Виктор Точинов - Сказки летучего мыша

– Быстрее! – коротко и яростно бросил водителю Чагин. Тот и так гнал на пределе – но постарался выполнить приказ.

Седоголовый кусал губы, пытаясь расслышать сквозь помехи звуки схватки – связь Дрозд не отключил. Порой казалось – доносится что-то слабое, еле различимое…

Возьмут, успокаивал себя Чагин, непременно возьмут… Он уже ни на что не способен, едва на ногах держится… Сейчас, сейчас прозвучат ликующие слова доклада…

Секунды капали, сливаясь в минуты. Мимо мелькали дома Ульяновки. Доклада не было. Никакого.

Когда кавалькада джипов вылетела на мост через Тосну, обманывать себя уже не имело смысла. Они опять проиграли.

Женщина в белом халате застыла соляным столбом у входа. Двигались у нее лишь губы – широко распахнулись, готовые испустить громкий-громкий крик.

И в этот миг с Алексом произошло нечто странное. За последнее время его способность удивляться значительно притупилась, – но чуть позже, осознав произошедшее, он удивился…

Молчи! – крикнул он женщине. Крикнул, не разжимая губ, мысленно .

Молчи! Сама же видишь – я врач! Открой зенки пошире – натуральный врач! Зашел проверить больного, то-сё… Ты посмотри внимательно – на мне такой же белый халат, а что рожа замотана, так поцарапался…

Мысленные фразы показались не своими… Чужое и чуждое чувствовалось в тоне и в строении фраз. Да и не привык Первый Парень отдавать команды таким способом – предпочитал всегда слова, порой подкрепленные кулаками.

Удивительно, но женщина действительно не кричала. И не двигалась с места. Не то подчинилась беззвучным приказам Алекса, не то страх парализовал и мышцы, и голосовые связки.

Алексу хотелось броситься вперед, пересечь в три прыжка палату, вцепиться в глотку проклятой дуры… Но он сдержался. Приближался к ней медленно, как удав к кролику, – не спугнуть, не дать стряхнуть оцепенение.

В последний момент, когда расстояние сократилось до пары шагов, Алекс не выдержал, – ускорился, резким движением выбросил вперед руку… И наваждение мгновенно рассыпалось. Взвизгнув, докторша бросилась из палаты.

Не успела. Алекс вцепился в плечо, рывком втащил обратно. Ткань халата затрещала, посыпались пуговицы. Притиснул к стене, пальцы другой руки – до сих пор испачканные кровью и чем-то мерзким – легли на горло. Шейка оказалась мягкая, податливая … Хотелось давануть изо всех сил и смотреть, как пальцы будут уходить в плоть, а глаза выкатываться наружу.

Он опять сдержался. Пусть поживет, раз уж пришла. Все равно он собирался с кем-нибудь вдумчиво побеседовать… Пусть поживет.

Алекс так и сказал, уже вслух, – слегка отодвинувшись, но не убрав пальцы с глотки:

– Не будешь орать – поживешь еще. Усекла?

Даже не кивнула – но, надо думать, усекла. Широко открытые глаза смотрели на Алекса. По лицу стекала растворенная в слезах косметика.

Он медленно разжал пальцы, готовый вцепиться снова при малейшей попытке крикнуть – и тогда уж давить до конца. До ее конца…

Не закричала.

– Вот и славно… Вот и молчи… Мне от тебя ничего не надо. Возьму своё – и уйду. А ты останешься. Живою. Усекла?

На сей раз врачиха собралась с силами и смогла утвердительно кивнуть… Врачиха? Алекс только теперь внимательно рассмотрел пленницу. Нет, никак не докторша… Медсестра или студентка-практикантка. Лет двадцать, не больше… Ишь, щечки как яблочки…

Алекс продолжил бесцеремонный осмотр, медленно опуская взгляд все ниже. Посмотреть нашлось на что – халат, ныне лишившийся всех пуговиц, деваха нацепила почти на голое тело: лифчик да трусики, ничего больше. Из-за тутошней жарищи, не иначе…

В реанимации действительно было жарковато. Не то забыли отключить на лето отопление, не то так и полагалось. Алекс, по крайней мере, в халате на голое тело озябшим себя не чувствовал.

Девица, смущенная его пристальным взглядом, попыталась запахнуть халатик. Короткий угрожающий жест Алекса – и ее движение осталось незаконченным. Он поднес к ее лицу руку – ту самую, окровавленную. Медленно сжал пальцы в кулак.

Помогло лучше любых слов. Мочалка стояла – руки по швам. Всхлипывала – но беззвучно.

Алекс же вновь почувствовал возбуждение – за дни, проведенные в рабстве у голоса, он ни разу не испытал это чувство. Почувствовал и вспомнил – с тех пор как последняя подстилка сбежала в ночь, приласкав его пах коленом, бабы у него так и не было… Непорядок.

А мочалочка вполне в его вкусе, сдобненькая… Сиськи в чашечках лифчика не помещаются, выпирают сверху. И животик пухленький, с глубоким пупком, с двумя поперечными складочками, перина, да и только…

От немедленной постановки в позу девицу спасло неожиданное происшествие.

Далеко, в глубине больницы, зазвучали громкие, но ослабленные расстоянием голоса, еще какие-то звуки. Алекс мгновенно задвинул подальше неуместные желания. Что за ерунда в голову лезет? Смываться надо, а не мочалок канифолить! Того и гляди, еще кто припрется или напарник Димона продрыхнется, сменить придет…

Но для похода предстоит экипироваться… Он пошагал в дальний угол палаты – мочалку, цепко ухватив за запястье, потащил за собой.

Та-ак, что у нас тут… Столик какой-то, простынкой накрыт… А под ней? О-о, то что надо…

На столике поблескивали всяческие медицинские железки. Алекс первым делом схватился за скальпель, попробовал пальцем острие – подходяще! Многозначительно продемонстрировал орудие мочалке. Она стояла неподвижно, молча глотала слезы, – и, похоже, испугаться сильнее уже не была способна.

Алекс на секунду задумался: разбинтовать ли рожу? С марлевым шаром вместо головы он смахивает на мумию из того фильма… И даже издалека – если кто встретится в коридорах – под врача закосить не сможет.

С другой стороны, если оставить бинты – мочалка потом не опознает.

Тут в голове у него зазвучал голос – давненько себя не проявлявший. Разродился короткой фразой на незнакомом языке. Алекс тем не менее понял. В его вольном переводе фраза звучала так: «Можно и по-другому – чтобы не опознала».

Можно, можно… Но для начала нельзя, чтобы сбежала, пока он будет возиться с бинтами. Алекс, паскудно ухмыляясь, быстро-быстро покрутил скальпель между пальцами – трюк, хорошо освоенный на перочинных ножах. Скомандовал:

– Лицом к стене! Не шевелиться! Не оборачиваться!

Все выполнила… Молодец, понятливая… Та-ак, что тут еще… Ага, эти ножницы подойдут… Чик-чик справа, чик-чик слева, черт, к затылку присохло…

Голова освободилась от марлевого кокона. Теперь шпалер… Да и шмотьем стоит прибарахлиться… Не больно-то в жилу бегать, когда причиндалы по ляжкам шлепают…

Алекс, прежде чем отойти к другой стене, опасливо посмотрел на мочалку. Да нет, запугана на совесть, не дернется…