Лана Синявская - Помолвка с плачущим ангелом

Когда за окном посерело, я поняла, что все это дело уже стоит у меня поперек горла. Я не хотела больше ничего слышать о нем, не зная еще, какой наивной дурочкой оказалась: в ту ночь я и понятия не имела о том, в какую грязную историю влипла.

Ночные страхи почти исчезли с первыми лучами солнца. На смену им неожиданно пришли ненависть и странная решимость сделать все по-своему. Я отдавала себе отчет, что меня не оставят в покое, даже если я выполню их требования. А это означало, что у меня просто нет иного выбора, кроме как разобраться в этой истории до конца. Пока я даже четко не представляла, с кем имею дело, кто мой противник и каковы его намерения. Разумеется, на первом месте стоял Кирсанов-старший, но и против него у меня не было ни одной весомой улики.

Я вспомнила о записке, спрыгнула с кровати и бросилась к своей одежде. Записка лежала там же, где я ее оставила накануне: в кармане юбки. И это удивило меня гораздо больше, чем если бы ее там не оказалось. Если вчерашние слабоумные шимпанзе охотились не за ней, то что именно им было нужно? Я прихватила измятый листок и вернулась обратно в кровать. По пути глянула на себя в зеркало. Левая щека отливала синевой, губа в уголке треснула и немного саднила, но в целом мое лицо почти не пострадало. Хуже обстояло дело с руками. После общения с цепкими лапами Венчика плечи здорово ломило, любое движение давалось с трудом, я постоянно морщилась от боли. Но могло быть намного хуже. Слава богу, он ничего мне не вывихнул и не сломал, а с болью я как-нибудь справлюсь.

Я развернула записку и принялась изучать ее со всех сторон. Почему же они не забрали ее? Или они вообще не имели понятия о том, что она у меня? Тогда я вообще ничего не понимаю.

Кто-то весьма настойчиво пытается меня остановить, значит – я на верном пути. Хорошо бы еще иметь хотя бы приблизительное представление о том, что это за путь. Единственный, кому я заметно мешаю, – это все тот же Кирсанов. Тем более что у меня весьма интересное доказательство того, что в тот самый день он имел все основания встретиться с Сашей. Почему же те, кого он предположительно прислал по мою душу, оставили записку в моих руках? Объяснений может быть несколько. Либо он не знает, что записка у меня, либо она не имеет никакого значения, так как у него есть на ту ночь железное алиби, либо… он вообще ни при чем. Последнее утверждение весьма спорно, но, к сожалению, возможно.

Провалиться мне на этом месте, если я хоть на йоту приблизилась к разгадке. Образ Кирсанова маячил передо мной, как бельмо на глазу, но я вдруг пришла к неожиданному заключению, что выбрала того, кто казался самым подходящим подозреваемым. Уж больно все гладко складывается: и мотив, и подмоченная репутация, и даже эта растреклятая записка. Ну все одно к одному. Не слишком ли просто? Тем более что многому я не могу найти объяснения, а они должны быть, если Кирсанов действительно замешан в этой истории.

Я честно постаралась подойти к проблеме с другой стороны и поискать подозреваемых в другом месте, но у меня ничего не вышло. В самом деле, кому еще могла понадобиться статисточка из Москвы? Кому, кроме Кирсанова, она мешала? Андрею? Весьма вероятно, особенно после того, как он увлекся Татьяной. Но он вполне мог решить эту проблему по-своему. Расстаться с надоевшей девицей – много ума не надо. Я снова вернулась к мысли, что Саша его чем-то шантажировала. Но чем? Его жизнь и так вся на виду. Журналисты снуют вокруг, как мухи вокруг помойки. Любой слух сразу же всплывает наружу, да еще обрастает самыми невероятными подробностями. В такой ситуации почти невозможно отыскать повод для шантажа. И все же…

Больше всего меня смущали в этой версии две вещи: первая – это нападение в лесном домике. Если Саша и мешала Андрею, то только из-за того, что он неожиданно увлекся другой. Не будь меня, эта другая могла бы погибнуть еще несколько дней назад. Спрашивается, Андрею это надо? Разумеется, нет. Либо он непричастен к исчезновению Саши, либо не имеет отношения к тому, что произошло в лесу. Второе гораздо логичнее. Но кто тогда организовал это жестокое нападение? И для чего?

Снова вопросы. И ни одного вразумительного ответа.

Я оставила Андрея в покое и принялась перебирать остальные кандидатуры. Набралось негусто. Точнее сказать – одна Вика. У нее мог быть мотив, даже два. По стечению обстоятельств, Саша умудрилась перейти ей дорогу дважды. И если Андрей, как давно забытый поклонник, не казался мне подходящим объектом для ревности, то ее нынешний муж подходил на эту роль как нельзя лучше. И все же Вика в роли подозреваемой меня не очень-то привлекала. Слишком она была увлечена собой, слишком рассудочна, слишком самоуверенна. Она прекрасно знала о своей власти над мужчинами. Обычно ей было достаточно щелкнуть пальцами, чтобы ее очередной избранник прыгал через обруч. Саша ей не соперница. Кроме того, в этом деле я ясно чувствовала мужскую руку. И еще – необыкновенную жестокость. Человек, затеявший все это, должен был испытывать сильнейшую ненависть.

Выводы, к которым привели мои размышления, были малоутешительны. Чувство опасности и серьезности происходящего только обострилось, но я по-прежнему не могла понять, от кого исходит эта опасность.

Что же такое мне известно, что заставляет так нервничать моего противника? От ответа на этот вопрос, похоже, зависело очень многое, в том числе – моя собственная жизнь. Нужно искать ответ, но где и у кого?

Внезапно я кое-что вспомнила. И удивилась, как это не пришло мне в голову раньше. Похоже, есть один человек, который сможет мне помочь. Или, по крайней мере, захочет это сделать. Человек, для которого многое в жизни связано с семьей знаменитого банкира.

Неожиданное решение придало мне сил. Я, наконец, вылезла из кровати и, воодушевленная, отправилась на кухню, чтобы сварить себе кофе и еще раз хорошенько все обдумать.

Странно, что мысль об Ольге Дмитриевне, подруге первой жены Кирсанова, не пришла мне в голову раньше. У нее, похоже, свои счеты с этой семейкой, и есть надежда, что именно у нее я смогу узнать много интересного. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на то, что она прекратила с ними всяческие контакты, она продолжала следить за их жизнью, хотя бы издали.

Идея о том, чтобы встретиться с этой женщиной, показалась мне тем более привлекательной, что вряд ли кому-то придет в голову видеть в ней опасность. Сама я слишком хорошо знала женскую природу, чтобы поверить, что Ольга Дмитриевна простила Кирсанову то, как он обошелся с ее лучшей подругой.

Я налила кофе в чашку и сделала большой глоток. Горячая жидкость обожгла неподжившую ранку на губе, напомнив мне о визите непрошеных гостей. Но это только прибавило мне решимости в том, что я намерена была предпринять.