Дэвид Боукер - Отходная молитва

— Разумеется, друг. Что бы ты там ни думала. Я этого пакостника люблю больше, чем самого себя.

— Тогда, скажи на милость, что ты против него замышляешь? — вздохнула Линн.

Герейнт отвернулся, словно пытаясь сочинить краткий и правдивый ответ.

— Я пытаюсь спасти его от него самого, Линн. Клянусь.

От этих слов Линн стало как-то не по себе. Она даже поежилась. За свою бытность офицером полиции она успела встретить немало лжецов. Герейнт же говорил правду. Он допил содержимое стакана, слегка передернувшись, а затем несколько секунд не мог решить, куда его поставить — на стол или на поднос. В конце концов он выбрал поднос, после чего поднялся и надел пальто. В кармане звякнули ключи.

— Тебе доводилось видеть Вернона не на работе? — поинтересовался Герейнт.

— Нет, не считая праздников. А тебе?

— Несколько раз. Последнее время мы оба стали ужасными домоседами. Как ни крути, а годы берут свое.

В прихожей Герейнт перед зеркалом поправил шарф. Линн тем временем открыла дверь. Герейнт протянул руку как для рукопожатия, но, как оказалось, положил ей в ладонь визитку.

— Мой домашний телефон. Звони в любое время, если передумаешь. — В его голосе звучала настоятельная просьба. — А ему ни слова. Договорились?

— Ясное дело.

— Обещай.

Линн глубоко вздохнула:

— Обещаю.

— Ну а теперь пока. Я пошел.

С этими словами Герейнт шагнул на мороз и направился к воротам. Не оглядываясь, он поднял руку, и откуда-то из темноты материализовался черный «даймлер». Линн неожиданно заметила на тумбочке в прихожей чужие перчатки. Схватив их, она бросилась на улицу. Увы, хлопнула автомобильная дверь, и «даймлер» тронулся с места. Единственное, что заметила Линн, — Герейнта на заднем сиденье. Выбежав на тротуар, Линн замахала руками, однако машина уже набирала скорость. Еще мгновение, и «даймлер» скрылся за углом.

Вернувшись в дом, Линн приняла ванну, переоделась и попробовала изобразить из себя образцовую мать. Увы, диснеевский мультфильм, который она смотрела с детьми, показался жуткой тягомотиной, а песни, которые пели герои, просто действовали на нервы. Визит начальника оставил в глубине души какой-то неприятный осадок, и Линн была не в состоянии переключиться на что-нибудь другое. Короче говоря, Рождество из праздника превратилось в самый заурядный вечер, хотя и в кругу семьи.

Когда дети уже спали, Йен принес бутылку коньяка и пару стаканов. Выключив телевизор, он поровну налил в каждый золотистой жидкости и подвинул к ней один из них. Нежно поцеловав жену в щеку, Йен произнес:

— Как ты думаешь, не слишком это по-дурацки, если я поздравлю тебя с Рождеством?

— По-дурацки? А что в этом такого?

— Да я же вижу, что ты чем-то ужасно расстроена. И вообще завтра на работу, которая у тебя уже в печенках сидит, а тут я со своими поздравлениями. Согласись, это глупо. Глупее не придумаешь.

Зная слабую сторону мужа — того гляди еще заподозрит, что у нее роман, а ему такое всякий раз приходит в голову, когда ее валит с ног усталость и она не в силах отпускать ему комплименты — мол, какой ты у меня бесценный, — Линн решила, что лучше не стоит скрывать правду. И рассказала о странной просьбе Герейнта.

Она редко обсуждала с мужем служебные дела. Он слушал внимательно, опасаясь перебивать — вдруг она передумает и снова умолкнет. Потом поинтересовался:

— И что ты намерена делать?

— Я уже сказала. Ничего. Вернон мне не только сослуживец, но и друг. И я не собираюсь стучать на него.

— Но, согласись, ведь если хорошенько призадуматься, все это как-то странно.

— Что именно?

— То, что твоему боссу постоянно везет. В его карьере счастливых совпадений больше, чем в романе Томаса Гарди. Возьми того же Банфорда.

— Кого?

— Ну, этого вашего Болтонского Душителя.

— А, Бомфорда. А в чем, собственно, дело?

— Ну разве, например, ты не ехала мимо какой-то там школы?

— Церкви, ты хочешь сказать.

Алкоголь согревал и расслаблял, и Линн впервые поведала мужу, как им с Верноном удалось поймать Душителя.

В тот вечер была жуткая буря, и когда они возвращались из Бакстона после допроса одного в высшей мере бесполезного свидетеля, им навстречу то и дело попадались перевернутые грузовики и легковушки, пугающе пустые, брошенные вверх колесами с включенными фарами. Время от времени «ровер» Лаверна тоже подхватывало ветром и сносило на противоположную сторону. Линн попросила Лаверна остановиться и переждать. Горючего в бензобаке было достаточно, чтобы сидеть с включенной печкой. Перспектива, конечно, тоскливая, но это куда лучше, чем оказаться под колесами грузовика на встречной полосе.

— Сэр, может, остановимся?

Не обращая внимания на ее просьбу, Лаверн прибавил газа. Неожиданно навстречу, сорванный порывами ветра с материнского ствола, вылетел огромный сук и, ударившись о капот, унесся куда-то в темноту.

"Посчитай до десяти", — мысленно приказала себе Линн, а вслух произнесла:

— Сэр, прошу вас, сбавьте скорость.

В ответ Лаверн лишь открыл "бардачок".

— Поищи, там должно быть несколько ирисок. Угощайся, а заодно, будь добра, разверни одну для меня.

Затем Лаверн включил стерео и, не отрывая взгляда от дороги, вставил кассету. Внутреннее пространство «ровера» тотчас наполнилось пронзительными звуками джаза сороковых годов, и какой-то незнакомый женский голос принялся что-то распевать о секретах любви. Какие там еще секреты, подумала про себя Линн. Слова невозможно разобрать, музыку тоже. Завывания ветра заглушали и то, и другое.

Злясь на Вернона, Линн развернула конфету и протянула ему. Он взял ириску, даже не поблагодарив, и принялся шумно причмокивать. Этот звук совершенно вывел Линн из себя, но она утешилась тем, что завтра напечатает на Лаверна жалобу страниц в пять и подаст ее их непосредственному начальнику — главному констеблю Нэвиллу Вуду. Тот наверняка снимет Лаверна с расследования, а ее отметят как инициативного и смелого офицера. Будем надеяться.

Они проехали мимо дома, с которого снесло крышу, из стен торчали лишь голые балки перекрытия.

— Какой ужас, — вырвалось у Линн.

— Да, — отозвался Лаверн. — То-то удивятся хозяева, когда проснутся утром. — Он сухо усмехнулся, и Линн лишь утвердилась во мнении, что ее непосредственный начальник — бездушный сухарь.

Если не считать завываний ветра, сквозь которые иногда прорывались резкие звуки джаза, поездка продолжалась в полном молчании. Лишь в первом часу ночи Лаверн соизволил остановиться у церкви в Норбери.

— Не поздновато ли делать остановку? — съязвила Линн.

И только тогда заметила, что Лаверна трясет, а лицо его приобрело тот жуткий мертвенно-бледный оттенок, который запомнился ей на лице отца после сердечного приступа, унесшего его на тот свет. Линн стало совсем страшно. Если Лаверну плохо, чем она ему поможет?