Dok - Ночная смена

- Да ладно, Доктор - вмешивается и Серега - оно же слабоалкогольное. Ну, угостили ребята, что такого-то?

- Парни, нам сейчас только панкреатиты заиметь. Я серьезно - не надо это пить.

- Да слыхали, алкоголь - яд. Доктор - какая тебя муха укусила?

Так. Действительно, наехал как трамвай. А тут у всех нервы. Вздохнуть - выдохнуть и можно говорить. Поехали.

- Это не алкоголь...

- Слыхали. Это пойло - отрава. Дальше-то что?

- Извините. Я погорячился. Дело в том, что эта хрень сделана по принципу 'качелей', как это называется у наркоманов и представляет собой не только алкогольный коктейль, что не очень страшно в принципе, а фармацевтический коктейль, что хуже. Это когда несколько препаратов даются одновременно, и никто не скажет, как это сработает. Здесь - алкоголь и кофеин. Это антагонисты, вообще-то. Бьет-то оно по печени, поджелудочной и мозгам добротно, только надо ли это нам?

- Хочешь сказать, что это хуже водки?

- Если водка не паленая - то хуже. Чтоб от водки получить панкреатит - надо постараться. А это - как специально заточено.

- Но написано же - слабоалкогольное.

- А 'ерш' - слабоалкогольный или нет?

- Сравнил, то ж - 'ерш'!

- Дык и сравнил - тоже коктейль - то есть смесь - и по градусам - таки слабоалкогольный. А по отвалу башки?

- По отвалу башки - сильно, да.

- Так тут тот же принцип - газировано, чтоб всасывалось лучше, 'качели' - то есть одномоментный ввод релаксанта и стимулятора - я уж не говорю о всякой химии типа красителя и консервантов, тоже печени подарочек.

- И прямо так вредно?

- Ну, на Западе такого 'молодежного' пойла нет. Было, но запретили. Показатель? - Возможно.

- А для меня больший показатель, что коллеги из Джанелидзе говорили, вал идет панкреатитов у молодых совсем пациентов - да и на вскрытии - печенка у современных двадцатилетних - как у сорокалетних. Это для меня тоже показатель.

- Ладно, не такое пили. От одной не развалимся.

- И еще раз напомню - нам сейчас панкреатиты лечить сложно будет. И цирроз - тоже.

- Да поняли. Поняли...

- И нестояк еще до кучи!

- Ох, поняли... Хватит уж, а?

Общее собрание - или митинг - начался даже чуть раньше. Как я понимаю, собрались если и не все, то многие. Толпа жужжала, как большой рой пчел. Во всяком случае, так было слышно из нашего салона. Вместо трибуны использовали нашего 'Найденыша'.

Пока мы собирались в толще толпы началось какое-то движение - как оказалось кому-то били морду. Но за помощью ко мне никто не обратился, так что я и не понял - что там было такое. Наверное, отголоски разборок родителей с протестантами.

На БТР залез Овчинников. Голос у дядьки поставлен хорошо, не особо надсаживаясь, командир изложил вкратце ситуацию:

- Петропавловцы и петропавловки! У нас осажденная Крепость, каждый человек на счету, требуются общие усилия и потому от каждого, кто в Крепости находится, требуется полная самоотдача. Иначе не выживем. Поэтому безделье и всякое вредительство, снижающее нашу обороноспособность - является преступлением. Личной угрозой каждому.

Перед гарнизоном ставится вопрос - выгнать из Крепости трех типов, от которых пользы нет, а вред - есть? Работать не хотят, хотят Власти. При этом провалили самую простую задачу - и с большими потерями. Мало того, вчера один из их компании напал на медсестру в медпункте с целью изнасилования, за что и был убит.

Вот эти субъекты.

(На БТР поднялись двое уже виденных мной утром - и Друг Покойного. Поднялись даже где-то спокойно. Не знаю, то ли Михайлов пообещал им всяческих чертей в случае сопротивления, то ли пока не понимают, что дело идет к концу. Раньше-то еще и не такое сходило с рук...)

- Я требую, чтобы нам также дали слово! - голос у Друга Покойного тоже отлично поставлен.

- Наговорились, хватит - обрезает стоящий внизу Михайлов.

- Нет времени на дебаты. Сейчас те, кто считает, что выгонять этих дармоедов не надо - встает сюда, за БТР. Если таковых наберется больше половины - останетесь тут. Если меньше - вам в Никольские ворота - ну или в Иоанновские. - Овчинников спокоен как сидящий в Зоомузее Березовский мамонт.

- Я требую, чтобы хоть видимость законности была соблюдена!

- Будет соблюдена законность. Не видимость ее. Мы всего - навсего выгоняем вас оттуда, где вам не нравится. Как это делали в демократических Афинах. Вы при этом не являетесь гражданами Петропавловской крепости, никаких оснований для вашего нахождения здесь нет - и по правилам за хулиганство и неподобающее поведение сотрудники Заповедника имеет право выставить вас вон.

Тем временем из толпы выходят люди. Набирается неожиданно сотни три.

Но по сравнению с остальными - это очень немного.

Не половина.

Дальше правозашитник пытается что-то прокричать, но его ловко сдергивают с брони. В скором времени всех троих тащат мимо нас - в ворота.

Тут происходит задержка. У ворот лежит жердь, к которой привязан упокоенный вчера Надеждой деятель.

- Покойничка своего захватите - для достойных похорон - удовлетворенно говорит Михайлов.

- И не вздумайте в Неву выкидывать - тут вам не Ганг - добавляет полный мужик - он как раз в день нашего прибытия сюда отводил женщин в тюрьму.

- А если мы откажемся? - нагло спрашивает один из троих остракизнутых.

- Я рассказал этому парню, что вы назвали его обезьяной. - Михайлов показывает на казаха - пулеметчика, который с непроницаемой физиономией наблюдает за всем этим сверху.

- И что? Расстреляете нас, сволочи?

- Нет. Он вам прострелит по одной ноге каждому. И если не уберетесь быстро - прострелит и другую. А потом руки. Он знаете неторопливый. Но меткий. Хотите попробовать?

- Оружие нам дайте!

- Уже давали. Результат известен. Ничерта вы не получите!

- Минутку! - к группе подошел тот самый дылда - омоновец, который Дункан.

В руках у него швабра с какой-то гнусной тряпкой.

Что особенно удивляет - наиглупейшее выражение его лица.

- Эта, вы покойному кем приходитесь - вдовой или вдовцом?

- Что за издевательство!?

- Эта, никакого издевательства. Просто вам по наследству - вот штанишки покойного причитаются. И можете швабру взять - все какое - никакое оружие. Глядишь еще и станете людьми, по примеру дарвиновской обезьяны.

Правозашитник плюет нам под ноги.

- Мы вернемся! И вы еще горько пожалеете, быдло, мразь...

- Еще слово - и я тебя прострелю - серьезно и как-то очень убедительно говорит Михайлов.

Фонтан затыкается. Трое, взяв жердь с трупом, идут в ворота.

Следом проходят двое автоматчиков из службы безопасности Заповедника.

Толпа начинает расходиться.

Ворота закрываются.

Концерт окончен.

- Самое паршивое, что они действительно вернуться - задумчиво говорит Михайлов.

- Это - вряд ли - отвечает ему Дункан.