Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи. Переработанное издание

Они появились минут через десять. ДД был в строгом темно-коричневом костюме и при галстуке. Он возвышался над толпою детей, словно скорбный Гулливер над шумными и беспокойными лилипутами. В руках у Наташи был скромный, но со вкусом подобранный букетик из пяти гвоздик. Я понял, что, несмотря на все превратности судьбы, ДД продолжает осаду.

Они сразу же свернули направо и прошли мимо, не обратив на меня никакого внимания. Расчет мой оказался точен — никто и никогда не замечает уборщиков и почтальонов. Я поднялся за ними на второй этаж и похлопал Лопухина по плечу.

— А кто это разрешил вам сюда заходить? — спросил я официальным голосом.

ДД испуганно обернулся.

— Мы, собственно, к Пирожниковой… — начал он и осекся. — Ким? Почему ты в халате?

— Конспирируюсь, — ответил я хмуро. — Вы, я вижу, тоже, — я кивнул на букетик. — Остроумно придумано.

ДД посмотрел на меня с немым укором.

— Здорово, Ким, — протянула Наташа с искренним одобрением. — Тебя просто не узнать… Ты прямо как рожден быть дворником…

— Уборщиком, — поправил я. — Ладно, к делу. Дима, доложи обстановку.

— Значит так, рассказываю вкратце, тем более, что Наташа кое-что уже знает… Я был у одной милой тетушки, знакомой деда еще с 56-го, с реаби-литанса… Она долгое время была сотрудницей террариума, к ней-то за помощью и обратился дед, когда решил спрятать Чашу…

Я вздохнул.

— Выходит, что о Чаше, кроме тебя и деда, знал еще кто-то? Да уж, строго секретная информация, нечего сказать…

— Нет, — замотал головой ДД. — Дед был абсолютно в ней уверен, но тайны все же не раскрыл. Она до сих пор полагает, что речь шла о рукописи книги… ну, в те времена иные рукописи были опаснее спрятанных сокровищ. Все эти годы Чаша хранилась в вольере с королевской коброй… в одной из деталей ландшафта. Было два коротких периода — один раз умерла старая кобра, и вольера временно пустовала, а потом террариум переносили на Новую территорию — когда Чаша оставалась практически без охраны, но Ольга Даниловна… та самая тетушка… относила ее к себе домой и там помещала к своим змеям.

— Забавная, наверно, бабулька, — задумчиво произнесла Наташа.

— Она замечательный человек! — с жаром воскликнул ДД. — А змей любит какой-то трогательной, беззаветной любовью, как иные старушки кошек или собачек…

— Не отвлекайся, — сказал я. — Лучше объясни, как она могла принимать Чашу за рукопись.

— Ну, она же находится в портфеле, — пожал плечами ДД. — А на ощупь это, очевидно, не совсем легко различить.

— Ты хочешь сказать, она ни разу не заглянула в портфель?

— Ким, ну это же железные старики, люди, прошедшие лагеря, ссылки… Если товарищ не разрешал раскрывать портфель — портфель не раскрывался.

— Ага, — сказал я. — Все понял. Продолжай, пожалуйста.

Тут мимо нас прошли, оживленно о чем-то беседуя, две женщины в белых халатах — очевидно, сотрудницы террариума. Они с интересом нас оглядели, но мой наряд уборщика, очевидно, успокоил их, потому что они не стали задавать никаких вопросов и скрылись в конце коридора.

— … Когда же она ушла на пенсию, секрет перешел к одной из ее учениц, научной сотруднице террариума, к которой мы сейчас и направляемся.

Я застонал.

— Еще кто-то в курсе?

— Не беспокойся, — снисходительно усмехнулся ДД, — Надежда Яковлевна — тоже кремень-женщина. Она старая диссидентка, участвовала в движении подписантов, КГБ ее не раз трясло. Никому и ни о чем она бы не рассказала, можешь быть уверен…

— КГБ ее трясло, — передразнил я. Терпеть не могу, когда любители начинают с умным видом рассуждать о профессионалах. — Во-первых, КГБ не «оно», а «он». Во-вторых, ты понимаешь, что если бы Хромец хоть немного бы почесался и выявил все послелагерные связи твоего деда, а потом прошелся бы по этим связям, то со своими костоломскими ухватками он не потратил бы много времени, чтобы узнать, где находится Чаша… Пусть даже они все думали, что это рукопись книги… Фантастическое разгильдяйство… — тут я запнулся, потому что одна из женщин, прошедших мимо нас две минуты назад, возвращалась обратно и на этот раз рассматривала нашу компанию излишне внимательно. Впрочем, и теперь обошлось без расспросов.

— Я вообще не понимаю, почему он так долго тянул, — сказала Наташа, когда сотрудницы зоопарка удалились на безопасное расстояние. — Сколько лет прошло…

— Да не знал он, что Чаша у деда! — воскликнул ДД. — Он вообще не знал, что дед — сын того самого Лопухина, который работал перед войной в Туве! И в пятьдесят третьем допрашивал его только из-за того, что дед нашел алтарь…

— Слушайте, — сказала Наташа сердито, — мы долго будем торчать на этой дурацкой лестнице? Может, мы все-таки пойдем за Чашей?

Я одобрительно посмотрел на нее и скомандовал:

— Вперед, славные рыцари Грааля!

Идти оказалось недалеко. Мы прошли полкоридора и остановились перед дверью, которую украшала табличка с надписью: «Пирожникова Н. Я. Старший научный сотрудник».

— Подождите здесь, — строго сказал ДД и, деликатно постучав в дверь, толкнул ее ладонью.

На секунду стала видна тесная комнатка и сидящая за столом миниатюрная женщина в очках, а затем дверь закрылась за узкой и длинной спиной наследника древней тайны. Наташа вертела в руках букет.

— Неудобно как-то, — пожаловалась она вдруг. — Принимать цветы от человека, у которого только что случилось такое горе… Как ты считаешь, Ким?

— Не знаю, — буркнул я. — Я бы просто не стал дарить.

— Но все же красиво… Смотри, белая, желтоватая, розовая, алая, бордовая… у него хороший вкус.

— Да, — сказал я. — Это у него есть.

Интересно, подумал я, что этот краснобай плетет сейчас Н. Я. Пирожни-ковой? Рассказывает, какие мы хорошие, старинные друзья Романа Сергеевича? И как старик нас любил и привечал?

Дверь распахнулась.

— Заходите, — сказал ДД. — Я вас представлю.

Церемония представления, однако, затянулась, так как Н. Я. Пирожнико-ва говорила по телефону. Причем говорила явно со своей бывшей наставницей Ольгой Даниловной.

— Да, Ольга Даниловна, — суховатым тоном соглашалась она с трубкой, — я поняла, Ольга Даниловна… Ну, разумеется, если вы ручаетесь… Да, и насчет друзей тоже… Я все понимаю, уверяю вас. Не беспокойтесь, Ольга Даниловна. Всего доброго.

Последние слова она произнесла совершенно официально. Пока она выслушивала указания Ольги Даниловны, я как следует ее рассмотрел. Было Пирожниковой Н. Я. лет сорок пять, у нее была маленькая изящная фигурка и скуластое татарское лицо с явно злыми карими глазами. Волосы она закалывала сзади в пучок, что, на мой взгляд, ей не шло.

Она резким движением положила трубку на рычаг и смерила нас с Наташей недоброжелательным взглядом. Я послал ей самую застенчивую из своих улыбок, но это не помогло.