Джеймс Херберт - Иона

Он молчал.

— Значит, ты считаешь, что я недостаточно компетентна.

Он по-прежнему ничего не говорил.

— Я из отряда Браво.

Между подразделениями таможенной и налоговой службы и отрядами по борьбе с наркотиками не было большой любви — обе организации слишком стремились завоевать всю славу себе — но были две таможенные команды, которых уважали все полицейские подразделения в стране: отряд Браво и отряд Чарли.

Если девушка из отряда Браво, это свидетельствовало о ее высоком профессионализме.

— Я участвовала в операции «Мародер».

Она была компетентна. В 1979 году после восемнадцатимесячного расследования таможенная служба и гемпширская полиция захватили партию гашиша на миллион фунтов и произвели на юге двадцать три ареста.

— И я была там, когда взяли «Ведущий огонь».

Его грузом было полторы тонны гашиша на два миллиона фунтов стерлингов. Дополнительные рейды в разных районах — снова на юге — выловили гашиша еще примерно на десять миллионов фунтов.

— А когда я говорю «участвовала», я имею в виду, что действительно участвовала, а не заваривала чай и вела записи.

Он протянул ей руку:

— Ладно, ты знаешь свое дело.

— И не просто знаю.

— Я тебе верю. — Он отхлебнул кофе. — Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел сказать... — Он обвел рукой фургончик. — Это не место для женщины. Не следовало посылать...

— Ты ведь не боишься, что я соблазню тебя нет? Если да, то можешь не беспокоиться. Ты не в моем вкусе.

— Но это не значит, что ты не в моем.

Раздражение немного оставило ее:

— Ну, о себе я сама позабочусь.

— Хотел бы то же сказать о себе. Видишь, как тут тесно. Мы будем мешать друг другу.

— Постараюсь отгонять нескромные мысли.

Келсо усмехнулся, но девушка по-прежнему чувствовала его тревогу. Его что-то беспокоило, и не просто отношения между мужчиной и женщиной или между полицией и таможней. Может быть, это связано с его репутацией? Верит ли он сам, что о нем говорят? У нее не было времени много узнать про него, кроме основных сведений, полученных в Скотланд-Ярде. Она отмела все домыслы, сочтя их ерундой. Полная чепуха. Но на него они влияли? Девушка надеялась, что Келсо не приобрел невроза от того, что следовало отнести к простому невезению.

— У нас есть повод для тревоги, Келсо.

Он удивленно взглянул на нее.

— 79-й и 80-й принесли богатые уловы наркотиков. Наши совместные силы хорошо вычистили торговлю на юге Англии, но мы знаем, что товар по-прежнему поступает в страну. Мы остаемся перевалочным пунктом на пути в Штаты и Европу. Так как же он проникает?

— Все побережье Англии идеально приспособлено для этого. Он может проникать где угодно. И вероятно, проникает везде.

— Нет, восточное побережье удобнее всего. Загруженные корабельные пути, короткая переброска через Па-де-Кале, много пустынных районов для захода лодок и посадки легких самолетов.

— И много береговых патрулей.

— Но товар проходит. Пусть мы снизили поток, но это остается большой проблемой. И каждый выявленный случай говорит, что проблема только обостряется.

— Какое отношение к этому имеет мое расследование? Ты знаешь, это вроде бы глухое дело.

— Большинство наших нитей берет начало в малозначительных происшествиях: след перевозчика, информация с поп-концертов... или странное «отравление».

— Вроде того, что произошло в этом городишке? С семейством Присов?

— Именно.

— Слушай, я тоже могу тебе сказать кое-что: никто не ожидает, что из этого что-то выйдет. Меня сунули сюда, потому что у меня опыт агентурной работы, и нужно было на время удалить меня из Лондона.

Девушка задумалась, говорить ли ему, что она слышала о его репутации горевестника, и решила воздержаться. Если он захочет, то в свое время сам расскажет. А сейчас это может еще более омрачить их отношения.

— Как я сказала, малейшее происшествие, каким бы обособленным оно ни казалось, часто может вывести на нечто большее.

— Извини, я тебе не верю. Ты чего-то не договариваешь.

— Ладно, я и собираюсь. Это может не иметь отношения к твоему происшествию — скорее всего, и не имеет, — но нужно убедиться.

— Продолжай.

— Пять дней назад один А-10 с базы НАТО в Бентуотерсе утонул в Северном море.

— Я не слышал никаких сообщений.

— И не услышишь — власти молчат об этом. Официальная причина аварии — неисправность двигателя. Неофициальная — пилот спятил и направил самолет в море.

— Спятил?

— Накачался. До глюков. Словил кайф, страшный.

Келсо недоверчиво покачал головой.

— Два дня назад самолет подняли и нашли мертвого пилота, он плавал в море — видимо, выбросился, прежде чем самолет достиг воды. При вскрытии в организме нашли лизергиновую кислоту — столько, что убила бы десятерых.

Он растопчет долбаный приемник, если снова услышит это рычание Гая Митчелла — «На ней красные перья». Разве нет других песен, получше? Например, Фрэнк Лэйн очень неплох. А стоны старика Минни — Джонни Рея — напоминают приступ астмы. Пустили бы немного тихого пения, которое он так любит; в этом лучше всех старики Бинг и Перри. Засунув в рот сигарету, он с ворчанием оторвал кусок «Дейли Скетч», поднес бумагу к гаснущим углям камина и воспользовался огнем, чтобы закурить.

Сэмми Фиш вытянул ноги и уронил газету на пол. Он снял очки в проволочной оправе, подышал на них и рукавом протер запотевшие стекла. «Семейные любимцы». Должно быть, девять часов. Время для осмотра. К черту «Красные перья». Нужно будет как-нибудь самому послать заявку — уж он выберет что-нибудь с большим вкусом. Что-нибудь из Литы Розы.

Он встал, поскреб седую щетину на подбородке и подтянул мятые мешковатые брюки. Не понимаю, почему я должен присматривать за этими грязными маленькими ублюдками, проворчал он про себя. Вот кто они такие — настоящие маленькие ублюдки, без папаш, а некоторые даже без мамаш. Его работа — следить за титаном и выполнять всякую работу по дому, а не нянчиться с этими проклятыми ублюдками. С такой спиной ему вообще не следовало бы работать.

Фиш выругался по адресу хозяина, мистера Бейли. И его персонала. Большинство мерзавцев — лодыри. Да, сами ничего не делают для щенков, а каждый день просят что-нибудь поднять, починить, и знать ничего не хотят. А теперь напугались, а? Испугались, что муниципалитет прикроет приют. Вечером все бегут на собрание, а? Получат по заслугам, мерзавцы, если приют все же закроют. Правда, его же первого и уволят. Козлы.

Он зашаркал по кухне, сигарета не покидала его губ. Говорят, утомительная работа может тебя убить, но это все болтовня. Если бы могла, запретили бы.

Сэмми Фиш работал в приюте восемь лет, поступив сразу после войны. Безработица нынче была в порядке вещей, и он считал за удачу иметь работу; многие помоложе, только что демобилизовавшиеся, искали места. Он был хорош во время войны, когда работников не хватало, но когда бои прекратились, работодатели могли выбирать. Его призванием было быть на подхвате, а точнее, отлынивать от всяческой работы. И уж меньше всего он годился для работы в приюте по причине своей ненависти к детям. Но Фиш держал ее при себе. После войны появилось много детских домов — в них была нужда, — но теперь местные муниципалитеты пытались их контролировать, взять под свою опеку. Дом мистера Бейли мал для тридцати детей. Максимум, что он мог себе позволить — двенадцать. Сам-то викторианский дом не мал — но тридцать щенков? Это слишком. Бейли оказался в тяжелом положении.