Виктор Точинов - Стая

Саша наконец вышла из универсама, первым делом заглянула в коляску.

– Ну как вы тут? Не просыпалась?

– Всё в порядке, – коротко проинформировал Граев.

Она нагнулась, уложила сумку с покупками в решетчатый поддон коляски (там уже красовался огромный пакет с подгузниками, всемирно прославленными телерекламой). Спросила:

– Ну что, к дому? Нагулял аппетит, наверное?

Граев и в самом деле проголодался. Да и вздремнуть после почти бессонной ночи не помешало бы. Но больно уж сладко Ксюша спала…

А ему, кстати, полезно немного попоститься – Саша готовит изумительно, и на семейных харчах Граев набрал несколько совершенно ненужных килограммов…

В общем, к дому они все-таки двинулись, – но самой кружной, дальней дорогой.

Молодая семья (определение это, скорее, относилось к женской составляющей семейства) ныне обитала на съемной квартире. Свою однокомнатную хрущевку Граев, не задумываясь, продал: тесновато, да и район отвратный, на самом краю промзоны – ни к чему младенцу дышать такой загазованной атмосферой. Сняли «двушку» в более благоприятном с точки зрения экологии месте; и Граев сейчас прикидывал, в какую строительную корпорацию имеет смысл внести первый взнос за квартиру в строящемся доме, чтобы не пополнить ряды обманутых дольщиков. Благо мог получить информацию, недоступную простым гражданам, – кое-какие связи в ГУВД у него остались, в том числе и среди борцов с экономической преступностью…

Сам же Граев возвращаться в уголовный розыск не стал, даже полностью вылечив руку. Хватит, набегался за гроши… Трудился он в «Бейкер-стрите» – в той самой охранно-розыскной конторе, где фиктивно числился и раньше, работая над делом Колыванова. Над делом, о котором и вспоминать-то не хотелось… Нынешняя служба тоже не мед, порой приходится крутиться как белка в колесе, но хотя бы платят соответственно. На квартплату и на взносы за новую квартиру вполне хватит. Ну и на подгузники, разумеется.

…Все на свете рано или поздно заканчивается – завершилась и их растянувшаяся прогулка (чему поспособствовал и начавший моросить дождик). Маршрут оказался длинным и замысловатым, но в конце концов привел под протяженную арку, соединявшую два смежных дома – иначе к жилищу Граевых было не пройти.

Под аркой стоял человек.

Не то чтобы у Граева имелось обыкновение пугаться личностей, встреченных в темных подъездах или в полутьме арок, но… Но он давно привык при таких встречах мгновенно прокачивать незнакомца: кто такой, зачем тут маячит и чего можно от него ожидать. Очень полезная привычка – для всех, кто рассчитывает дожить до почтенных седин.

Ага… Кавалер, поджидающий девушку… Не из богатых: в руке букетик из трех скромненьких гвоздик, да и от дождя забился под арку, а не в собственную машину. Однако воспитан в старых понятиях: брючки наглажены, рубашка свеженькая, тщательно причесан…

В общем, ничего опасного, – вынес Граев вердикт после секундного наблюдения. И повернулся, чтобы помочь Саше: въезд под арку перегорожен решеткой, калитка в ней распахнута, но через высокий металлический порог коляску приходилось переносить вдвоем…

Это стало ошибкой.

Когда Граев развернулся, букет дешевых гвоздик валялся под ногами… В руке у «кавалера» был пистолет с длинным глушителем.

Чпок! Чпок! Чпок!

Наверное, киллер изумился: человек, которому полагалось корчиться в луже собственной крови в ожидании контрольного выстрела, – не корчился. Более того, оставался на ногах. Более того, приближался к стрелку – не прямо, рваным зигзагом, постоянно и мгновенно меняя направление и скорость. Казалось, промахнуться на таком расстоянии невозможно, – но все пули проходили мимо…

Чпок! – последняя пуля ушла вверх, обвалив здоровенный пласт штукатурки; Граев с хрустом, ломая пальцы, выдрал пистолет из руки, рубанул ладонью чуть выше уха киллера… И тут же обернулся: что с Ксюшей?! Что с Сашей?!

С дочерью было все в порядке – ни одна из пуль, даже рикошетных, не зацепила коляску. А Саша…

Саша медленно оползала по грязной стене – разрисованной, исписанной всякой похабщиной.

На белой блузке, слева, темнело крохотное пятнышко.

Вновь начался дождь.

Барабанил в окно, стучал по крыше, и Наташе отчего-то казалось, что ничего отвратительнее звуков дождя она в жизни не слышала… И не видела ничего отвратительнее здешнего унылого пейзажа за окном…

И еще казалось – это навсегда.

Руслан никогда не вернется… Он не любит жаловаться на трудности и препоны, Наташа давно поняла, что они для него почти не существуют, и коли уж сказал: «У меня проблемы, могу не вернуться», – дело совсем плохо…

Его убьют, и она останется одна… Вернее, не одна… Но это еще хуже…

А дождь всю оставшуюся жизнь будет барабанить в окно – до того самого момента, когда она перестанет обманывать себя, перестанет на что-то надеяться, достанет пистолет, и…

Она достала пистолет.

Достала, хотя раньше предпочитала не притрагиваться без нужды к смертоносной игрушке. Знала, как обращаться, – Руслан настоял и научил – но не брала лишний раз в руки.

Теперь взяла.

Кто сказал, что оружие в руке придает уверенность? Может, кому-то и придает… Наташа же ощутила лишь болезненное любопытство: если заглянуть в дуло, будет ли виден металлический блеск пули?

Ничего… Бездонная чернота. Бездонная… Можно падать, и падать, и падать… Интересно, если нажать сейчас большим пальцем на спуск, успеет она увидеть ослепительную вспышку? Успеет понять, что происходит? Успеет почувствовать боль?

Из соседней комнатушки донесся стон, больше похожий на приглушенное рычание. Она вскочила, отложила пистолет, поспешила туда…

Одеяло сброшено на пол. Тело обнажено – тело, все еще похожее на человеческое… Встречаются, наверное, и такие люди – облепленные переразвитыми мускулами, с сильно выступающими челюстями…

Существо, не так давно звавшееся Андреем Николаевичем Ростовцевым, зашевелилось, вновь издало не то стон, не то рычание. Наташа торопливо взяла шприц-тюбик, лежавший на колченогой тумбочке, сдернула колпачок с иглы…

На бугрящейся мышцами руке должны бы были виднеться следы бесчисленных инъекций – но не виднелся ни один. Раны – и не только такие незначительные – заживали у существа необычайно быстро.

Укол подействовал почти мгновенно: тело вновь вытянулось неподвижно, стоны смолкли, слышалось лишь тяжелое ровное дыхание.

«Видит ли оно сны?» – подумала Наташа, даже в мыслях она не могла назвать это Андреем.