Лана Синявская - Последняя ночь колдуна

– Здравствуйте, Павел Аркадьевич, – нежно пропела Карина, явно наслаждаясь своей игрой. – Рада вас видеть. Глафира вот тоже рада. Правда, Глафира?

Глафира скосила глаза на свою мучительницу и ощутила, как мурашки поползли по коже. Никогда раньше она не видела такой ненависти на лице человека. Голос Карины звучал ровно и спокойно, но, замолчав, она с такой силой прикусила губу, что по подбородку побежала тонкая струйка крови.

– Пистолетик-то бросьте, Павел Аркадьевич, – укоризненно посоветовала Карина. – Здесь не тир.

– Отпусти ее. – Он слегка качнул дулом, давая понять, что выстрелит в любом случае. Глаше его решительность совсем не понравилась.

– Еще чего, – весело откликнулась Карина. – Мы с вашей подружкой – неразлейвода.

Карина посильнее надавила на Глашино горло. Глаша захрипела, пытаясь заполучить хотя бы глоток воздуха.

– Мне продолжить? – с явной издевкой осведомилась Карина и лениво зевнула, обнажая розовую глотку и ряд безупречных зубов. – Если да, то она, скорее всего, загнется.

У Глаши перед глазами уже носилась стая мельтешащих черных мух. Она цеплялась скрюченными пальцами за руку Карины, подошвы кроссовок скребли по земле.

– Прекрати, – не выдержал Райский. Он поднял пистолет дулом вверх и стал медленно нагибаться, собираясь положить его на землю. Напряженным взглядом он следил за Кариной.

– Надо же, как вы на меня смотрите. Сколько экспрессии. Почти что страсть, – усмехнулась девица. – Кстати, куда подевался ваш гамадрил? Без него вам не фартит.

– Саша на опознании, – Павел ответил просто, но Глаша уловила в его словах скрытый смысл, который должен был быть понятен Карине.

– Кто-то умер? – спросила она с деланым спокойствием.

Позвоночник у Глаши заледенел. Карина задала вопрос так, словно ей была приятна сама мысль, что кто-то умер. Она просто сгорала от нездорового любопытства.

Райский тоже заметил это, но не подал вида.

– Бэлла, – ответил он на ее вопрос.

– Бэлла давно мертва и покоится с миром, – склонив голову набок, доложила Карина разочарованно.

– Похоронена ее сестра. Моя жена была жива до вчерашнего вечера. И тебе это хорошо известно.

– Так вы знали?

– Не так давно, как хотелось бы.

Их беседа напоминала болтовню старых знакомых, и это выглядело особенно ужасно, учитывая то, что один из них находился под прицелом и выстрел мог прозвучать в любой момент.

– Когда же вы догадались?

– Как только ознакомился с результатами анализов, сделанных доктором Чекулаевым. В желудке Бэллы не обнаружили мышьяк, хотя он должен был там находиться! Я и раньше подозревал, что она придуривается, но прозрел, к сожалению, слишком поздно.

– Что есть, то есть. Соображаете вы медленно, господин Райский. Так что же Бэлла? Отчего она умерла?

– Отравилась. На этот раз по-настоящему. Думаю, что это ты заставила ее.

– Может – да, а может, и нет. Вы никогда не узнаете. Она сама приняла яд. Вы наверняка уже установили это. Справедливость восторжествовала. Она хотела убить мою мать, положила под нож сестру, да и вам от нее досталось. Так чем вы недовольны? Все, хватит разговоров. Нам нужно поторопиться – мама ждет.

– Что ты собралась делать?

– Я? Пока – ничего. Мы тут постоим еще немного с Глафирой, а вы возьмете лопату и выкопаете для меня гроб с телом моей мамочки. Эта почетная обязанность предназначалась для вашей возлюбленной, но вы справитесь с этим намного быстрее. И без глупостей, – предупредила она, внимательно следя за тем, как Павел перехватил лопату, – иначе мозги вашей крали будут соскабливать с окрестных могильных плит в отдельную коробочку. У вас есть с собой коробочка?

Райский матернулся сквозь зубы и принялся копать. Когда лопата ударилась о крышку гроба, Карина скомандовала:

– Достаньте его!

Голос ее впервые дрогнул.

Райский повиновался. Домовина, отсыревшая в земле, оказалась тяжелой. Он изорвал одежду об острые углы и перепачкался. Ударившись о землю, крышка гроба отскочила. Глаша вскрикнула, увидев изменившееся до неузнаваемости лицо покойницы. На лбу у нее сидел крупный жук и угрожающе шевелил длинными черными усами, деловито поедая полуразложившуюся человеческую кожу.

– Прогоните его! – завизжала Карина. – Жук! Какая гадость! Уберите с нее эту мерзость!

– Твоя мама – ты и убирай, – равнодушно пожал плечами Райский. – Отпусти Глашу, и мы уйдем. Не хочется мешать вашей семейной встрече.

– Нет! Никуда вы не пойдете. Отойдите в сторону. Дальше. Ну! – Карина нажала на спусковой крючок, грянул выстрел. Пуля взрыхлила землю у самых ног Райского.

Тем временем жук уполз, зарывшись в складки материи савана. Карина с ужасом взирала на труп матери. Губы ее тряслись, но отступать она не собиралась.

– Господи, дай мне силы совершить это, – прошептала она еле слышно. По ее щекам ручьями лились слезы. – Вы, двое! Не вздумайте мне мешать! – воскликнула она с угрозой. – И не надейтесь, что я забуду про пистолет. Я вызубрила текст свитка наизусть, так что ни на секунду не выпущу вас из вида. Вас, Райский, предупреждаю особо: одно движение – и я прострелю ей башку. Понятно?!!

– Да. Но я бы тебе не советовал…

– Насрать мне на твои советы!

– И все же не стоит использовать свиток на кладбище. Мать ты не оживишь, а на свою задницу накличешь неприятностей.

– Ты просто блефуешь, потому что не знаешь, как еще меня можно остановить! – крикнула она торжествующе. – Или ты боишься встретиться с моей мамой?

– Это тебе стоило бы бояться. Мертвецы мстительны, особенно к тем, кто виновен в их смерти.

– Что-о-о?! Да как ты смеешь! Я не убивала ее! Это был несчастный случай! Она ругала меня за то, что я украла свиток, хотела отобрать его у меня! Она просто ничего не поняла! Я хотела уйти, оттолкнула ее, а она поскользнулась и упала на эту железку! Я не хотела! Мамочка, прости меня, я все исправлю! Я больше не хочу… не могу оставаться одна, без тебя! Мамочка! Ты меня слышишь? Зря ты сомневалась. Этот свиток может все исправить! Я проверила!

Пальцы, сжимавшие пистолет возле Глашиного виска, сильно дрожали. Одно неловкое движение – и пуля впилась бы в кость. Глаша, понимая это, испытывала животный страх. Смерть была слишком близко. От ее ледяного дыхания капли пота, стекающие по ее вискам, превращались в колючие льдинки, смешивались с дождевыми каплями и обжигали горящие щеки.

Карина начала монотонно бубнить какие-то слова. Сколько это продлится? Сколько еще драгоценных секунд беспомощная Глаша сможет дышать, мокнуть под дождем и даже бояться, но – ЖИТЬ! Сколько еще ей осталось?

Райский готов был завыть от бессилия. Большой, тренированный, сильный, он ничего не мог поделать с субтильной девицей с пистолетом в руках, которая заунывно, нараспев читала древний старославянский текст.