Хилари Бэйли - Невеста Франкенштейна

За этим последовала тишина, которую нарушила только миссис Джакоби.

— Сдается мне, вы женщина достойная и здравомыслящая. Мне очень стыдно за наше вторжение, но внезапное исчезновение Марии нас так расстроило. Извините, что мы с мистером Мортимером ворвались сюда в столь ранний час.

— Благодарю за лестные слова в мой адрес и принимаю ваши извинения, — сказала миссис Доуни. — Но они ни сколько не объясняют вашего здесь присутствия.

— Никто, скажу я вам, не знает Марию Клементи так, как я! — страстно воскликнула миссис Джакоби. — Это самое злобное, самое аморальное существо, которое когда-либо ступало на эту землю. Пойдем, Габриэль. Мы напрасно сюда пришли. Мария ушла к Франкенштейну. Разве я не говорила тебе, что ее никто не похищал? Мистер Гуделл не может нам ничем помочь. Мы должны ехать на Чейни-Уолк и сами все уладить.

Поспешно извинившись за непрошенное вторжение, пара эта удалилась так же поспешно, как и вошла, оставив Хьюго и Люси, Корделию и миссис Фрейзер, обратившими взгляды друг на друга, в полнейшем недоумении.

— Здесь мы ничего не можем поделать, — решительно заявил Хьюго. — Женщина эта приехала к Франкенштейну, тот ее принял. Так что же теперь об этом говорить? Люси, нам пора ехать. Миссис Доуни, боюсь, сегодняшний день у вас начался не очень-то весело. Я чрезвычайно благодарен вам за гостеприимство.

— Нет уж, моя дорогая! — сказала Корделия, обращаясь к Люси Фелтхэм. — Может, мистер Фелтхэм и собрался увезти вас голодной из дома, в котором у вас есть возможность спокойно позавтракать и привести себя в порядок, только я этого не допущу. Вы должны съесть яйцо и выпить чего-нибудь погорячее. И поверьте, немного горячей воды в ванной и одеколон подействуют на вас успокаивающе. И пока вы будете всем этим заниматься, моя служанка приготовит вам еду в дорогу, а наши джентльмены смогут сходить к члену городского магистрата и изложить ему обстоятельства дела относительно того слабоумного человека. — И конечно же, она не могла не добавить, исключительно для меня: — А что касается этой мисс Клементи, так вы только что все о ней услышали от ее собственной компаньонки — оплачиваемой компаньонки, заметьте.

В итоге нас, мужчин, выпроводили из дома, чтобы мы не мешали дамам собираться в дорогу. Миссис Фрейзер — что вполне естественно — изнывала от любопытства и тщетно пыталась понять, что же могли означать события сегодняшнего утра. По дороге к дому мистера Уортли Хьюго заявил:

— Эта ваша миссис Доуни — женщина с характером. — С ней не пропадешь…

Однако я на это ничего не ответил.

У мистера Уортли я сделал заявление о том, что имею основания подозревать, будто человек, проживающий на причале в Челси, располагает информацией, касающейся обстоятельств смерти миссис Франкенштейн и ее ребенка, и может оказаться соучастником преступления. Хьюго подтвердил мое заявление, и Уортли направил людей для задержания подозреваемого. Позже я узнал, что тот еще ночью ушел из своего логова в неизвестном направлении. Когда его сослуживцы пришли утром на работу, они не обнаружили на месте ни самого великана, ни его скудных пожитков.

Но как же счастлив я был всю следующую неделю! Как хорошо мне было безо всех этих мрачных мыслей, тайн, ужасов и сомнений! И хотя в это мало кто может поверить, но я честно признаюсь вам: те нежные чувства, которые питал я к Корделии, позволили мне отбросить все мрачные мысли, тем более что и у самой Корделии нежные чувства ко мне разрастались с каждым днем. Такое время выпадает на нашу долю нечасто, а потому оно нам особенно дорого.

А поскольку я теперь был признан поклонником, Корделия, хоть она и выросла в семье со свободными взглядами, считала невозможным жить вдвоем в доме с человеком, который вскоре должен стать ее мужем. Либо мне следовало переехать, либо с нами должна оставаться миссис Фрейзер. И так как у последней не было особо серьезных причин немедленно возвращаться домой, она решила остаться. Нет ничего удивительного в том, что, будучи влюблен, причем взаимно, я был настолько счастлив, что смог запросто выбросить из головы все мрачное и неприятное. Мы говорили о наших планах, о поездке ко мне домой в Ноттингем. Я начал уже забывать страшные и запутанные обстоятельства дела Виктора Франкенштейна (со стороны которого в течение всего этого периода не было никаких вестей, а также заверений в том, что наши дружеские отношения по-прежнему в силе). Вспоминая иногда об этом деле, я уверял себя, что оно закончилось. Увы! Этому не суждено было случиться. Ужасные новости не заставили себя долго ждать…

Стоял февраль. Однажды утром к нашему дому подъехал член городского магистрата мистер Уортли, прервав мою работу над словарем, и сообщил кошмарную новость.

По его словам, Виктор Франкенштейн лежит сейчас в крайне тяжелом состоянии, он находится на грани между жизнью и смертью. Ранним утром, за день до этого, его нашли в его собственной гостиной с открытой колотой раной, нанесенной, казалось, человеком невменяемым. В той самой длинной, мрачной комнате, из окна которой я когда-то увидел наблюдавшего за домом человека. Окно комнаты было разбито точно так же, как в ночь убийства Элизабет Франкенштейн. Однако на этот раз на лужайке, на свежем снегу, остались четкие, огромные и несколько необычные следы ног, говорившие о присутствии здесь хромавшего человека невероятно большого роста.

Уортли добавил еще один страшный факт: следы, свидетельствовавшие о пребывании человека, остались и в домике садовника. Внутри домика обнаружили сваленную в кучу одежду, которая взята была из дома Виктора, — что-то типа спального места. Там же находилось и изодранное в лохмотья черное пальто. Кругом валялись засохшие остатки пищи, стояла даже тарелка, которую вынесли из дома Виктора. Ясно, что кто-то жил в этой избушке и выносил все необходимое из жилища Франкенштейна. Мистер Уортли не сомневался, что именно этот человек пролез в дом и едва не убил Виктора. Не сомневался он и в том, что этот сумасшедший и являлся тем самым чудовищем, о котором я ему когда-то сообщил.

— Пока мои люди разыскивали этого преступника, — с горечью заметил Уортли, — он был в таком месте, в котором никому бы и в голову не пришло его искать, — в непосредственной близости от своей жертвы. Он и не помышлял о бегстве. Совсем наоборот — расположился поближе к человеку, которого собирался убить.

Я был в ужасе от произошедшего и сказал, что хочу сейчас же пойти к Виктору.

— Тут есть еще одна вещь, — сказал Уортли, испытывая некоторую неловкость. — Когда слуги подняли тревогу и обнаружили вашего друга в луже крови, с ним оказалась дама — та самая немая леди. Она не выпускала его из своих объятий. Наверное, она до сих пор там.