Райдо Витич - Чудес не бывает

— Стало быть, вы свидетельствуете против сына?

— У меня нет выхода, государь, ибо злодеяние что он совершил требует справедливого возмездия.

— Граф Куртунуа, возможно ли такое?

— Не знаю, государь, — неуверенно повел плечами мужчина. — Я знавал Орри Даган, хоть и не близко, и он казался мне человеком чести, воином смелым и благородным, несмотря на его происхождение. Но семя Даган… Кто знает, государь?

— Как же страсть, которую он якобы питал к наследнице Де Ли? Возможно ли совершить преступление по отношению к даме, что является предметом его притязаний?

— Государь! — влез Даган. — Я хочу заметить, что Оррик был весьма раздражен пренебрежением со стороны означенной девицы, и как истинный ревнивец, понимая невозможность брака с ней, мог решиться на злодейство. Сдается мне, не только страсть сыграла дурную роль в этом деле, но и порочные наклонности Оррика. Он всегда был непомерно жаден и не побрезговал силой вырвать у моего умирающего отца дарственную на замок Верфул. Видно и в том случае он желал не только руки миледи Де Ли, но и ее богатое приданное.

— А если ему не дают ни того, ни другого, то пусть не достанется никому?

Даган склонил голову, выказывая раскаяние и смущение:

— Мой позор, ваше величество, велите за то меня и казнить. Я воспитал дурного сына.

Гай прикрыл глаза, испытывающе глядя на герцога. Он ждал, что у того хоть ресница дрогнет — ведь сына отдает палачу, не гусенка. Нет, тщетно ожидать признаний, сожалений и мук совести от закоренелого злодея.

Минута другая тишины в зале и ее разорвал приказ короля:

— Позовите обвинителя и закончим дело Де Ли. Мне все ясно. А пока, чтоб герцог Даган не скучал, огласите ему список предъявленных обвинений и результаты осмотра подвалов его замка…

Глава 23

Орри осторожно уложил девушку на лапник, приготовленный Гартом и укрыл плащом. Раненная рука совсем онемела и еле слушалась, но он того не замечал.

— Найди лекаря Гарт, — попросил глухо. Фогин хмуро посмотрел на бледное, с бисеринками пота на лбу лицо девушки, потом в измученные больные от переживания глаза друга и лишь вздохнул:

— Я постараюсь, — и, буркнув Галиган. — Присмотри.

Вновь оседлал лошадь и двинул в чащу.

Лексинант проводил его бодрой улыбкой и, застонав, осел у сосны, зажав рану в боку.

— Плохо? — забеспокоился Галиган, потянувшись за вином.

— Нет, — стиснул тот зубы. — Дай фляжку Орри, пусть жену напоит. Может в себя придет.

Галиган так и сделал.

Как только влага коснулась губ Исвильды, она открыла глаза. Взгляд еще не нашел мужа и девушка с беспокойством зашептала призывая его:

— Орри…

Мужчина тут же сунул фляжку обратно Галиган и приподнял жену, бережно прижал к груди, склоняясь над ней:

— Я здесь, — заверил, нежно оттирая испарину с ее лица. — Все хорошо, я рядом.

— Орри, — прошептала, успокаиваясь.

— Я здесь, малыш, здесь, — коснулся поцелуем лба. И еле слышно застонал — горячий!

— Ты ранен? — услышав его стон, встревожилась девушка.

— Нет. Я в норме.

— Остальные?… Галиган?…

— Тоже.

— Я здесь, Исвильда. Со мной все хорошо, и с Гартом. Лексинант немного ранен, но и он в порядке, — поспешил заверить ее герцог.

Благодарю тебя, Господи, — порадовалась девушка и заплакала, не сдержав слез боли и отчаянья: отчего же она такая невезучая? Вроде живи и радуйся — Орри с ней и все плохое позади, а она возьми да угоди под стрелу.

— Что ты, милая?

— Больно, — призналась, скрывая главное: страх умереть. И так жалко было ей уходить сейчас, когда жизнь, казалось, налаживается, когда преодолев столько препятствий и трудностей нашла свое счастье и любовь.

Больно! — резануло по уху Орри. Конечно, больно, рана-то нешуточная. И как помочь? Черт! — скрипнул зубами в отчаянии.

— Мак, — бросил Лексинант.

— Точно, — вскочил Галиган. Хотел рвануть в лес на поиски, но взгляд упал на измученных товарищей, и герцог затоптался в нерешительности: как можно их оставить? Мало ли кто недобрый явиться, а они беззащитны: Лексинант серьезно ранен, а на руках у Орри умирающая жена и он скорее погибнет, чем ее выпустит.

— Гарт наверняка принесет опийную настойку, — заверил, решив не уходить.

— Поищи, — процедил Оррик, приказывая. Для него муки Исвильды была невыносимей своих, значительнее любых опастностей.

— Нет, — отрезал Галиган. — Я вас не оставлю.

— Сходи в лес и поищи мак! — начал злиться Даган.

— Нет, я сказал, — парировал твердо герцог.

— Щенок! — процедил мужчина и мог бы — придушил.

— Злись сколько угодно, но я вас не оставлю. Глупо бегать по незнакомым местам в поисках мака. Другие могут оказаться ловчее и заглянуть сюда, — покосился на Мелинро, что, скрючившись в путах, лежал на хвое и с ненавистью поглядывал на мужчин.

— Он прав Орри, — бросил Лебрент. — Один из людей Боз все же ушел, и нет гарантии, что он не явиться хотя бы за дружком.

Даган сам это понимал, но что любая опасность, когда любимой плохо? И хоть разорвись — брось все да сходи сам, но Исвильду и на секунду из рук выпустить страшно.

— Потерпи, — попросил ее виновато.

— Да, я… да… не беспокойся, — вцепилась здоровой рукой ему в колет на груди, боясь, что Орри уйдет. Она готова век терпеть — только б он не бросил ее. — Я люблю тебя…

Господи, ну зачем она тебе?! — чуть не взвыл в небо мужчина: разве мало тебе ангелов?! Оставь хоть одного на этой земле!

— Обещай, что будешь беречь себя, — прошептала девушка.

— Буду, — заверил сипло, а по спине мурашки: прощается?

— Присмотри за Галиган…

Мужчина глянул на брата и вздохнул:

— Присмотрю.

— У вас все будет хорошо, и у нас, — склоняясь над ней, заверил Галиган. И светло улыбнулся. — Верь мне. Помнишь, ты сама говорила — главное вера. Ты же знаешь, я почти пророк и знаю что говорю — ты еще подаришь мужу сильных сыновей, порадуешь меня племянниками.

Девушка улыбнулась, представив сына Оррика: как было бы здорово родить ему мальчика.

— А девочку?

— И дочь. Обязательно. Много сыновей и дочерей. Ведь впереди целая жизнь, счастливая и светлая, — и посмотрел в глаза брата. Что ты городишь? — говорил его взгляд. — Любимые не умирают, — прошептал в ответ Галиган. И тон был настолько уверенным и спокойным, что Орри не стал спорить: пусть хоть один безумец будет счастлив в своем безумии.

И прижался лбом ко лбу Исвильды:

— Верь ему, он знает, что говорит.

— Я верю, потому что ты рядом… мне уже не страшно… совсем, совсем…

А взгляд уже туманился, но не от боли и отчаянья — от радости. На душе было светло и тихо, а тело стало легким, словно перышко.

— Поцелуй меня, — попросила еле слышно, и Орри накрыл ее губы, коснувшись их нежно, как лепесток, оторвавшийся от цветка.