Максим Кызыма - Чердак

Соседка помнит то время, когда старик был ещё в своём уме. Потерял рассудок он совсем недавно, буквально года два назад, до этого он был вполне сносным человеком, и даже мог общаться нормально с другими людьми. Нина Николаевна, так звали женщину, упомянула тогда настоящее имя старика, но Виктор забыл его, не успев даже запомнить. В общем, она рассказывала, что однажды в их доме погас свет, и целых два дня электричество не могли подать в дом. Сгорел понижающий трансформатор в местной подстанции, а переключение на другой было невозможным из-за перегруженности линии. На старой подстанции постоянно горели вставки, сеть была очень старой, как и район, в котором располагался дом номер двадцать четыре, по улице Строителей. В каждом городе есть такой старый район, который возник одним из первых, где множество таких старых зданий. Сам дом представлял собой кирпичную пятиэтажку, с тесными квартирами, по четыре квартиры на этаже. То, что в доме отключился свет, не вызвало ни у кого удивления, здесь это было частым и обычным явлением. Старик вышел из своей квартиры, чтобы выгулять Прошку, освещая себе путь фонариком, он начал спускаться по лестнице, когда фонарик замерцал и потух, оставив человека и собаку в темноте. Темнота была не абсолютной: неяркий свет нарастающей луны пытался проникнуть сквозь мутные подъездные окна, но это у него получалось с большим трудом. Когда погас фонарик, старик остановился в ожидании. Он ждал, когда, и без того полуслепые, глаза немного привыкнут к темноте. Внезапно послышалось шуршание над головой, словно кто-то полз по чердаку, медленно и осторожно подкрадываясь к люку над головой. Прошка начал истошно лаять, захлёбываясь, срывая голос до хрипоты. Поводок резко натянулся, лай перешёл на визг, который резко оборвался, поводок ослаб, а на лицо старика упало что-то тёплое и липкое. Затем быстрое шуршание, лязг металлической лестницы, которая вела на чердак, и всё стихло. Через какое-то время фонарик включился, и старик тут же, трясущимися руками, направил его на потолок, туда, где находился люк на чердак. Лаз был открыт, петля вместе с замком раскачивалась из стороны в сторону, как будто его только что кто-то задел, заставив раскачиваться. Крепление петли, та часть, которая была приколочена к люку, была вырвана. Собаки нигде не было, лишь обрывок поводка в руке, который старик продолжал сжимать. Поводок словно перетёрли или, страшно подумать, перекусили зубами, но какими должны были быть эти зубы, чтобы перекусить крепкий поводок?! Старик провёл тыльной стороной ладони по тому месту, куда упало тёплое липкое вещество, затем осторожно поднёс руку под луч фонарика, чтобы разглядеть, что упало, а вернее сказать капнуло на него сверху. На руке была кровь, а у ног лежал маленький кусочек шерсти, ещё совсем недавно это было ухо Прошки. Старик выронил из руки фонарик и начал кричать. На крик стали выходить соседи, они вызвали скорую, полицию. Провели расследование, после разбирательств выяснилось, что старик сошёл с ума и зверски убил свою собаку, части которой были найдены в ванной, за решёткой вентиляции. Как он их туда закинул, было загадкой. Следствие пришло к выводу, что старик залез на чердак, убил собаку и скинул остатки тела в вытяжку, ведь обнаружили только куски шкуры и пару, тщательно очищенных от мяса, костей. Его отправили на лечение в психиатрическую больницу, а через год выпустили отравлять жизнь своим соседям. Нина Николаевна была одной из первых, кто вышел на крики старика, и услышала эту ужасную историю из первых уст. В лечебнице старика каждый день накачивали успокоительными препаратами и прочими лекарствами до тех пор, пока он не превратился в овощ, а потом, сделав заключение, что старик не опасен для общества, выпустили на волю. С тех пор его рассудок находится в плачевном состоянии, изредка сознание ненадолго возвращается в истощённый, измученный разум, тогда он ходит угрюмый и молчаливый, не обращая ни на кого внимания, но вскоре вновь всё возвращается на свои места, и он становиться прежним невыносимым стариком, который постоянно теряет свою собаку. Его жизнь остановилась, зациклилась на том дне, когда он потерял собаку. Именно таким старик и появился сегодня перед Виктором.

Виктор допил кофе, голова немного прояснилась, усталость, присущая ему в это время суток, чуть отступила, оставив немного сил для просмотра телевизора. Виктор Кашин жил один, ему пока просто некогда было заводить семью, да что там семью – на свидание-то сходить, и то не было времени, к тому же ещё и не с кем. Последний год он полностью посвятил себя работе, поставив перед собой задачу: приобрести собственное жильё. Ему надоело постоянно мотаться по съёмным квартирам, отдавать деньги какому-то чужому человеку, которые он мог бы вкладывать в собственную квартиру. Виктор собирался брать ипотеку и копил на первоначальный взнос, оставалось совсем немного, потому что две трети, необходимой суммы денег, уже лежало на его счёте в банке. Пять лет назад умерли родители, задохнулись угарным газом, слишком рано закрыли вьюшку печной трубы, а утром просто не смогли проснуться. Родительский дом опустел, дом, где он прожил всё детство, до тех пор, пока не поступил в институт. Следить за домом стало некому, а возвращаться в деревню, где не было никаких перспектив, тем более для молодого парня, Кашин не собирался. Здесь, в городе, у него была стабильная работа, друзья и все блага, которые мог предоставить стремительно развивающийся мегаполис. Да и жить в доме, где погибли родители, не было никакого желания. Поэтому решение продать родительский дом пришло само собой, как нечто совершенно естественное и рациональное. Продать дом получилось только через полгода, несколько раз пришлось снижать цену, чтобы хоть как-то привлечь покупателей, потому что желающих купить старый дом, в изрядно опустевшей за последние годы деревне, было немного. В конце концов, дом приобрела богатая семейная пара, при этом сбив, указанную Виктором, цену ещё на порядок ниже. Они планировали сделать из него дачу, чтобы приезжать на праздники и выходные – отдыхать от городской суеты. Жена покупателя долго кривила нос, цокая шпильками по полу, она даже не соизволила снять обувь, когда осматривала комнаты, как, впрочем, и её муж, хотя Кашины всегда следили за чистотой в доме и содержали комнаты в идеальном порядке. После заключения сделки, новые хозяева поинтересовались у Виктора о соседях, конкретно их интересовало: нет ли в округе хозяйственных, ответственных людей, которых можно было бы нанять присматривать за домом в отсутствие хозяев. Виктор рекомендовал им несколько человек, не услышав в ответ элементарного спасибо. Дальнейшая судьба родительского дома была Кашину неизвестна. На вырученные деньги Виктор купил подержанный автомобиль, на жильё в городе денег бы всё равно не хватило, да он тогда и не задумывался об этом, его вполне всё устраивало. Оставшиеся деньги Кашин просто потратил, сейчас он даже не мог вспомнить: на что, собственно, ушли остатки денег, вырученных с продажи родительского дома. Сейчас Виктору Кашину было двадцать шесть лет, и он созрел для покупки собственного жилья, успев помотаться по съёмным квартирам: в одном шумные соседи, в другом назойливый, дотошный хозяин, с внезапными проверками и постоянными претензиями по всяким пустякам. Этот список можно было продолжать бесконечно, поэтому решение о покупке собственной квартиры вновь пришло само собой, впрочем, как и большинство важных решений в его жизни. Единственное, о чём он сейчас сильно жалел, – неразумная трата денег, полученных за родительский дом. Теперь ему оставалось только одно – ипотечный кредит. Для такого крупного кредита, учитывая его возраст и прочие данные, на которые банк обращает внимание, ему необходим был большой первоначальный взнос, на который Кашин усердно откладывал деньги в течение последнего года. Зато потом он будет платить те же деньги, а то и гораздо меньше, что, скорее всего, но уже за собственное жильё, а не кормить чужого дядю.

Читать дальше