Вячеслав Романцев - Псы Господа

Но затем всё пошло наперекос… Выражение лица женщины внезапно стало злорадным, торжествующим. Взгляд устремился куда-то за спину Светлову.

«Дешевый трюк…» – подумал было он. И тут на затылок обрушился удар.

Перестрелка закончилась так же неожиданно, как и началась. В какой-то момент бойцы Алладина поняли, что никто по ним ответно не стреляет – и вскоре тоже прекратили огонь. Подбирались к березовой рощице осторожно, ожидая любого подвоха…

Подвоха не было. Противники лежали мертвые. Все пятеро. К одному пули нашли-таки дорожку сквозь сплетение ветвей и листьев: на пиджаке два кровавых пятна – на рукаве и на левой стороне груди. Вторая рана оказалась смертельной… У остальных не единой отметины от пули. Судя по неестественно вывернутым шеям и сведенным судорогой мышцам – все умерли от перелома шейных позвонков. Точь-в-точь как два мертвеца, которых Алладин видел в Сланцах.

Удивил внешний вид стрелков, не характерный для людей, собравшихся затевать огневые контакты на лоне природы: ни маскировочных комбинезонов, ни бронежилетов, все в цивильном. Троих по затрапезной одежде можно было принять за здешних пейзан, четвертый – именно ему не удалось разминуться с пулями – пожилой, солидный, в модном костюме, в очках с позолоченной оправой… Последний убитый, совсем молодой парнишка, вообще был одет более чем странно: шорты-велосипедки, яркая футболка, кроссовки с гольфами… Какого-либо снаряжения у странной компании не обнаружилось – лишь автоматы, самые заурядные АКС-74 с четырьмя запасными магазинами (умершие от перелома позвонков расстреляли боекомплект полностью, до последнего патрона). В карманах ничего – ни документов, ни каких-либо обыденных мелочей…

Полное впечатление, что кто-то взял первых подвернувшихся под руку людей, всучил им оружие, и наложил гипнограмму: стрелять в любого, кто попытается проникнуть в домик на берегу. Стрелять, пока не кончатся патроны. А потом умереть…

И пятеро дилетантов сумели-таки вывести из строя троих профессионалов – один ранен, один контужен угодившей в бронежилет пулей, сутки будет отлеживаться… А Слава Ройтман… Слава был в составе группы захвата – Алладин, не предвидя серьезной опасности, согласился на его настойчивую просьбу – и угодил под первую же очередь. Пуля попала в голову, умер парень мгновенно…

Нехорошее предчувствие появилось у Алладина, когда оперативники попытались войти в домик. Дверь оказалась не заперта, но приколочена гвоздями к косякам. Ододрали, вошли… Внутри – ничего. Вообще ничего. Бревенчатые стены, пол из свежих неструганых досок, два окошечка-отдушины… И всё.

На крохотный чердачок никакой ход не вел, ни снаружи, ни изнутри. Разломали доски потолка, залезли… Ничего. Пусто.

Пустышка.

Обманка.

Декорация…

Но зачем-то же сторожила этот понарошечный домик пятерка креатур-автоматчиков? Зачем-то работает до сих пор неподалеку постановщик помех? (Технари обещали вот-вот локализовать его местонахождение…)

Алладин приказал коротко: искать! Носом землю рыть!

Что-то должно обнаружиться, что-то спрятанное за всеми декорациями…

Должно – но не обнаруживалось. Лодки частым гребнем прочесывали озерцо – эхолоты не показывали ничего, кроме рыбы. РЭБовцы меняли фильтры на пеленгаторах, пытаясь по изменениям диаграммы направленности вычислить местонахождение «глушилки» – и тоже пока безуспешно… У Алладина крепло тоскливое ощущение провала. Возможно, последнего его провала в должности заместителя начальника оперативного отдела.

«Глушилку» обнаружили случайно – повезло. Работала она не совсем бесшумно, один из прочесывавших местность бойцов услышал странное гудение, доносящееся из дупла старой, кряжистой березы. Там и стоял генератор «белого шума», а замаскированные коаксиальные кабели тянулись в разные стороны, к передающим устройствам. Опасясь мин-ловушек и прочих сюрпризов, дупло расстреляли из подствольного гранатомета. Эфир тут же очистился от помех…

И почти сразу из домика – в буквальном смысле разбираемого на доски и бревна – раздались радостные крики. Увидев вторую находку, Алладин понял: оно. То самое, от чего его внимание так старательно отвлекали…

Сознание Светлов не потерял. Но способность воспринимать окружающий мир претерпела существенные изменения – все дальнейшие события остались в памяти рваными, плохо связанными между собой фрагментами.

Навстречу ему летит что-то большое, белесое, – и ударяет с мягким шлепком. Живот девчонки, догадывается он. Влажная плоть отвратительно липнет к лицу…

Затем – спустя секунду или долгие годы – под лицом уже трава. А где-то совсем рядом женский плач, невнятные крики, плеск воды – но повернуть голову и посмотреть, что там происходит, нет ни сил, ни желания…

Затем его переворачивают – звезды на небе подернуты легкой дымкой, а больше ничего не видно, даже луна куда-то исчезла, пропала, потерялась… Или это лишь Светлов не видит ее…

Затем его бьют еще раз, в бок – кажется, бьют, потому что боль от удара он не чувствует, просто тело сотрясается и что-то мерзко хрустит там, где – когда-то, в иной жизни – располагались его ребра…

Затем глаза слепит резкий свет фонаря, и на лицо что-то льется. Светлов понимает: это «что-то» – горячее и вонючее – отнюдь не вода. Способность чувствовать и двигаться возвращается медлительно и неохотно. Но первой возвращается боль – в боку и затылке. Он двигает рукой, головой… Протяжно стонет.

Мерзкий смешок:

– Не хужее нашатыря, ге-ге! – и льющаяся на лицо струя иссякает. Фонарь гаснет тоже.

– Так аммиак же, и там, и там, – слышится рассудительный голос, на удивление спокойный. И принадлежащий далеко не молодому человеку.

– Мать твою! – кто-то удивленно охает. – Ты чем похмелялся-то надысь, Толян?

Дружный смех, смеются трое. Или четверо – Светлову трудно понять. Невидимый Толян возмущенно протестует:

– Казенной чуток поправился, в натуре! Какой еще «миак»-…як?

Затем в поле зрения Светлова попал мужчина. Точнее сказать, его ноги. Еще точнее – сапоги. Рядом, у самого лица. Знакомые ковбойские кирзачи с железными носами. Или это типичный изыск местной моды, или рядом оказался здешний депутат. Александр попытался разглядеть лицо – не получилось. На луну и в самом деле наползла какая-то тучка. Зато голос бородача он узнал.

– Допросить надо бы, – негромко сказал Сергей Егорыч, словно рассуждая сам с собой.

– Пошто? – удивился Толян. – Башкой его в болото, и дело с концом.

– Может, не один он тут шляется…

– С какого рожна? – вступил четвертый голос.

Все-таки их четверо, понял Светлов. Но один из них, самый пожилой, предпочитает в основном слушать. Подал реплику про аммиак – и вновь замолчал. Четверо… Даже если вдруг полностью вернется способность двигаться – не справиться. Кто-то зайдет сзади, шарахнет по затылку, и всё вернется на круги своя.