Алексей Атеев - Кровавый шабаш

— Понял! Понял!! Конечно, понял!!!

— Последнюю попытку тебе даю. Делай, что хочешь, но уничтожь ее.

Все воскресенье он пытался выяснить, куда делась эта тварь. В больнице ее не было, дома тоже. Увезли из города? Тогда все пропало. Со своего наблюдательного пункта он вел слежку за квартирой. Ее мать несколько раз куда-то звонила. Куда? И тут его осенило. Не у той ли девки она прячется, за которой он шел до самой квартиры? Проверил и убедился: так оно и есть. В подъезде охрана. Решил проверить наверняка. Залез на крышу противоположного дома. Окна оказались зашторенными. Однако он дождался. На кухне мелькнул ее силуэт. Теперь осталось продумать способ устранения. И он начал думать.

Он не понимал только одного: зачем нужно ее устранить? Неужели мало других? Да, она отвратительна, она и ей подобные… Но ведь этой заразы навалом. Не все ли равно, с кого начинать? Дай Голос только команду, а уж он постарается. Куда как просто. Вокзал, разные забегаловки, а на улице столько падали шатается. Нет, подавай эту! Почему? Он не понимает. Сейчас главное — найти способ добраться до нее. На этот раз добраться очень сложно. Намного сложнее, чем во второй раз, и, уж конечно, несравнимо с первым.

Думай, думай!

Просто так в квартиру не войдешь. Но ведь можно и не просто так.

И понемногу стал вырисовываться план.

— Вот, справочка. — Буянов помахал перед носом Жени какой-то бумагой. — Быстро, однако, представили. Через час после звонка приволокли.

Он достал из ящика стола очки, водрузил их на нос и стал читать:

— «Попов Игорь Васильевич, 31 год, русский, холост, окончил Тихореченский медицинский институт, лечебный факультет. В данный момент работает врачом-психиатром в системе тихореченского горздрава, а именно в психоневрологическом диспансере. Руководством диспансера характеризуется положительно. В отрицательных проявлениях не замечен. В настоящее время (с 1 июня) находится в очередном отпуске». В отпуске, понимаешь, находится! А где именно, выяснить не удалось.

Уехал или в городе?.. Я созвонился с матерью Глафиры Кавалеровой. Узнал у нее фамилию. Между прочим, она очень тепло отзывалась об этом Попове. Участие, говорит, проявил. Лучше бы Кавалерову увезли из города. Самая действенная мера на сегодняшний день.

— Глаша ни в какую не хочет.

— Мало ли что не хочет. А жить она хочет?! Ладно, оставим пока. У меня не идет из головы ваше так называемое похищение. Никак не пойму, кому оно понадобилось? Кассета? Чепуха! Никому эта кассета не нужна. Имитация? Для чего?

Пашка ждал возле выхода, словно знал, когда она появится.

— Ну что, к деду?

— Как договорились. — Женя села в машину. Дед встречал у ворот дома. Он расплылся в улыбке.

— Заходите, заходите! Перекусите?

— Не откажусь. — Пашка плотоядно облизнулся.

— А я сыта, — отозвалась Женя. — Может быть, пока он будет есть, приступим к беседе?

— Тогда следуйте за мной. А ты, внучек, иди к бабке.

Старик обогнул дом, и они оказались в небольшом садике — вернее, огороде, где, кроме овощей, росло несколько фруктовых деревьев. Присели на скамейку, стоявшую под громадной почти отцветшей яблоней.

— Давешний разговор с вами чрезвычайно заинтересовал меня, и я решил навести справки. Вчера нанес кое-какие визиты, сходил и в музей, где по старой памяти меня еще привечают. Свет, как говорится, не без добрых людей. Про Фурнье все расспрашивал. Даже удивительно, как я до сих пор не обратил на это семейство внимания? Фамилия примечательная. Даже не ожидал. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Начинаю повествование. Этот Фурнье прибыл в Тихореченск годах этак в девяностых прошлого века. Видимо, когда взошел на престол последний царь, а может, чуток ранее. В ту пору Тихореченск являл собой типичный провинциальный городок.

Француз записался в городской управе кондитером, испросил разрешение на открытие магазина и стал торговать сладостями. Происходил он как будто из Руана.

Общительным господином оказался. Быстро сошелся с местным обществом. Оно и понятно — иностранец. Видимо, вызывал любопытство. Приехал он с молодой женой, но детей в ту пору еще не имел. Интересная особенность. Неизвестно по какой причине в полиции на него было заведено досье. Ни в чем противозаконном замечен не был, однако факт остается фактом. И вот еще что. В Тихоречен-ске в ту пору имелось несколько мест, где кипела, говоря по-нынешнему, общественная жизнь. Купеческий клуб, дворянское собрание и игорное заведение мадам Лузгиной. И во всех трех он почти сразу стал своим человеком. Купеческий клуб — понятно: свой брат — делец. Игорное заведение — тоже. А вот дворянское собрание? Туда посторонних не пускали. Тем более иностранного лавочника. Однако с Фур-нье обошлись более чем ласково. Чем это объяснить? Фурнье всем хвастался: хотя сам он и буржуа, но его супруга происходит из родовитой дворянской фамилии, будто бы древнейшей в Нормандии. Так вот. Возможно, это и послужило пропуском, но, как мне кажется, причина расположения к его особе в другом. Фурнье был масоном, причем достаточно высокой степени, или, как они говорят, градуса посвящения. Так или иначе, он быстро включился в городскую жизнь. К тому же занимался благотворительностью. Финансировал приют для душевнобольных, вернее, был в числе попечителей. Откуда, спрашивается, деньги?

Через год после прибытия в Тихореченск у Фурнье родился сын, которого назвали Жеро-мом. Имелась одна странность в поведении француза. Он вовсе не посещал церковь. Конечно, в православном храме ему и делать нечего, но в Тихореченске имелась католическая часовня. В свое время здесь было много ссыльных поляков, с той поры она и существовала. Был при ней и капеллан, опять же из поляков, некий патер Тадеуш. Так вот этот самый Тадеуш принялся строчить на нашего Фурнье доносы: мол, подозрительная личность, храм не посещает, лоб не крестит и вообще адепт темных культов. Однако его не тронули.

Лет через пять он купил дом возле кладбища, но было совершенно непонятно для чего — жить в нем он не собирался. Ходили слухи, что француз будто бы ищет клад. Вспомнили о таинственной личности, некоем мальтийском рыцаре, сосланном в Тихореченск в эпоху Павла, который построил дом у кладбища. Так вот, утверждали, что в его подвалах и спрятан клад, а Фурнье известно о его местонахождении. Однако француз расширил торговлю, потом построил кондитерскую фабрику и зажил на широкую ногу. Надо думать, если бы он действительно нашел что-то стоящее, то вряд ли остался бы в такой дыре, как Тихореченск. Как бы там ни было, француз процветал. В 1906 году в местной газетке под названием «Свисток» были опубликованы две статьи с промежутком примерно в полгода. Одна называлась «Бархатное неглиже», вторая — «Святой выкрест». В обеих речь шла о Фурнье. В первой говорилось о том, что несколько заведений под красными фонарями, проще говоря, публичных домов, принадлежало французу. По словам автора, который укрылся за псевдонимом Зорковский, Фурнье, не сам, конечно, а через доверенных лиц, под видом набора работниц для своей кондитерской фабрики вербовал молодых девушек, преимущественно крестьянок, для занятия проституцией.