Гильермо Дель Торо - Штам. Начало

Эф сильно опоздал со своим звонком. Его, Келли и Зака встреча с доктором Ингой Кемпнер, семейным консультантом, назначенным судом, — встреча, на которую было отведено пятьдесят минут, — началась сорок минут назад. Впрочем, Эф чувствовал даже облегчение, что не сидит в офисе доктора на первом этаже довоенного кирпичного дома в Астории — том месте, где будет принято окончательное решение по делу о попечении.

Сняв трубку, доктор Кемпнер включила в кабинете громкую связь, и Эф бросился на собственную защиту:

— Позвольте мне объяснить… Все эти выходные я занимаюсь чрезвычайной, просто невероятно чрезвычайной ситуацией. Я имею в виду самолет с мертвыми пассажирами в аэропорту Кеннеди. Я ничего не мог поделать.

— Это не первый раз, когда вы не являетесь на встречу, — заявила доктор Кемпнер.

— Где Зак?

— За дверью, в приемной, — ответила доктор Кемпнер.

Значит, она и Келли разговаривают без Зака. Решение уже принято. Все закончилось, даже не начавшись.

— Послушайте, доктор Кемпнер… я лишь прошу перенести нашу встречу на другой день…

— Доктор Гудуэдер, боюсь, что…

— Нет… подождите… пожалуйста, подождите! — Эф ринулся в бой. — Послушайте, я похож на идеального отца? Конечно, нет. Я признаю это. Вот уже несколько очков за честность, правильно? По сути, я даже не уверен, что хотел бы быть «идеальным» отцом и растить скучного стандартного ребенка, который впоследствии, став взрослым, и не подумает изменить мир к лучшему. Но я знаю, что хочу быть максимально хорошим отцом, насколько смогу. Потому что Зак этого заслуживает. И сейчас это моя единственная цель.

— Все говорит об обратном, — ответствовала доктор Кемпнер.

Эф показал мобильнику средний палец. Нора стояла в метре от него. Его распирала злость, но при этом он странным образом чувствовал себя незащищенным и уязвимым.

— Послушайте. — Эф изо всех сил пытался сохранить хладнокровие. — Я знаю, что вам известно, как я переустроил свою жизнь в соответствии со сложившейся ситуацией, переустроил ее ради Зака. Я разместил свой офис в Нью-Йорке именно для того, чтобы постоянно находиться здесь, неподалеку от его матери, с тем чтобы Зак получал пользу от общения с обоими родителями. В обычном режиме я работаю исключительно в положенное время, от и до, у меня строгий график, все дополнительные часы расписаны заранее. В рабочие субботы я беру двойную смену, чтобы получить два выходных за каждый отработанный.

— В эти выходные вы посещали собрание «Анонимных алкоголиков»?

Эф помолчал. Из него словно выпустили воздух.

— Вы что, не услышали, что я сказал? — спросил он.

— У вас не возникало потребности выпить?

— Нет, — проворчал Эф, прилагая невероятные усилия, чтобы не наорать на доктора Кемпнер. — Я не пью двадцать три месяца, и вы это знаете.

— Доктор Гудуэдер, вопрос не в том, кто больше любит вашего сына. В таких ситуациях это даже и не вопрос. Прекрасно, что вы оба так искренне, так глубоко привязаны к ребенку. Ваша преданность Заку очевидна. Однако в вашем случае, как это чаще всего и бывает, вряд ли удастся найти способ предотвратить конкуренцию из-за сына. Предлагая судье мои рекомендации, я буду следовать руководящим принципам, принятым в штате Нью-Йорк.

Эф сглотнул, ощутив во рту горечь. Он попытался прервать доктора Кемпнер, но консультант продолжила:

— Вы не согласились с изначальным намерением суда лишить вас попечения над сыном, вы боролись с ним изо всех сил. И для меня это служит серьезным свидетельством вашей любви к Закари. Вы также значительно изменили собственную жизнь, это очевидно и достойно восхищения. Но теперь мы видим, что вы сами, если угодно, стали для себя судом последней инстанции. И сами вынесли себе вердикт — именно в тех формулировках, которые мы используем для решения вопроса о попечении… Вопрос о лишении вас прав на свидания с сыном, конечно же, не стоит…

— Нет, нет, нет, — забормотал Эф, как водитель, внезапно увидевший, что в него вот-вот врежется встречный автомобиль. Это было то же чувство беды, которое не отпускало его все выходные.

Эф попытался мысленно вернуться во вчерашний день: они с Заком в его квартире… едят китайскую еду… играют в видеоигры. Их ждали такие длинные выходные. Как же ему тогда было хорошо! А сейчас — просто какой-то перебор…

— Я хочу сказать, доктор Гудуэдер, что не вижу смысла в продолжении наших консультаций, — подвела итог доктор Кемпнер.

Эф повернулся к Норе — та внимательно посмотрела на него и мгновенно поняла, что происходит.

— Вы, конечно, можете объявить мне, что все кончилось, — прошептал Эф в мобильный телефон. — Но на самом деле ничего не кончилось, доктор Кемпнер. И не закончится никогда. — С этим он отключил связь.

Эф отвернулся, зная, что Нора в этот момент особо уважает его чувства и не будет пытаться утешать, сочувственно заглядывая в лицо. Он был благодарен ей за это: на его глазах выступили слезы, и Эф не хотел, чтобы Нора их увидела.

Несколько часов спустя в подвальном морге Управления главного судебно-медицинского эксперта на Манхэттене доктор Беннетт заканчивал свои дела после очень долгого рабочего дня. Ему бы валиться с ног от усталости, однако на самом деле он был просто зачарован происходящим. Творилось нечто невероятное. Здесь, прямо в этом зале, переписывались привычные, такие, казалось бы, надежные правила смерти и разложения. Весь этот балаган выходил за пределы устоявшихся медицинских представлений, за пределы самой человеческой биологии… Может быть даже, они вторглись в область Чуда.

Как и планировалось, он приостановил все вскрытия до утра. Наверху продолжалась какая-то другая работа, судебно-медицинские следователи трудились в своих кабинках, но морг находился в полном распоряжении Беннетта. Он заметил кое-что еще во время визита специалистов из ЦКПЗ, кое-что, связанное с образцом взятой им «крови» — той самой переливчатой беловатой жидкости, которую он собрал в банку. Беннетт спрятал ее в одном из кулеров, предназначенных для хранения образцов тканей, поставив за другие банки и пробирки, — как последний, годный еще десерт, скрываемый от чужих глаз в холодильнике общего пользования где-нибудь в больнице.

Беннетт достал банку, свинтил с нее крышку, сел на табуретку у рабочего столика, что стоял рядом с раковиной, поставил сосуд перед собой и уставился на жидкость. Через несколько секунд поверхность белой «крови» — ее объем составлял около ста семидесяти миллилитров — пошла рябью. По телу Беннетта пробежала дрожь. Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, поразмыслил над тем, что можно сделать дальше, и снял с полки еще одну банку, только пустую. Наполнив ее таким же количеством воды, Беннетт поставил вторую банку рядом с первой. Ему нужно было убедиться, что рябь не вызвана какими-либо вибрациями — например, от проехавшего мимо морга грузовика или чего-нибудь еще.