Клайв Баркер - Эвервилль

Киссун посмотрел туда, и на лице у него промелькнуло сомнение. Гарри остался доволен.

— Ну, не знаю, Д'Амур… Ты продолжаешь меня удивлять.

— Я и сам удивился.

— Если ты солгал…

— Зачем мне лгать?

— Чтобы задержать меня.

— Ты все равно добьешься своего.

— За каким чертом? — пожал плечами Гарри. — Рано или поздно ты все равно сделаешь то, что задумал.

— Сделаю, — согласился Киссун. — И никакая мать мне не помешает.

Он смотрел на свечение в небе.

— Что она там делает? — спросил он.

— Восстанавливает бордель, — ответил Гарри. — Как в старые добрые времена.

Киссун на мгновение задумался.

— Старые добрые? — повторил он. — Да черт бы их побрал!

С этими словами он без долгих разговоров направился к перекрестку, а Д'Амур пошел следом.

Гарри не нужно было оглядываться, чтобы понять: иады сняли осаду здания и потекли вслед за Киссуном. Казалось, несмотря на свою жестокость, они не имели намерения — а может быть, и желания — причинять кому-либо зло. Звон в голове Гарри почти стих, превратившись в тихий шепот, и он воспользовался этим, чтобы привести в порядок мысли и продумать план. Он почти не сомневался, что без хозяина иадам его мысли неинтересны.

Он прекрасно понимал, что внезапное возвращение матери не смягчит Киссуна. Скорее всего, он отправился к ней не из неясных чувств, а из любопытства.

Таг факт, что женщина, породившая его на свет, не умерла, не отобьет у Киссуна желания скормить весь мир своим букашкам. Оставалась надежда, что в момент встречи с Мэв он потеряет неуязвимость, но даже если так — каким оружием его возьмешь? И что будут делать в этот момент иады — смотреть и ждать? Это казалось маловероятным.

— Вряд ли ты ожидал такого, да? — сказал Киссун, когда они завернули за угол. — Я имею в виду иадов.

Гарри оглянулся. Громадное колесо нависло над ним, подобно волне, грозя обрушиться, и постоянно меняло очертания. Казалось, оно захватывало и трансформировало даже воздух, а темнота помогала ему.

— Я сам не знаю, чего ожидал, — ответил Гарри.

— Ты видел немало демонов, но вряд ли встречался с таким. — Киссун показал на колесо. Он не ждал от Гарри ни возражения, ни согласия. — Они скоро изменятся. А потом еще раз изменятся. Поэтому и бессмертны.

Гарри вспомнил, что говорила Норма про мир. Верны ли ее слова в отношении Иад? Изменчивы и неуязвимы?

— Это лишь малая часть тех, что ждут на другой стороне.

— Я рад, что не увижу этого, — сказал Гарри.

— Решил не воевать? Умно. Ты не знаешь, что тебе теперь делать, да? И от этого тебе страшно. Лучше сдаться. Иди домой и смотри телевизор, пока очередь не дошла до тебя.

— Ты так ненавидишь мир?

— Меня унесли волки, Д'Амур. Я очнулся в темноте с веревкой вокруг шеи. Я задушил их, конечно; и когда я стоял над ними, перемазанный их кровью, я подумал; не они мои враги. Мои враги — те, кто взял меня ночью, беззащитного, и повесил на дереве. Их кровью я должен умыться. Их глотки я должен рвать. Но как? Как полудурок, сын пьяницы и хозяйки борделя, может справиться с Сапас Умана? — Он остановился и улыбнулся. — Теперь ты знаешь.

— Знаю.

— Один вопрос, Д'Амур, прежде чем мы придем туда.

— Спрашивай.

— Тесла Бомбек.

— Что?

— Где она?

— Она погибла.

Киссун смотрел на Гарри некоторое время, словно пытаясь определить, лжет тот или нет. Потом произнес.

— С ней было интересно. Наши встречи в Петле я вспоминаю почти с нежностью. — Он сам улыбнулся несуразности своих слов. — Конечно, она боец легчайшего веса. Но сражалась храбро. — Он сделал паузу, глядя мимо Гарри на Иад, и задал вопрос — Знаешь, зачем они пожирают собственный хвост?

— Нет.

— Чтобы доказать свое совершенство.

Киссун повернулся и пошел дальше. За поворотом они увидели перекресток и дом, воссозданный Мэв. Теперь он выглядел почти твердым, как картина, написанная светом. Добавились детали — то окно, то статуя. Киссун ничего не сказал, но его шаг замедлился.

— Где мать? — спросил он.

— Внутри, наверное.

— Приведи ее. Я не хочу входить.

— Это же иллюзия.

— Я знаю, — ответил Киссун. Показалось ли Гарри, или голос его и вправду дрогнул? Киссун повторил: — Приведи ее.

— Хорошо. — Гарри поднялся на крыльцо и вошел.

Он оказался в настоящей эротической стране чудес. Стены были увешаны картинами, в основном на классические темы: «Суд Париса», «Леда и лебедь», «Похищение сабинянок». И повсюду — женская плоть, ставшая со времени его ухода еще более сочной и влекущей. Женщины в нижнем белье, болтающие друг с другом в гостиной. Женщины с рас пущенными волосами, омывающие свои тяжелые груди. Женщины, возлежащие на постелях, ласкающие себя между ног, улыбающиеся призрачным клиентам.

Гарри бродил среди них в поисках Мэв и чувствовал, что улыбается вопреки всему. Конечно, тот мир был суровым — болезни, грубость, внебрачные дети. Конечно, женщины были глупы, ленивы и не упускали случая обобрать клиента. Но Мэв сберегла и передала то, что обитало в ее доме, — радость.

— Гарри? — окликнули его. В кухне, среди группы женщин, стоял Рауль. — Ты откуда?

— Я нашел сына Мэв. Где она?

— Она во дворе. Ты говоришь, нашел ее сына?

— Ее сын — Киссун, Рауль, — сказал Гарри. — Настоящее имя Киссуна — Клейтон О'Коннел.

— А он знает?

— Конечно. Как он может не знать?

— Да… Однако трудно себе представить, чтобы сын Мэв убил членов Синклита и сотворил все остальное.

— Все с чего-то начинается.

— И где он сейчас?

— Перед домом, — ответил Гарри, — вместе со своими иадами.

Он вышел в сад. Мэв вообразила сад таким, каким он был в какую-то далекую весну, — с вишнями, прогнувшимися под тяжестью цветов, с пьяным, как вино, воздухом. Рядом с Мэв на траве сидела женщина и смотрела на звезды.

— Ее зовут Кристина, — сообщила Мэв. — Она знает все созвездия.

— Я нашел Клейтона.

— Что?

— Он здесь.

— Не может быть, — покачала головой Мэв. — Не может быть. Мой сын погиб.

— Так было бы лучше для всех, — отозвался Гарри. — Он привел сюда Иад, Мэв. Он отомстил людям за то, что они сделали с вами.

— И… ты думаешь, что я его разжалоблю?

— Если сможете.

Мэв взглянула на женщину, потом на звезды.

— Что он сказал?

— Он велел мне привести вас к нему. Она оглянулась на Рауля:

— Мой Кокер здесь? Рауль кивнул.

— Он знает? Рауль снова кивнул.

— И что он думает? Рауль прислушался.

— Он просит вас быть осторожной. Говорит, что он опасен. Что он всегда был злым.

— Не всегда. У меня в утробе он не был злым. Мы его таким сделали, Кокер. Не знаю, как это получилось, но мы виноваты.

Она вошла в дом и, отказавшись от помощи Гарри, прошла через кухню и гостиную к выходу.

Дверь по-прежнему была открыта. Киссун стоял там, и по выражению его лица было ясно, что он заметил мать через полупрозрачные стены борделя. Он уже не казался таким уверенным, как раньше.