Том Холланд - Вампир. История лорда Байрона

— Что они делают? — спросил я.

— Они хотят отвлечь Vardoulacha запахом свежей крови, — ответил Никос.

— Vardoulacha — с тех пор как я здесь, я постоянно слышу это слово, Vardoulacha. Что это значит?

— То мертвый дух, что смерти не подвержен… — Никое поглядел на меня, и наши глаза встретились в первый раз с того момента, как я заставил его покраснеть. — Vardoulacha пьет кровь. Он страшен. Вам лучше держаться от него подальше, поскольку более всего он любит человеческую кровь.

К нам подошел Хобхауз.

— Посмотри-ка на это, Хобби, — сказал я ему. — Будет о чем написать в твоем дневнике.

Мы втроем пошли по дорожке. Я увидел священника, стоявшего у канавы, над которой хозяин гостиницы держал козу. Бедное животное буквально верещало от страха, но внезапным взмахом руки хозяин оборвал блеяние козы, и кровь хлынула в канаву.

— Невероятно, — промолвил Хобхауз, — крайне удивительно.

Он повернулся ко мне.

— Байрон, помнишь «Одиссею» — когда Одиссей хотел призвать мертвых, он делал то же самое. Духи из загробного мира питаются исключительно кровью.

— Да.

Я прекрасно помнил этот эпизод. Мне всегда становилось не по себе, когда я представлял, как герой ожидает появления призрака из ада. Я посмотрел сквозь туман на дорогу, ведущую к Ахерону.

— И если он действительно вызывал умерших, то, по-видимому, происходило это именно здесь — у реки смерти.

Я нарисовал в своем воображении духов, мертвецов в белых одеждах, бормочущих и стенающих, толпой бредущих по дороге.

— Но, — обратился я к Никосу, — если Vardoulacha и в самом деле столь опасен, зачем же они вызывают его?

— Когда-то он был мужем той женщины. Священник приехал, чтобы уничтожить его.

— Той женщины в гостинице? — спросил Хобхауз. — Которая только что приехала? Никое кивнул.

— Она живет в деревне по соседству с нашей. Ее мужа похоронили несколько месяцев назад, но он до сих пор бродит по деревне, и люди боятся его.

Хобхауз захохотал, но Никос оставался серьезен.

— Это чистая правда, — сказал он.

— Но каким образом?

— Это он, без сомнения. У него еще при жизни нога усохла, и теперь, когда его видят, он хромает точно так же, как при жизни.

— Да, — шутливо кивнул Хобхауз, — это неопровержимое доказательство. Пускай же его убьют поскорее.

Никос кивнул.

— Они это сделают.

— Но почему они занимаются этим здесь, — спросил я, — в этой канаве?

Никос взглянул на меня удивленно.

— Потому что здесь Ахерон, — промолвил он. Он указал на дорогу, по которой мы приехали вечером.

— По этой дороге мертвые приходят из ада.

Мы смотрели в канаву. Почти вся кровь уже вытекла из козы и образовала зловещую черную лужу на дне. Неподалеку я заметил свежий заготовленный кол, лежащий на земле. Священник повернулся к нам и жестом велел идти назад в гостиницу. Упрашивать нас не пришлось. Горгиу и Петро, казалось, обрадовались нашему возвращению. Когда мы сели рядом у огня, Петро подошел к Никосу и обнял его. Он что-то говорил ему шепотом, возможно, ругал. Никос слушал безразлично, а затем высвободился из объятий брата. Он обратился ко мне:

— Не смейтесь над тем, что я вам рассказал, мой господин, — мягко сказал он. — Заприте ставни на ночь.

Я обещал ему сделать это. Никос помешкал и наконец, пошарив у себя в плаще, извлек небольшое распятие.

— Прошу вас, — промолвил он, — ради меня, не расставайтесь с этим.

Я взял крест. На вид тот был из золота, драгоценные камни изящно обрамляли его.

— Откуда он у тебя? — удивленно спросил я. — Странно видеть столь ценную вещь у сына пастуха.. Никос сжал мою руку.

— Не расставайтесь с ним, мой господин, — прошептал он. — Одному Богу известно, кто здесь шатается по ночам.

Он удалился внезапно, словно девушка, смущенная откровенностью со своим возлюбленным.

Перед тем как лечь спать, я сделал все, как просил меня Никос, и наглухо запер ставни на окнах. Хобхауз начал было шутить надо мной, но отпирать окна не стал. Мы оба заснули мгновенно, даже Хобхауз, который обычно долго ворочался и жаловался на клопов. Я повесил распятие на стене над головой, пожелав нам крепкого сна, но воздух был пыльный и спертый, и спалось мне плохо. Несколько раз я просыпался и заметил, что Хобхауз тоже взмок от пота и белье его смято. Раз мне почудилось, что кто-то скребется в стену снаружи. Помню, мне привиделось лицо, бледное, с диким взглядом имбецила, уставившегося на меня. Я проснулся, заснул опять, и на этот раз мне приснилось, что эта тварь скребет по ставням своими ногтями, которые производят леденящие кровь звуки, но когда я снова проснулся, ничего этою не было, и я даже усмехнулся про себя тому, какое сильное впечатление произвел на меня рассказ Никоса. В третий раз мне приснилось, что ногти этого создания, как ножи, проходят сквозь ставни, изо рта его пахнет мертвечиной и чума просачивается в спальню вместе с его зловонным дыханием. Страх пронзил меня, и я решил было, что если сейчас же не открою глаза, то уже никогда не проснусь. Я вскочил весь покрытый потом. В окне опять никого не было, но я все же подошел к нему и, к своему ужасу, обнаружил, что в нескольких местах ставни повреждены. Тогда я прижался лбом к холодным металлическим створкам и вперил взор в ночь. Густой туман, и дальше дороги ничего не было видно. Все вокруг казалось спокойным. Но вот внезапно что-то промелькнуло — мужчина, если это существо можно было так назвать, пробежал, кренясь и странным образом покачиваясь, будто одна нога его была повреждена, Я моргнул и потерял его из виду. Сколько я ни тщился разглядеть что-нибудь в тумане, я не увидел ни признака движения. «Все спокойно, словно здесь воцарилась сама смерть», — усмехнулся я про себя.

Я достал из-под подушки пистолеты, с которыми никогда не расставался, и накинул походный плащ. Затем уверенными шагами направился к выходу из гостиницы. Найдя входную дверь, запертую изнутри, я вздохнул с облегчением, отпер ее и выбрался наружу. Где-то вдалеке был слышен вой собаки; кроме этого, ничто не нарушало царившую вокруг тишину. Я прошел немного вперед, по направлению к торчащим из земли кольями. Развилка дороги была покрыта туманом, но в остальном все было тихо, и я, естественно, двинулся обратно в дом. Войдя в гостиницу, я запер за собой дверь и, стараясь никого не разбудить, осторожно вернулся в свою спальню.

Дойдя до комнаты, я обнаружил дверь распахнутой. Тем не менее я ясно помнил, что прикрыл ее за собой, когда выходил из спальни. Со всей осторожностью, на которую я только был способен, я прокрался в комнату. Хобхауз, взмокший от пота, все так же лежал в своей грязной постели, а над ним, почти касаясь его обнаженной груди, склонился человек в безобразной черной епанче. Я поднял пистолет и взвел курок. Звук заставил пришельца вздрогнуть, но, прежде чем он смог обернуться, дуло оружия уже уперлось ему в спину. — Выходи! — шепотом скомандовал я. Незнакомец медленно выпрямился. Подталкивая пистолетом, я вывел его в коридор.