Алексей Атеев - Кровавый шабаш

Существо внедрилось в нее, и она стала видеть окружающий мир уже его глазами. Красный мир исчез, уступив место голубовато-зеленому, причем сами окрестности не изменились. Зато изменился обзор. Теперь Глаша могла видеть окружающее под углом 180 градусов. Маленькие радуги исчезли, но Глаша отчетливо видела вращающиеся многогранные кристаллы, которые приоткрывали вход в иные миры.

— Иди туда, — услышала она команду, и тут же потекла к ближайшему кристаллу.

— Теперь сквозь него!

Глаша дождалась поворота кристалла и просочилась сквозь приоткрывшуюся щель.

Новое измерение представляло собой мир фиолетово-черных теней. Они непрестанно перемещались в пределах трехмерного пространства, напоминающего куб со скошенными гранями. Время от времени какой-нибудь куб начинал полыхать фиолетовым светом, потом рассыпался, и тень, заключенная в нем, исчезала с шорохом осыпавшегося песка.

Теперь Глаша передвигалась и вовсе непонятным способом, который скорее всего походил на скачки, если жидкость может скакать. Каким-то образом она ни разу не задела ни за один куб, хотя они довольно плотно заполняли огромное пространство. Казалось, ею кто-то управляет, а скачки имеют определенную цель. Наконец эта цель была достигнута. Она пробила поле, окружающее один из кубов, и оказалась внутри. Тень клубилась в замкнутом пространстве, и Глаша ощутила, что от нее идет волна осязаемой информации — обрывки образов, кусочки пейзажей, молекулы запахов, тени снов.

И тут Глаша поняла: тень — это та самая убитая девушка, возле которой она провела ночь в морге. Тень ждет своего часа, своей вспышки, после чего покинет этот мир и перенесется туда, где ей отведено будет место согласно кармическим законам и прошлым, настоящим и будущим деяниям души.

— Привет, — сказала тень.

— Привет, — отозвалась Глаша.

— Ну как там, в Тихореченске?

— Как обычно, — недоуменно ответила Глаша, изумляясь, что тень общается с ней при помощи таких обыденных понятий.

— Я помню, мы с тобой уже встречались. В тот раз я голая лежала на холодном столе, и мне было тяжело, ох как тяжело.

— А теперь?

— Совсем другое дело. Тела нет. Понимаешь, я свободна. Еще немного…

— И потом?

— Не знаю. У меня сложная карма. Там решат…

— Кто?

— Сама знаешь, кто все решает.

— Почему ты сказала, что меня не туда воротит?

— Думаешь о себе много, считаешь себя умнее других. Со мной примерно то же самое было. Со многими то же самое. Отсюда и проблемы. Я, помнишь, тебя просила отомстить. Чепуха! Как можно мстить, если все предопределено.

— Ты сама себе противоречишь, если все предопределено, то как можно говорить: не туда воротишь?

— Предопределены не поступки, а их результаты, — туманно пояснила тень. — Могу тебе приоткрыть твое будущее, если, конечно, хочешь. За тобой охотится тот же, кто убил мое тело. Не знаю, стоит ли тебе остерегаться. С точки зрения моего нынешнего состояния, не стоит, а с точки зрения телесной…

— А кто он такой? — спросила Глаша.

— Не могу тебе сказать. Нарушатся кармические связи.

— И он меня убьет?

— Не могу ответить по той же причине.

— Что же мне делать?

— Довериться.

— Кому?

— Не могу сказать.

— Что ты все заладила: не могу, не могу!.. — рассердилась Глаша.

— Так уж получилось, подруга, извини! Не моя воля. Могу, правда, дать совет.

— Давай.

— Ты эти грибки брось!

— И все?!

— Ага.

— Еще вопрос. Тебе здесь не скучно?

— Что ты, подруга! Здесь значительно веселее, чем в любом месте на Земле, даже в клубе «Утопия». Я могу по своему желанию пребывать в любой точке пространства в любом качестве.

— Но бестелесной!

— Могу внедриться в любое тело, переживать те же чувства, что и во плоти. Я знаю, что было, знаю, что будет. Понимаешь, это своего рода санаторий. Тебя изучают, а ты отдыхаешь. Мне, правда, осталось не так уж много. А там…

— Что?

— Прощай, подруга.

Внезапно все померкло, и Глаша ощутила себя лежащей в собственной кровати. Медвежонок уютно устроился у нее под мышкой, флакон с надписью «рвотное», где оставалось еще немного жидкости, был все еще зажат в потной ладони.

Глаша постепенно приходила в себя.

«Что это было? — размышляла она. — Сон? А может, все-таки не сон? Тень сказала: мне угрожает опасность. От кого? Кому нужно довериться? А если все это бред?»

Она представила, что так же, как та, лежит на мокром каменном столе, разрезанная от паха до грудины. Какой-нибудь полупьяный санитар вроде Толика зашивает ее замечательный девственный живот грубыми нитками и качает головой: такая девка пропала по собственной глупости, ставила себя выше коллектива, и вот он — результат.

Глаша горестно вздохнула. Слеза скатилась по щеке, за ней другая… Обливаясь слезами и упиваясь собственной трагедией, она судорожно мяла в руках плюшевую игрушку.

Может, ей осталось жить всего ничего. А как же мать, а отец? Быть тенью, возможно, не так уж и плохо, но она хотела жить, и именно на Земле, а не в каком-то там измерении. Она хотела иметь детей, мужа и прочие земные радости и горести.

Мысли начали заползать друг за друга, мешаться, расплываться и тускнеть. Она заснула.

— Вот объясни мне, Пашка, почему ты меня как будто преследуешь?

— Я не преследую.

— Ну как же, — усмехнулась Женя, — стоит мне утром выйти из дома — ты тут как тут. Кстати, чья машина? Родителей?

— Сам купил, — сказал Пашка с деланным равнодушием, за которым слышалась гордость.

— Сам?! Откуда у тебя деньги?

— Бизнесом занимаюсь.

— Ты?! Каким же?

— Да разным. Конечно, по мелочам. Сначала был чем-то вроде грузчика-экспедитора. Помогал по ларькам товар развозить, пару раз ездил за тряпками в Белоруссию, ну и так… по мере возможностей. Я же студент, как и ты. В политехе. Два курса закончил. Год болтался, а потом, как армия корячиться стала, поступил.

— Молодец! Прямо герой нашего времени. И учится он, и бизнесом занимается… Маши-нешка, правда, у тебя неказистая.

— Ничего, пока бегает. А потом я что-нибудь поприличнее куплю. Мы тут с одним деятелем собственный ларек открыли. На паях.

— Крут, как я погляжу. Только одного не понимаю: коли такой деловой, зачем со мной с утра раскатываешь, ведь прогоришь, если дело без присмотра оставляешь?

— Не прогорю. А почему ты со мной так насмешливо разговариваешь?

— Да разве я насмешливо? Просто у меня манера такая. — Женя засмеялась. — Ты не обижайся.

Машина неслась по улицам Тихореченска. Женя расположилась на переднем сиденье и глазела по сторонам.

— Что тебя на кладбище потянуло? — спросил Паша.

— Встретиться нужно с одним человеком.

— Это по поводу того убийства? Читал вчера в «Курьере» и тебя на снимке видел.