Алексей Атеев - Кровавый шабаш

— И что это значит?

— А ты в видео совсем не смыслишь? У меня складывается впечатление, что на пленке все же имеется запись, только она сделана в другой системе.

— То есть?

— Понимаешь, в мире существует несколько режимов кодировки видеосигнала. У нас, например, телевизоры работают в системе «Secam». Как в свое время заимствовали у французов, так до сих пор и пользуемся. Широко распространена система «Pal». Бытовые видеомагнитофоны обычно воспроизводят кассеты, записанные именно в этих двух режимах. Но есть еще система «NTSO. Она в основном используется в. США. Хорошие мультисистемные видаки воспроизводят и ее, но этот, — Рудик кивнул на магнитофон, — рядовой „Шарп“, „NTSC“ он не берет. Так что нужно попробовать просмотреть запись на другом аппарате.

— Так в чем же дело? Ищем другой видеомагнитофон?

— Можно поехать ко мне, у меня отличный «Панасоник». Если на кассете действительно есть запись, то он ее покажет.

Известие о том, что на кассете вроде бы обнаружена некая запись, Буянов встретил без особого интереса:

— Я, ребята, в этих ваших системах ничего не понимаю. Проверьте, конечно, а лучше отдайте кассету на экспертизу.

— В этом нет необходимости, — сказал Судец, — коли имеется запись, я и сам разберусь что к чему.

— Ну и молодец, — прокомментировал майор. — Ты, как я понимаю, хочешь отлучиться?

— Займет не больше часа.

— Хорошо. Час в твоем распоряжении. Что еще?

— Возьму с собой Валеева и вот ее. — Рудик кивнул на Женю.

— Не возражаю, только не задерживайтесь. Работы по горло.

Через считанные минуты они были у Судеца. Экран телевизора засветился, но картинки не было.

— И где же новая запись? — иронически поинтересовался Альберт.

— Нужно прокрутить назад, — пояснил Судец, нажимая на кнопку пульта.

— Ну давай, давай…

В это мгновение на экране замелькали кадры.

— Я же говорил! — воскликнул Рудик. — Запись, точно! Только не пойму, что происходит?

На экране кружились нагие женские тела.

— Снова порнуха, — прокомментировал Альберт, — только на этот раз, похоже, на лоне природы. А может, это обрывок какого-то фильма?

— Сейчас узнаем, только найду начало. Жене захотелось пить, она вышла на кухню.

А когда вернулась, лица парней выглядели удивленными, даже растерянными.

— Вы чего? — не поняла Женя.

Она взглянула на экран. А вот и запись! Дело происходит поздним вечером или скорее ночью. Светит удивительно яркая полная луна. Кроме нее, пространство освещено несколькими пылающими кострами. Освещение неровное, вздрагивающее. Время от времени движущиеся фигуры заслоняют огонь, и тогда почти ничего не видно. Можно понять, что съемки ведутся на большой, скорее всего лесной поляне, потому что за кострами мелькают зубчатые края деревьев на фоне более светлого неба. Лиц не различить, лишь блеск глаз да изредка резко очерченный профиль на фоне огня. Еще посреди поляны имеется громадный камень-валун, сверху плоский, напоминающий стол. Слышен слабый неясный шум — то ли свист ветра, то ли невнятный говор.

Похоже, все чего-то ждут. Так проходит минут пять. Наконец раздается резкий, похожий на свист звук, и к камню приближается некто, закутанный в просторные темные одежды, напоминающие монашескую рясу. Сходство с рясой еще больше усиливает остроконечный капюшон на голове, почти скрывающий лицо. Звучит непонятное гортанное слово, и все начинают поспешно раздеваться. Некоторые зябко ежатся, растирают тела руками.

— Сестры, — произносит личность в капюшоне довольно высоким, слегка визгливым голосом, — и братья! Сегодня мы собрались у священного камня, чтобы почтить отца нашего единственного, великого и всемогущего. Того, кто правит миром, повелевает светилами, двигает горы, поворачивает реки вспять. Имя ему — Сатана.

Над поляной разносится восторженный вой.

— Ему мы должны принести жертву, его именем примем в наши ряды новую сестру. Подойди ко мне, сестра.

Из толпы выходит девушка, на лице которой фокусируется камера.

— Это же!.. — восклицает Женя.

— Кто?! — разом спрашивают оба.

— Вержбицкая… или Семиградская. Девушка тем временем ложится спиной на камень, вытянув руки по бокам. Кто-то ставит у нее в головах и в ногах четыре толстые ярко горящие свечи.

Личность в рясе вскидывает над головой руки и начинает нараспев выкликать:

— Вельзевул, Астарот, Велиал, Люцифер, Асмодей, Авадон… Приношу тебе жертву!!! — вопит неизвестный, запрокинув голову. Капюшон падает на плечи, и становится видно его лицо. Резкие тени от горящих свечей скрадывают его черты, и все же они вполне различимы.

— Шакал! — выдохнул Альберт.

— Он, собственной персоной, — подтвердил Рудик.

Шакал нагнулся, и в его руках появилось крошечное тельце. Ребенок шевелится и попискивает.

— Что он собирается делать? — в ужасе воскликнула Женя.

— Неужели не ясно? Смотри. — Альберт старался говорить спокойно, но ему это плохо удавалось.

Шакал опускает тельце прямо на грудь девушки, лежащей на камне, и ребенок, почувствовав тепло и знакомый запах, чмокает крошечным ротиком, видно желая, чтобы его покормили. Но малютку хватают за ножку, он отчаянно вопит. В левой руке Шакала появляется небольшой нож с волнистым лезвием.

— Он его убить собирается! — закричала Женя. — Разве вы не видите?! Я не могу на это смотреть! — И она выскочила из комнаты. Налила воды прямо из крана, давясь и обливаясь, кое-как выпила.

Нехотя поплелась назад. Телевизор был выключен, хоть за это спасибо.

— Убили? — дрожащим голосом спросила Женя.

Альберт кивнул.

— Просто не верится, — недоумевающе произнес Судец. — Когда смотришь разную американскую ерунду, как-то не представляешь, что с чем-то подобным можешь столкнуться сам. Всякое приходилось видеть, но не сата-нистов в действии.

— Что это было? — Женя еде выдавила слова.

— Как я понимаю, сатанинский обряд — черная месса или что-то в этом роде.

— А люди… женщины… не знаю, как их назвать…

— Ты же сама убедилась: лиц было совсем не различить. Только эта — впоследствии убитая. И Шакал.

— Но для чего произведена съемка? Кем? С согласия участников или помимо их воли?

— В этом нужно разбираться. — Альберт поднялся с дивана. — Ясно одно: на основании записи можно возбуждать уголовное дело в отношении Шакала. До сих пор ему удавалось выходить сухим из воды, но тут не выйдет. Преступление налицо. Нужно срочно прокрутить сюжет Буянову.

Познакомившись с материалом, Буянов обратился к Жене:

— Ты была права, признаю, каюсь… Не допускал и мысли о существовании каких-то сект, изуверских обрядов, средневекового мракобесия. И, видишь ты, молодежь сумела меня обойти, сумела доказать… Что тут скажешь? Молодцы! Настоящие сыскари. Докопались… Поздравляю! Теперь Шакалу не уйти от ответа. Сколько нас за нос водил! А может, на пленке вовсе не он? Может, просто похож? Хорошо. Значит, так. Кассету я продемонстрирую начальству — дело как-никак неординарное. Как только конкретное решение по Шакалу будет принято, продолжим работу.