Майкл Грубер - Тропик ночи

У меня болит спина, как если бы все происходило в реальности. Я хочу встать. И я встаю. Почему бы и нет? Одеваюсь как положено и не забываю о нижнем белье. Кое-как справляюсь со своими лохмами. Надеваю свои безобразные очки. Выхожу на крыльцо взглянуть, что там такое стряслось. И теперь уже точно слышу вой сирен. И я отлично вижу отсюда под нашим манговым деревом большой газетный лист. Это его способ сообщить, что он знает, где я нахожусь в реальной жизни. Если она вообще существует, реальная жизнь, я сейчас могла бы в нее вернуться. Рано говорить об этом. Откуда мне знать?

31 октября, Лагос — Бамако

Пишу в самолете, рейс чартерный. Мы оба признаны persona non grata — нежелательными личностями. Пытаюсь разобраться, с какой стати я-то объявлена такой вот персоной. Что я сделала не так? У. спит, одурманенный. Я не могу на него смотреть, не могу представить, что дотронусь до него когда-нибудь. Но он здесь, я вытащила его. Встретилась с Мусой. Он орал, подойдя ко мне очень близко и дыша перегаром. Отдала ему деньги, подумав, не потребует ли он дополнительного «возмещения» чисто личного плана. Пошла бы я на такое? Ради У.? Обошлось без этого.

Я нашла У. в углу вонючей камеры, на полу. Он очень обрадовался мне, пришел в восторженное возбуждение. Плакал. Он, в сущности, отнюдь не крутой парень и физически не слишком вынослив. Не то что Грир. Они полностью сломали его, друзья-африканцы. Лицо у него в синяках и сильно распухло, выбиты два зуба. Потом, уже в отеле, его осмотрел врач-англичанин, который лечит здешних нефтяников. Выяснилось, что мерзавцы хорошо поработали над мошонкой У., как и бывает обычно в подобных случаях.

Хочу к папочке, хочу, чтобы Грир был моим папочкой. Он бы этого не допустил.

Только что подошел пилот и сказал, что нам нужно пройти таможенный досмотр. Мы пересекаем границу Мали. Берн говорил, что в Мали можно найти оло, если они вообще существуют. Я думала только о возвращении домой, но я хочу любым способом избавиться от постигшего нас несчастья. У. не выражает своего мнения. Что ж, посмотрим. Самолет летит на малой скорости, его ужасно трясет…

2 ноября, Бамако, Мали

Отель «Дружба» — лучший в городе, восемьдесят долларов в сутки, я нахожу это приемлемым. Договорилась с говорящим по-английски врачом-ливанцем, доктором Роутифом, что он посмотрит У. Он выглядит по-прежнему скверно, однако доктор Роутиф уверяет, что никаких переломов или внутренних повреждений нет. Опухоль гениталий уменьшилась. Видимо, негодяи все же блюли некоторую осторожность. Я сказала врачу и прислуге в отеле, что У. попал в дорожную катастрофу. Никто этому, разумеется, не верит, но люди здесь добры и отзывчивы.

4 ноября, Бамако

Сегодня он впервые вышел из номера. Ноги дрожат, двигается он неуверенно. Пообедали в столовой отеля, современного четырехэтажного здания, какое можно увидеть где угодно — хоть в Гамбурге, хоть в Тулоне, словом, в любом месте на земном шаре. Много немцев и французов, гораздо меньше американцев, это, как правило, бизнесмены или богатые туристы. Ноябрь — лучший месяц в Мали и, следовательно, пик туристического сезона. Только что прошли дожди, и стоит прохладная погода.

Сегодня во второй половине дня я оставила У. одного, чтобы посетить по рекомендации Грира доктора Траора в Национальном музее. Спросила его об оло и получила в ответ несколько странный взгляд. Мы поговорили о Туре де Монтее. По мнению Траора, это империалист и шарлатан. Выдумал истории о колдовстве и человеческих жертвах с целью оклеветать африканцев и оправдать так называемую mission civilisatrice — цивилизаторскую миссию. Разговор явно сник. Я спросила, могу ли предложить музею некоторую дотацию. Тут разговор снова оживился. Оказалось, что доктор Траор провел год в Чикаго, так что у нас с ним было нечто общее. Я выписала чек; мы прошлись по архиву, Траор показывал мне обычные деревянные полки, изъеденные термитами; на полках лежали ветхие рукописи, покрытые красновато-рыжей пылью. Как ни странно, они не ввели каталог Национального музея Мали в компьютер. Я повязала голову банданой, чтобы отчасти прикрыть и лицо, бесцельно походила час-другой по музею. Только представить себе, что проведешь остаток жизни при этой, не до конца каталогизированной коллекции, без мужа, без семьи, постепенно превращаясь в иссохшую старую деву… Собственно говоря, я же не старая дева, я была бы разведенной женщиной. Найду ли я что-либо привлекательное в своей ученой карьере теперь, когда рухнул мой брак? Если он рухнул. У. сейчас спокоен, послушен, но это, пожалуй, еще хуже, чем то чудовищное возбуждение, в котором он недавно пребывал. Вернувшись в отель, я нашла его очень вялым и подавленным. Доктор Роутиф переусердствовал с успокоительными средствами.

8 ноября, Бамако

Произошел небольшой скандал в вестибюле отеля. У. стоял там, и вдруг какой-то турист приказал ему вынести его багаж, размахивая денежной купюрой. У. отошел в сторону, турист последовал за ним и схватил за рукав, тогда У. нанес ему удар в нос. Я это видела. У. улыбнулся, кажется, впервые за последние месяцы. После этого случая мы пребывали в отличном настроении весь день. Пошли на Гран-Марше, съели ланч, разговаривали, шутили — почти как в былые времена. Это «почти» весьма существенно. Я с трудом припоминаю, как оно тогда было. Может, все это лишь фантазия. Влюбленность — та же галлюцинация, как говаривал М.

Бамако куда лучше Лагоса, это оживленный, дружелюбный город, я еще не видела здесь следов тяжких преступлений. Подружилась с одной американкой, медсестрой-монахиней по имени Долорес. Забавная пташка. Большую часть времени она проводит в буше, делая прививки и оказывая посильную медицинскую помощь больным детям. По рекам она разъезжает в пироге, а по сухопутным дорогам — на мопеде. Просила ее помочь мне в изучении языка бамбара, который мне может понадобиться. Она назвала мне несколько имен.

10 ноября, Бамако

Нам пришлось покинуть отель из-за вспышки У. в вестибюле. Я спросила, где бы он предпочел поселиться. Он ответил, что в любом месте, где нет туристов. Позже я переговорила с Долорес, она посоветовала нам пожить на реке.

15 ноября, Бамако

Пишу это, глядя на коричневые воды Нигера с палубы нашего плавучего дома. Здесь можно приобрести все, что вам нужно, включая и черный гашиш, с проплывающих мимо судов-магазинов. Мы оба курим гашиш. Это упрощает отношения, а У. говорит, что помогает ему писать. Я не знаю, что он пишет, У. больше не читает мне своих новых произведений. Никакого секса, я его не хочу, а он не предлагает. Мы ни разу не говорили о Лагосе.

Дни однообразны, я провожу их в пыльном архиве, и понадобится еще целый месяц, пока мы сможем предпринять небольшое путешествие вверх по реке до Дженне, где полюбуемся мечетью — как утверждают, самым большим глинобитным сооружением в мире.