Артем Тихомиров - Приход ночи

— Не выключайте это, — попросила я, испугавшись, что похититель решит прекратить просмотр.

Ни слова, однако я чувствовала, что он доволен. Его власть надо мной беспредельна. Есть повод гордиться.

«Смотри, — гласила новая записка. — Но я скоро вернусь. У меня к тебе дело…»

Он промокнул мои глаза от слез, протер щеки, прошелся платком по подбородку. Потом дал мне выпить три глотка воды и ушел. Дверь закрылась позади меня, но я едва ли понимала, что происходит и где я нахожусь. Мое внимание все было сосредоточено на экране.

Кассета, видимо, вмещала четыре часа записи. Я смотрела и смотрела, пока не почувствовала, что начинаю клевать носом. Наступало пресыщение.

Эмоционально я была перегружена, и требовался отдых. Спокойный сон хотя бы часа на полтора. Но и терять эти драгоценные впечатления я не имела права.

Как могла, я боролась, но все-таки закрыла глаза и скатилась в забытье.

Что невидимка имел в виду, когда говорил, что у него ко мне дело? Чем это мне грозит?

Я привыкла к плену, к тому, что не могу двигаться. Расслабилась, потеряв бдительность и позволяя себе излишнюю сентиментальность.

Во сне мне было страшно. Я повторяла про себя вопросы, но ни разу мне никто не ответил. Казалось, я одна во всем мире.

Звука уже не было. В комнате стало тихо. Все еще сидя с закрытыми глазами, я почувствовала укол в плечо, запахло спиртом. Невидимка стоял сбоку от меня. Новая инъекция.

— Что это? — сказала я.

Скосив глаза влево, попыталась увидеть похитителя, но это не помогло.

Передо мной кирпичная стена — и ничего больше. Телевизор на козлах и видеомагнитофон исчезли, точно и не было их. Я настолько свыклась с ними, что это открытие заставило зашевелиться волосы на голове. Открыв рот, чтобы закричать, я поняла, что не могу. Все другие ощущения уничтожил ужас, словно в те, первые часы плена.

Это неспроста. Невидимка вернулся для чего-то… Вот разгадка, сейчас он меня убьет, потому что я ему наскучила. Конечно, имелось в виду именно это. Получай удовольствие, пока можешь…

Я не могла владеть своим телом, мускулы стали словно пластмассовыми. В голове все поплыло.

— Что ты мне вколол?

Я думала, что произнесла эту фразу четко и ясно, но на самом деле рот меня не слушался. Челюсть двигалась, находясь в десятках километров от головы. Язык еще дальше. Я пробовала собраться с мыслями, но те не ускользали, разбегаясь по углам сознания. Похититель снова погрузил меня в наркоз, хотя и не в такой сильный, как раньше. Несмотря на все трудности, я могла воспринимать внешний мир. Это все равно что сидеть посреди большого темного зала, не зная, что творится вокруг. Кирпичная стена показалась мне самым интересным предметом на свете, я видела каждую трещинку и крошечную выбоину кладки, точно глаза превратились в телескопы.

Я фиксировала в уме перемещения невидимки по комнате. Он к чему-то готовился. Его движения были быстрыми, но по-прежнему рассчитанными и контролировались рассудком. Так себя ведет педантичный человек, которому не терпится приступить к какому-то делу. Он спешит, но не в состоянии отказаться от привычки все тщательно проверить.

В какой-то момент я взяла себя в руки и вдохнула полную грудь воздуха для крика. Нет, мне лишь казалось, что я это сделала. Наркоз крепко держал меня — и каждое решение, каждое действие было только иллюзией. Я стала куском мяса, с которым можно сделать что угодно. Страх ушел куда-то вглубь и продолжал тлеть, словно угли под слоем пепла в прогоревшем костре.

Я не хотела умирать. Много раз я была слабой и глупой, поддаваясь отчаянию, но теперь решила: я хочу жить!

Невидимка поставил что-то рядом со мной. Кажется, табурет. Звук был именно таким — их еще называют «характерными». Я живо представила этот предмет: выкрашенный коричневой краской старый табурет с поцарапанным сиденьем и выщербленными краями. Я отметила это в сознании, продолжая смотреть на кирпичную стену.

Никакой записки не было. Видимо, моему психопату надоело писать, тратя на это время и силы. Я не понимала, что происходит. Несколько секунд он стоял неподвижно, словно о чем-то думал, а потом мне на лоб, покрытый узкой лентой скотча, легла его рука. Поначалу она показалась мне холодной, но была не в перчатке. Вернее, не в той, кожаной. В хирургической. Точно такую же я увидела на второй руке, появившейся мгновенье спустя в поле моего зрения.

Невидимка держал в пальцах какой-то металлический блестящий предмет.

Свет отразился от него, пронзив мне зрачок. Скальпель. Я вдохнула и задержала воздух в себе, не зная, что с ним делать. Хирургический инструмент застыл в воздухе. Я перестала видеть держащую его руку, сосредоточившись только на этом предмете.

Пауза длилась многие века. Потом другая рука невидимки переместилась со лба ниже и раздвинула веки на моем левом глазу.

Я все поняла.

Скальпель двинулся в сторону моего лица. Острие проткнуло глазное яблоко с громким, оглушительным (для меня) звуком. Я отмечала траекторию его движения. От верхнего края орбиты влево, рассекая стекловидное тело. По скуле потекла кровь, я ее почти не чувствовала. Левым глазом я уже не видела. Скальпель сделал полный круг. Невидимка резал медленно. Мой рот дергался. Мне был слышен дикий вопль, раздающийся внутри черепа.

Оказывается, это была я.

Вытащив скальпель из орбиты, невидимка сунул два пальца в горячее месиво, потянул на себя. Нечто скользкое выскочило наружу, прокатилось по груди, упало на левое бедро, затем на пол. Мой бывший глаз. Поток крови стал больше. Казалось, кровь обжигает кожу у меня на груди.

С правым глазом случилось то же самое. Память зафиксировала окровавленные пальцы и кирпичную стену — последнее, что я видела.

Я не могла даже попросить моего палача не делать этого. Сознание ушло из меня только когда второй глаз, оставив полосу крови на бедре, шмякнулся на пол, который похититель недавно подмел.

Потом я все пыталась себе представить, как сижу, а из моих глазниц бегут кровавые ручьи, что грудь, живот и промежность тоже багрово-алые.

Кровь течет на пол через дыру в сиденье. Бродяга был прав на сто процентов.

Я очутилась во влажной кошмарной тьме, где был только запах крови. Боль придет позже. Та, что хуже смерти.

На кухне включился холодильник, загремел. Я прислушалась к его голосу, и он мне напомнил что-то, от чего хотелось плакать. Правой рукой я нащупала шаль, лежащую на диванной подушке. Погрузив пальцы в пушистую шерсть, потянула ее на себя. Мне было холодно и противно. Лучше всего укрыться с головой и вдыхать теплый воздух, представляя себе, что ты где-то под землей, в недостижимом, тайном месте.