Алексей Гридин - Рубеж

Ночь черным бархатным покрывалом укутала ночное небо, звезды рассыпались по нему серебряными колючками, и полная луна тоже нашла себе место. В ту ночь стрелки висевших на стене часов показывали три часа.

И это было правдой.

– Они все уже приготовили – и Бард, и Кузнец. Мастер, у нас есть Песня и Меч. Что еще нужно для восстания?

– Вождь, – не поднимая головы, проговорил мастер Дарик.

– Именно. Именно! Любой может Желать, но не каждому дано сделать так, чтобы все Желали одного. А пока мы все разобщены…

Магистр Кантертайн замолчал.

– И зачем вы пришли ко мне, магистр? – спросил мастер Дарик, глядя куда-то в сторону. Он упорно не хотел встречаться глазами с взглядом гостя.

– — Но…, – как-то растерялся Виллем. – Мастер, вы могли бы… Вы – тот человек, которого послушают все. Который скажет, чего мы должны Желать. Как этого добиться.

– Виллем, дорогой мой, – хозяин заговорил с гостем так, словно старый умудренный опытом отец поучал недотепу-сына, – а в вашу магистерскую голову никогда не приходила мысль о том, что если бы я мог так поступить, то давно уже возглавил ваше восстание. Да нет, почему же ваше? Я бы свое поднял. Мчался бы впереди на белом коне, за мной – рыцари в сияющих доспехах, Ночная Стража в ужасе расползается по норам, Тиран, не в силах противостоять моему Истинному Желанию, выпивает яд… Красивая картинка, да?

– Но тогда почему…?

Мастер Дарик вздохнул.

– Видите ли, разлюбезный мой магистр Четвертого Круга, многие считали, что мастер Дарик отправлен в этот унылый серый мир в ссылку. Что Ночная Стража вышвырнула меня сюда и зорко бдит – не соберусь ли я обратно. Другим мнилось, будто я попросту испугался узурпатора и бежал сам. А по правде говоря…

– Так что же на самом деле?

Странный выходил разговор. То оба собеседника понимали друг друга с полуслова, то перебивали, не дослушав, то переспрашивали, боясь, что не уловили самую суть. Виллем поставил локти на стол, возложил подбородок на сцепленные ладони, подался вперед, жадно ловя каждое слово мастера Дарика.

– Точно хотите знать правду? Не испугаетесь? Да что это я, впрочем… Коли Четвертый Круг, то не испугаетесь. Дело в том, что Вождь не объединяет все Желания в одно, как многие думают. Он просто настолько сильно хочет, что его Желание подавляет все остальные. Потому что прочим людям кажется, что его Желание – такое же, как у них. Ну, самую чуточку отличается. И вот эта чуточка, на самом-то деле – решающая. Да, его мечта похожа на те, что у других, и потому включает их в себя. Потом-то люди спохватятся, но будет поздно. А Вождь, тем временем, превратится в Тирана.

– Что? Так просто?

– Разумеется, – кивнул мастер Дарик. – Вы что, никогда легенды не слышали про дракона и того, кто его побеждает, а потом сам драконом становится? Виллем, Виллем… А еще Четвертый Круг.

– И поэтому…

– Конечно. Ну, возглавлю я восстание. Ну, победим мы. Ну, воссяду я на трон. Так оглянуться не успеете – а у вас уже новый Тиран. Ничего не меняется, Виллем, честное слово.

В белых с золотым узором по ободку чашках тоскливо остывал забытый чай. Стрелки флегматично отмеряли время. За окном изредка взрыкивали одинокие автомобили.

– И никак нельзя…

– Почему? Можно, конечно. Например, чтобы все Желали, чтобы Вождь пришел, победил – и ушел. Не попросив награды, не превращаясь в живого кумира, без всяких там статуй на площадях и восторженных процессий. Чтобы собрался и ушел на рассвете, захватив с собой лишь пыльный дорожный плащ да меч в потертых ножнах. Но, боюсь, в вашей Песне все сказано вовсе не так. И к Мечу ножны, разумеется, не простые, а в золоте да в камешках. Так ведь?

Виллем нехотя кивнул.

– Но, мастер, неужели нельзя что-нибудь придумать? – спросил он. – Вы уж придите, помогите нам – а там видно будет.

– Правильно, Виллем. Хороший подход. Сначала ввяжемся в бой, а там – будь что будет. Я к вам приду, свергну Тирана, а потом вы начнете свергать меня. Кого же, интересно, вы призовете для этого?

Магистр ничего не ответил. В ночной тишине он слышал, как бьется сердце. Оно отстукивало ритм, в котором Виллем слышал – тщетно, тщетно, тщетно. Все тщетно. Неужели мастер не согласится? Он – последняя надежда, без Дарика все обречено.

– Дайте мне время подумать, – неожиданно сказал мастер. – Если я соглашусь, то приду через семь дней. Но если вы не дождетесь меня до восхода – забудьте дорогу сюда. Да, есть еще некоторые мелочи, но о них я говорить не буду – не к чему забивать вам голову.

Вернувшись в Орлиное Гнездо, магистр Виллем развил бурную деятельность, стараясь использовать отведенное ему мастером Дариком время с максимальной пользой. О том, что случится, если будущий Вождь все же не придет, Кантертайн старался не думать.

– Скажи, – спросила жена, – ты на самом деле размышлял целую неделю?

– Нет, конечно. На самом деле, решение-то я принял почти сразу. Но надо было дать время Виллему.

Мастер Дарик пришел в Орлиное Гнездо тихо, спокойно и буднично. Проскользнув мимо летучих мышей, верных соглядатаев Ночной Стражи, он подошел к воротам, негромко постучал дверным молотком и сказал выглянувшему стражнику:

– Дорогой мой, будьте добры: передайте уважаемым магистрам, что к ним пришел мастер Дарик.

Долго стоять под дверьми ему не пришлось.

Все уже было готово, ждали лишь, явится он или нет. Теперь же, когда восстание обрело Вождя, почтовые стрижи разнесли эту весть, и по тайным горным тропкам, по неприметным лесным стежкам потянулись к Орлиному Гнезду повстанцы, то поодиночке, а то группами, во главе с суровыми молчаливыми вожаками.

Мастер, вернувшись в свои покои, переоделся из потертого джинсового костюма в привычные тунику и мантию, сменил кроссовки на поскрипывающие кожаные сапоги. Вскоре ему принесли Меч, и мастер надел перевязь с ножнами.

– А где Кузнец? – спросил Дарик.

– Занят, – ответили ему. – Понимаете, мастер, восстание. Нужно ковать много оружия.

– Ну-ну, – понимающе хмыкнул Вождь.

Вечером третьего дня, если считать от возвращения Дарика домой, армия мятежников окружила Черный Замок.

После военного совета мастер Дарик долго бродил по лагерю. У костров его радостно приветствовали, теснились, освобождая место, предлагая перекусить вместе с ними, чем бог послал, угощали вином. Дарик пробовал ложку-другую варева, вежливо отхлебывал из простецких оловянных кубков, улыбался шуткам и шутил сам. То тут, то там барды пели Песню, и при ее звуках мгновенно суровели вчерашние крестьяне, принимались подтягивать тетивы луков, проверяли пальцем остроту клинков. Тот, кто сложил Песню, постарался на славу. Сам Дарик, всегда слывший скептиком и вольнодумцем, любившим подчеркивать свою независимость и отстаивать ее, даже если на нее никто не покушается, принимался отстукивать ритм кончиками пальцев по пряжке ремня. Только порой предводителю восставших казалось, что при его приближении барды замолкают, не всегда допевая до конца. Ну что ж, это их бардовское дело. Не хотят петь – пускай их, мастеру достаточно тихого треньканья струн, ласкаемых умелыми гибкими пальцами.