Ричард Матесон - Завершающий штрих

Холлистер стоял на балконе за дверью, наблюдая, как они занимаются любовью. Его дыхание вырывалось в темноту облачками белого пара. Пальцы рук в серых перчатках непрерывно сжимались, чтобы поддержать кровоток. Ночной воздух, казалось, насквозь пронзает плоть и языками тумана расползается по костям.

А в спальне Рекс Чаппел лежал на кровати со своей женой. На Рексе были лишь штаны от пижамы, на Аманде — прозрачная черная ночная рубашка. У Холлистера комок застрял в горле, когда он увидел, как ее тело отвечает на ласки мужа. Он стиснул зубы, лицо, скрытое тенью фетровой шляпы, побелело. «Уже недолго осталось», — сказал он самому себе. Губы растянулись в недоброй улыбке.

Чаппел теперь снимал с Аманды ночную рубашку. Она томно села на кровати, подняв руки, пока он стягивал рубашку с тяжелых грудей, тянул вверх, открывая зардевшееся, улыбающееся лицо, золотистую россыпь волос, руки цвета слоновой кости, длинные пальцы с алыми ногтями.

Ночная рубашка темной птицей приземлилась на пол. Аманда упала на спину, раскинув руки, сжимая пальцы, словно в призывной мольбе. Чаппел распустил завязку на штанах. Они соскользнули вниз по мускулистым ногам. Аманда, извиваясь, подалась назад, перебираясь на подушки. Холли© Перевод Е. Королевой. стер видел, как ее затвердевшие груди резко поднялись и упали. Он увидел, как Чаппел начал склоняться над жаждущим телом, увидел, как она изогнулась дугой, жадно стремясь ему навстречу. «Пора», — решил он. С перекошенным лицом он приоткрыл балконную дверь и вынул из кармана пистолет.

Раздались едва слышные хлопки, когда из дула с глушителем прямо в спину Чаппела вылетело шесть пуль.

Холлистер медленно ехал по городским улицам. Пистолет, с привязанным к нему дополнительным грузом, покоился на дне реки. И Аманда его не увидела. Прижатая к кровати весом мертвого тела, она не стала свидетельницей его бегства. Он вне подозрений. Пусть только попробуют его обвинить.

Вот, к примеру, какой у него мотив? Чаппел был его подчиненным. Человек в положении Холлистера просто не мог желать ничего, что было у Чаппела. За исключением, разумеется, Аманды, но это и в голову никому не придет. Они ведь редко встречались, а когда встречались, он ни словом, ни взглядом не выдал, что хочет ее. Холлистер испустил вздох облегчения. Все-таки вечер выдался замечательный. Идеальное убийство в идеальный момент времени, ведущее к идеальному результату.

Теперь что касается завершающего штриха. Вернуться в дом Чаппела, когда Аманда немного оправится от первого потрясения. Позвонить в дверной звонок и спросить, как там срочная работа, которую он поручил Чаппелу сегодня днем, готова ли уже. Ошеломляющий ответ, потрясенные соболезнования. Приступ дикого восторга при виде помертвевшего лица Аманды, потому что и ее он тоже презирает. Он ощущал к ней только лишенное любви грубое вожделение. Когда придет время, он возьмет ее с тем же нахальством, с каким забрал жизнь ее мужа.

Холлистер улыбнулся. Наконец-то, спустя долгое время, он может хладнокровно думать о Рексе Чаппеле. Он ненавидел Чаппела с того дня, когда тот пришел на работу в корпорацию «Холлистер и Вэар», ненавидел, потому что у Чаппела было все, чего не было у Холлистера: молодость, красота, хорошие манеры. Вечер, когда на корпоративном обеде он увидел Аманду, стал для него последним ударом; этот человек и без того обладает всеми качествами, каких он лишен, однако такая прекрасная и чувственная женщина — это уже чересчур. В тот же вечер он понял, что ради собственного душевного здоровья он обязан уничтожить их отношения и их самих.

Но вот как? Убийство поначалу казалось совершенно неприемлемым. Однако со временем все больше выявлялась его привлекательность, подкрепленная логическими доводами. Он не сможет отбить Аманду у красивого, обаятельного мужа. Не может он надеяться и разрушить карьеру Чаппела. В лучшем случае тот уволится и найдет себе другую работу. В худшем — живой ум Чаппела придумает что-нибудь похитрее его собственных интриг. Нет, физическое уничтожение неизбежно, потому что все прочие достоинства затмевала мужественность Чаппела. Разве может быть лучшая месть, чем истребить эту мужественность в самый миг ее торжества?

И вот теперь она истреблена, и все остальное просто: сначала уход на задний план. Затем ненавязчивые знаки внимания, случайное задумчивое присутствие, доступное плечо, на которое можно опереться в тяжелые времена. Постепенное вторжение, пока в один прекрасный день не возникнет рабская зависимость от него, после чего Аманда, упав, уже не найдет руки, которая снова ее поднимет.

Часы на приборной доске показывали двадцать минут двенадцатого, когда он притормозил перед домом Чаппелов. С момента убийства прошло почти два часа. Достаточно времени, чтобы бесполезную плоть увезли и полицейские задали все свои вопросы. Холлистер обошел машину и прошагал по дорожке к дому. Легко нажал на кнопку звонка, раздался звон колокольчика. Удивительно, до чего он свободно себя чувствует, разумеется, потому, что Чаппел мертв. Застрелить этого проклятого Адониса было все равно что скинуть с плеч тяжкий груз.

Дверь открылась, и Аманда предстала перед ним в алом халате, ее лицо казалось осунувшимся и безжизненным. «Дорогая, что случилось?» — сформировался вопрос в голове Холлистера. Он отмел его прочь. Покажется подозрительным, если он что-нибудь заметит. Он вежливо прикоснулся к краю шляпы.

— Прошу прощения, что беспокою вас в такой поздний час, — сказал он. — Но, боюсь, мне необходимо просмотреть бумаги, которые я сегодня дал мистеру Чаппелу. Понимаете, эти документы для очень важного клиента, и… — Пока он говорил, его глаза выискивали в ее лице следы скорби.

— Входите, — сказала Аманда. Шурша шелком, она отступила назад, и Холлистер, сняв шляпу, вошел внутрь.

— Я помогу вам раздеться, — сказала она.

— Что ж, э… — Холлистер разыграл нерешительность. — Мне на самом деле не стоит…

— Прошу вас, — сказала она.

Все шло даже лучше, чем он надеялся. Холлистер прошел в гостиную, Аманда повесила его пальто и шляпу и последовала за ним.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросила она.

Он кивнул.

— Как вы добры, — сказал он. — Немного скотча с водой. — И он снова взглянул ей в лицо, но оно было совершенно непроницаемым. Он-то надеялся на рыдания, слезы, истерику.

Ну что ж, он мысленно пожал плечами. Это ведь тоже реакция, в некотором смысле даже более мощная. Смерть Чаппела потрясла ее настолько, что она оцепенела. «В высшей степени удовлетворительно», — решил Холлистер. Он с улыбкой опустился на диван и скрестил ноги в безупречно чистых полосатых брюках.