Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи. Переработанное издание

Стоп! Вот оно. Я склонился над стеклом, разглядывая оружие. Арбалет имел необычную форму — дуга была выполнена в виде чешуйчатого дракона с двумя головами, ложе заканчивалось третьей. Сомнений не было — передо мной был знаменитый Нефритовый Змей, роковое оружие, изготовленное специально для охоты на бессмертного отступника-Итеру. То самое, о котором шла речь в переведенном доцентом Шмигайло китайском фрагменте.

Витрину я попросту разбил. Сигнализация была отключена, а сама комната находилась слишком глубоко, чтобы в курительной могли услышать звон бьющегося стекла. Осторожно, чтобы не порезать руки, я достал арбалет и положил его в сумку. Потом так же аккуратно извлек стрелу. Слабый огонек «Зиппо» танцевал в хрустальных гранях ее наконечника. Красиво, конечно, но, по-моему, такой стрелой нельзя было убить даже кролика.

На всякий случай я обошел оставшиеся витрины, но Чаши, разумеется, не нашел. Валентинов наверняка оставил ее наверху. Интересно, показал ли он ее своей гостье? И если да, то какими эпитетами награждает меня сейчас Вика?

Я вышел из ограбленного музея и направился обратно к подземному гаражу. Согласно плану, разработанному вместе с Викой, я должен был забраться обратно в багажник и спокойно ждать ее возвращения. Говорить о том, что Чаша находится в доме, я Вике, разумеется, не стал, и уж тем более не стал объяснять ей, что без Грааля я жилище Валентинова покидать не собираюсь.

В гараже я переложил Нефритовый Змей в Викину «Ауди». Оружие было тяжелым, и вначале мне показалось, что оно целиком отлито из металла. Но нет — приглядевшись, я понял, что оно изготовлено из темного дерева, обшитого сверху пластинками позеленевшей от времени бронзы. Стрела, к моему разочарованию, оказалась новоделом — короткий стальной стержень с резьбой для навинчивания наконечника. Оставалось надеяться, что сам наконечник изготовлен не на заводе стеклянных изделий в городе Гусь-Хрустальный.

Избавившись, таким образом, от груза, я еще раз проверил «Осу» и поднялся наверх.

Рыба-телескоп по-прежнему плавала за толстым стеклом аквариума, тараща огромные страшные глаза. За разложенным посередине кабинета складным ломберным столиком сидели Валентинов, Вика, Олег и заика Сергей. Перед каждым из присутствующих лежали рубашкой вверх игральные карты, а перед Валентиновым еще и листок бумаги с карандашом, из чего я заключил, что обитатели дома и их прекрасная гостья мирно расписывали пулю.

— И снова здравствуйте, — сказал я, открывая дверь (предварительно я, конечно, изучил ситуацию в комнате, приникнув к замочной скважине). — А ну-ка, сидеть!

Последние слова относились к гарду, который выпрыгнул из кресла, будто под ним сработала катапульта. Для того чтобы бросить бокал с виски и выхватить из кобуры пистолет, ему потребовалось две секунды, и за эти две секунды я успел дважды выстрелить ему в живот.

«Оса» стреляет резиновыми пулями — звучит это довольно безобидно, если не знать, что под толстым слоем резины спрятан тяжелый стальной сердечник. Два попадания из «Осы» сравнимы с двумя ударами Майка Тайсона — не смертельно, но зубодробительно. Гард сложился пополам и уронил пистолет на ковер.

Олег опрокинул ломберный столик, явно намереваясь прыгнуть куда-то в сторону. Я перевел «Осу» на него и приказал:

— Не двигаться!

Он, конечно, не послушался и рывком ушел вбок. Я выстрелил. Точнее, надавил на спусковой крючок. «Оса» не прореагировала.

Проклятый электрический капсюль! Говорил же я, что иногда они отказывают в самый неподходящий момент…

Олег уже летел ко мне через комнату.

Я ушел в сторону, избегая фронтального столкновения, и сбоку нанес ему чувствительный удар в печень. Поскольку такие финты были для него что горох об стену, он не остановился и, разворачиваясь, врезал мне по челюсти. Если бы я не успел отклонить назад корпус, это был бы нокаут.

Я отскочил, намереваясь навязать ему динамичный бой с перемещением по всей комнате. В следующую секунду Олег споткнулся об осевшую на пол могучую тушу гарда и на миг потерял равновесие. Мне этого хватило.

Я подпрыгнул и влепил ему удар ногой с разворота в скулу. Вообще говоря, я не очень люблю этот удар. Он слишком киношный, а в реальной жизни существуют более простые и эффективные приемы. Но в данных обстоятельствах мне хотелось произвести впечатление на Валентинова. Ну и на Вику, наверное.

Олег пролетел три метра до стены с аквариумом и врезался спиной в стекло. Раздался звон, потоком хлынула вода, рыба-телескоп жалко забилась на полу, судорожно хлопая плавниками. Рысьеглазый лежал посреди всего этого разгрома, не шевелясь, — похоже, он пребывал в глубокой отключке. Ботинки у меня с секретом — носки и задники обиты тонкими полосками стали, обтянутыми сверху кожей, так что с виду они ничем не отличаются от обыкновенных. В свое время эти кастеты для ног обошлись мне совсем недешево, но жизнь показала, что это разумное помещение капитала.

Грохнул выстрел.

Где-то за моей спиной взорвалась роскошная китайская ваза. Резкой болью обожгло шею — туда впились фарфоровые осколки.

Вика стояла в классической позе американского шерифа, держа пистолет Сергея двумя руками и широко расставив длинные ноги, и готовилась выстрелить в меня второй раз.

Я швырнул в нее «Осой».

Когда Вика назвала меня «мужской шовинистической свиньей», она была по-своему права. Я глубоко убежден, что разница между мужчинами и женщинами огромна. В том числе и на уровне поведенческих реакций.

Как поступил бы Олег в аналогичной ситуации? Сначала бы выстрелил, а потом попробовал бы уклониться. Не потому, что он спецназовец, а потому что мужчина. А женщина — готов поспорить, что любая женщина — первым делом уклонилась бы от летящего в нее предмета.

Вика была женщиной.

Я врезался в нее прежде, чем она успела вновь навести на меня оружие. Ударил плечом в живот и швырнул на пол. Отобрал пистолет — это оказался пижонский браунинг хай пауэр — и развернулся к остальным участникам шоу.

Валентинов, колыхаясь, как огромный кусок желе, бочком-бочком пробирался к письменному столу. Олег по-прежнему лежал, не двигаясь, и я даже забеспокоился, не убил ли я его. Заика-гард пытался подняться, опираясь на перевернутый ломберный столик. Я подошел к нему и не слишком сильно ударил рукояткой браунинга в основание черепа. Он хрюкнул и упал лицом в осколки расколотой хрустальной пепельницы. Деньги, рассыпавшиеся при падении столика, лежали на полу вперемешку с картами, к ним уже подбирались первые веселые струйки воды из бывшего аквариума. Бардак, одним словом, был жуткий.

Я навел браунинг на Валентинова.

— Вернитесь и сядьте в кресло.