Стефани Майер - Полуночное солнце

Это было и правдой, и ложью. Наиболее эгоистичная часть меня парила в ликующем полёте от осознания того, что я был нужен ей, также как она мне.

— Это не правильно! Так нельзя! Я опасен, Белла. Пожалуйста, пойми это.

— Нет, — она упрямо надула губы.

— Я не шучу! — Внутри меня шла битва: с одной стороны, я отчаянно желал, чтобы она вняла предупреждениям, а с другой — также отчаянно желал не давать больше никаких предупреждений. Моя борьба с самим собой была так жестока, что слова, вырывавшиеся из моей глотки, были похожи на рычание.

— Я тоже не шучу, — настаивала она. — Я тебе уже сказала — мне всё равно, что ты собой представляешь. Слишком поздно.

Слишком поздно? На одну бесконечную секунду мир стал чёрно-белым. В моей памяти всплыла картина: Белла, беспечно спящая на солнечной лужайке, и наползающие на неё тени, неотвратимые, жестокие, неумолимые... Они украли розы с её щёк и затянули её во мрак.

Слишком поздно? Теперь я вспомнил видение Элис: багровые, налитые кровью глаза Беллы бесстрастно смотрят на меня. В них не отражаются никакие чувства... Но я твёрдо знаю — она ненавидит меня за это будущее. Ненавидит за то, что я украл у неё всё — и жизнь, и душу. Нет, не может быть слишком поздно!

— Никогда так не говори, — прошипел я.

Она уставилась в окно, снова закусив губу. Руки её сжались в кулачки. Дыхание оборвалось.

— О чём ты думаешь? — Я отчаянно хотел знать!

Она потрясла головой, не глядя на меня. Я увидел, как на её щеке что-то блеснуло, будто кристалл.

В моих глазах потемнело. — Ты плачешь?

Я сделал ей так больно, что она расплакалась.

Она смахнула слезы тыльной стороной ладони.

— Нет. — Надлом в голосе выдал её нехитрый обман.

Подчиняясь какому-то давно забытому инстинкту, я протянул к ней руку. В это мгновение я чувствовал себя больше человеком, чем когда-либо. И вдруг вспомнил, что я… не человек. И лучше держать свои руки от неё подальше.

— Прости, мне так жаль, — сказал я, стиснув зубы. Мне никогда не удалось бы донести до неё всю глубину моих сожалений. Я сожалел обо всех глупых ошибках, которые совершил. Просил прощения за свой бесконечный эгоизм. Просил прощения за то, что она была настолько неудачлива, что разбудила во мне первую, трагическую любовь. Я просил прощения даже за то, над чем не имел власти — например, о том, что оказался тем чудовищем, которое злой рок в самом начале выбрал на роль её убийцы.

Я глубоко вдохнул — и мой организм тут же среагировал на запах в машине неподобающим образом. Я проигнорировал очередной приступ жгучей жажды и постарался взять себя в руки.

Надо сменить тему, подумать о чём-то другом. Какое счастье, что мой интерес к этой девушке был неистощим. Всегда был какой-нибудь вопрос, требующий ответа.

— Скажи мне кое-что, — сказал я.

— Да? — спросила она голосом, всё ещё хриплым от слёз.

— О чём ты думала сегодня вечером, когда я выехал из-за угла? Я не мог понять выражения на твоём лице. Ты как будто и не была слишком напугана, скорее, сосредоточилась на чём-то очень серьёзном. — Я вспомнил её полное решимости лицо, стараясь забыть, через чьи глаза я его видел.

— Пыталась вспомнить, как вывести из строя напавшего. — Её голос звучал уже немного яснее. — Ну, знаешь, самозащита, всё такое... Собиралась впечатать его нос в его же башку. — Самообладания ей хватило не надолго — под конец её голос исказился от ненависти. Она не преувеличивала, в её ярости разозлённого котёнка сейчас не было ничего комичного. Я так и видел её хрупкую фигурку — стекло, обтянутое шёлком, — теряющуюся в тени её противников — здоровенных парней, громоздких монстров в человеческом обличии. Во мне опять начала закипать ярость.

Я едва не застонал.

— Ты собиралась с ними драться?! — Её инстинкты были убийственны — для неё самой. — А как насчёт того, чтобы руки в ноги и бежать?

— Я же падаю на каждом шагу, куда там мне ещё бегать... — застенчиво сказала она.

— А кричать не пробовала?

— Как раз горло прочищала.

Я скептически покачал головой. И как ей удавалось оставаться в живых до приезда в Форкс?

— Ты была права, — мрачно сказал я. — Пытаться уберечь тебя от твоей судьбы — то же самое, что идти с перочинным ножичком против танка.

Она вздохнула и посмотрела в окно. Потом оглянулась на меня.

— Мы увидимся завтра? — внезапно спросила она.

Ну что ж, раз уж я шагаю по дороге в ад, могу, по крайней мере, получить удовольствие от прогулки.

— Конечно, мне ведь тоже надо сдавать сочинение. — Я улыбнулся, отчего мне самому сделалось хорошо. — Я займу тебе место за ланчем.

Наши сердца повели себя необычно: её — живое — затрепетало, а моё — мёртвое — неожиданно потеплело.

Я остановился у дома её отца. Белла не выказала ни малейшего желания выйти из машины.

— Ты обещаешь , что придешь завтра? — настаивала она.

— Обещаю.

Как так получалось, что поступая вразрез со своей совестью, я был так безоблачно счастлив? Безусловно, что-то в этом мире неладно.

Она удовлетворённо кивнула и принялась стаскивать с себя мою куртку.

— Оставь себе, — поспешно остановил я её. Мне хотелось, чтобы у Беллы осталось что-то от меня. Талисман, как та крышка от бутылки, что была сейчас в моем кармане… — Ты же осталась без куртки назавтра.

Но она протянула её мне, печально улыбнувшись.

— А как я объясню Чарли?

Да, это проблема. Я улыбнулся: — Верно.

Она взялась за дверную ручку и остановилась. Ей не хотелось уходить, также как и мне не хотелось отпускать её.

Оставить её без защиты хоть на короткое время?..

Питер и Шарлотта давно были в пути, наверняка, уже миновали Сиэттл. Но всегда могут найтись и другие. Этот мир никогда не будет безопасным местом для любого человека, а для неё он, похоже, был гораздо опаснее, чем для других.

— Белла? — Я был удивлён, сколько удовольствия мне доставило просто произнести её имя.

— Да?

— Ты не могла бы мне кое-что пообещать?

— Да, — легко согласилась она, но глаза её насторожённо сузились, будто она заранее придумывала причину для возражения.

— Никогда не ходи в лес одна, — предупредил я её, гадая, не пустится ли она в возражения.

Она озадаченно хлопнула ресницами: — Почему?

Я подозрительно вгляделся в дышащий опасностью мрак. Отсутствие света не являлось проблемой ни для мои х глаз, ни для глаз другого, подобного мне охотника. Темнота ослепляла только людей.

— Я не всегда являюсь самым опасным существом там, во тьме, — сказал я. — Дальнейших объяснений, пожалуйста, не требуй.

Она задрожала, но постаралась успокоиться и даже улыбнулась мне:

— Как скажешь.

Её дыхание коснулось моего лица, такое сладкое и ароматное.

Я мог просидеть так всю ночь, но ей нужно спать. Два равных по силе, но разнонаправленных желания боролись во мне: я хотел, чтобы она была со мной и хотел, чтобы она была в безопасности.