хорас Гленни помирились в Лондоне в октябре 1772 года, Эсмонд Донелли остановился в доме кузины Софии в Сент-Джеймсе. Теперь она была София Блэквуд, так как вышла замуж за сэра Эдмунда Блэквуда, богатого пивовара. Леди Мэри и Шарлотта Инджестр жили у Элизабет Монтагю – ученой женщины, «синего чулка», которая преподавала им астрономию. Эсмонда очаровала восхитительная и невинная Шарлотта, которой тогда было девятнадцать лет, а Гленни увлекся блестящей и прекрасной, но более хладнокровной и выдержанной леди Мэри, хотя она была на год младше сестры (это типично для двух столь разных характеров: Эсмонд, умный и властный, предпочел непорочность и свежесть, а Гленни выбрал более умную из двух сестер).