Алексей Атеев - Мара

– Выпей.

Валера тупо взглянул на него, не понимая, о чем речь.

– Все было тут, – прохрипел он, – все… Мельница, шторы, шахматы, а главное… Главное – картины. И ничего нет.

– И не было, – сказал Боря.

– Как не было?! Украли!

– Но зачем красть все подряд? Я понимаю, если бы взяли только картины. Но все подчистую?.. Ты посмотри, какой в комнате порядок. Если бы тут была куча старья, наверняка остались бы какие-то следы.

Десяткин бросился осматривать комнату. Ползал по полу, тыкался носом в тахту и стулья, но напрасно – ни малейших признаков того, что в комнате что-нибудь лежало.

Наконец Валера поднялся на ноги и встал посреди комнаты, словно соляной столб. Глаза его уставились в одну точку; в этот момент он и впрямь походил на умалишенного. Да и было от чего сойти с ума. Ведь вещи лежали в комнате… Он осматривал их не один раз и мог бы описать каждую. Скажем, кофейную мельницу он изучил до мельчайших подробностей. А картины? Он даже помнил трещины и сколы на рамах. Стоило только закрыть глаза, и картины всплывали в памяти во всех подробностях.

Наконец Десяткин очнулся и посмотрел на Борю. Почему он проявляет к нему столько сочувствия? Из человеколюбия? Или все-таки за этим стоит тщательно разработанный и осуществленный план? Но для чего? К чему нужны такие сложности? Нет, здесь что-то не то… К тому же нигде нет ни малейших признаков того, что в квартире побывали грабители. Даже если они и украли находившиеся в комнате вещи, то, похоже, после тщательно вымыли пол и все пропылесосили. Но ведь это ни в какие ворота не лезет…

Может быть, Боря прав, и он стал жертвой галлюцинации? Но кому нужно доводить его до сумасшествия? И главное – зачем?

Десяткин безнадежно махнул рукой и медленно вышел из комнаты. Боря последовал за ним.

Десяткин сел на неприбранную постель, взял чашку с уже остывшим чаем и одним глотком осушил ее.

– Так я пойду? – осторожно спросил Боря.

– Постой. Помоги мне разобраться, раз уж начал.

– Хорошо. Давай попробуем вместе восстановить ход событий. С чего все началось?

– Несколько дней назад ко мне явился старик этот, Флегонтыч-Ферапонтыч, я его так называю, и сообщил: мол, ему какой-то пьянчуга рассказал о деревне Чернотал, в которой будто бы имеются ценные старинные вещи. На следующий день я отправился в этот самый Чернотал…

– Погоди, – перебил Боря. – Что это за старик, как его настоящая фамилия?

– А ты разве не знаешь, про кого я говорю? Ведь он и к тебе ходит.

– Опиши его, пожалуйста?

– Лет шестидесяти пяти, невысокий, полноватый, лицо типичного пьяницы: красноносый, глубокие морщины, большая лысина. Якобы бывший учитель истории.

– А фамилия какая?

– Фамилия? Да вот, не спрашивал я его фамилию… Ни его, ни других подобных типов.

– И зря. Я, например, всегда интересуюсь и обязательно записываю, у кого что купил или кто на что навел.

– Так это ты… Постой-постой… Вчера он мне называл свою фамилию. Возле речки. Так-так-так, кого-то я тотчас представил… Ах ты!.. Еще об армии подумал… О! Вспомнил! Горохов! Его фамилия – Горохов. У нас в части командир полка был Горохов. Точно.

Боря достал из кармана пиджака записную книжку и полистал страницы.

– Среди моих знакомых такого нет, – сообщил он.

– Мало ли что, думаешь, твои клиенты называются своими настоящими именами?

Боря пожал плечами.

– Возможно, ты и прав. Но что из этого следует?

– Следует только одно, – твердо сказал Десяткин. – Нужно довести дело до конца, пусть это даже грозит… – он запнулся, – грозит безумием, смертью, наконец. Я не остановлюсь, другого выхода нет.

– Ну уж… Неужели прямо так? – почему-то хмыкнул Боря.

– Но надо же что-то делать… Сколько сейчас времени?

– Одиннадцать.

– Так вот. Я сажусь в свою «коросту» и двигаю…

– Куда?

– Дураку понятно. В Чернотал.

– Но что это даст?

– Не знаю, что даст. Во всяком случае, выясню, посещал ли я в действительности эту проклятую деревушку.

– Резонно, – поразмыслив, заявил Боря.

– Ничего другого я пока придумать не в силах.

– Можно, я с тобой?

– Нет, старичок. Стоит ли тебе в это впутываться? Давай уж я сам…

– А может, все-таки…

– Не надо. На мне висит, мне и распутывать. Уж ты прости… – Десяткин поднялся со своего ложа. – Пойду подкреплюсь…

– Да как же, – удивился Боря, – у тебя же нет аппетита?

– Это верно, – вздохнул Десяткин, – придется пересиливать себя… А куда деваться? Дорога дальняя…

– Может быть, все-таки прихватишь меня?

– Нет! Уж позволь мне самому разобраться.

Разговор как-то сам собой увял. Боря поскучнел, возбуждение его пропало. Он нехотя поднялся, пошел было к двери, потом обернулся:

– Желаю удачи, надеюсь, все будет хорошо.

Десяткин молча кивнул.

Дверь за гостем захлопнулась. Наш герой в который уж раз подошел к холодильнику и распахнул дверцу… Достал палку копченой колбасы, повертел в руках, зачем-то понюхал… Потом сунул на прежнее место. Колбаса вызывала отвращение. Взгляд его упал на банку с куском брынзы. Брынза лежала в холодильнике давно, и на ней явственно проступали зеленоватые пятна плесени. Валеру чуть не стошнило. Он поспешно захлопнул дверцу холодильника и выскочил на улицу. Верная «копейка» безропотно дожидалась у подъезда. Наверное, так же некогда Росинант дожидался своего Дон Кихота. Десяткин «запрыгнул в седло» и рванул «с места в карьер». Куда он мчался? Зачем? Он и сам толком не знал. Но нужно было наконец-то разобраться, поставить точку…

Из города он выехал как-то совсем незаметно. Последние окраины остались за спиной, и машина мчалась в чистом поле. Ветер со свистом задувал в полуопущенное окно, но, несмотря на это, было нестерпимо душно, словно кто-то нарочно откачивал из машины воздух.

Дорога, по которой мчался мужественный антиквар, на сей раз была запружена транспортом. Казалось, все жители города, во всяком случае, те, кто имел автомобили, сорвались с места и рванули в поля и кущи.

«Какой сегодня день? – попытался вспомнить Валера. – Наверное, суббота… Вот все и кинулись на природу». Он принялся считать дни недели, прошедшие с начала его приключений, но никак не мог сосредоточиться. Выходил то вторник, то четверг, но никак не суббота. «Ну и черт с ним!» – плюнул Валера и еще сильнее надавил на педаль газа. Машина понеслась с такой скоростью, будто это была не старая, пусть и ухоженная, «копейка», а спортивный «порше». Десяткин неплохо водил, но сейчас удивлялся сам себе, проявляя невиданную раньше сноровку.

Он отъехал от города километров на тридцать и только тогда спохватился: а туда ли едет? Поток транспорта немного поредел. Валера прижался к обочине и осмотрелся. Кругом, насколько хватал глаз, расстилались поля. Горячий ветер с силой ударил в грудь, словно пытался сбить Валеру с ног. Зеленая, местами начавшая желтеть, нива колыхалась, словно живая. По дороге гуляли маленькие пыльные вихри, и Десяткин сразу вспомнил о том, что произошло возле речки. «Может, все-таки галлюцинация? А если Боря прав и меня просто отравили неведомые враги? Опять же – с неведомыми целями… – размышлял Десяткин. – Да, да, конечно. У меня хотели похитить добычу и похитили. Очень даже ловко умыкнули. А чтобы сбить с толку, морочили голову… Подослали эту бабу… Потом Старый посад… Наверняка это работа Флегонтыча-Ферапонтыча… Нужно было бы, конечно, перед тем как отправиться в путь, найти старика и допросить с пристрастием. Однако – тоже нескладуха. Если старик знал о Чернотале, почему рассказал мне, а не съездил туда сам или не сообщил своим неведомым покровителям? Может, Боря все-таки принимает участие в этом деле? Ведь не зря же он набивался ко мне в попутчики… Нет! Нужно как можно быстрее добраться до Чернотала и разобраться во всем на месте. Так туда ли я еду? Если ветер дует в грудь, а ветер явно южный, значит, и двигаюсь я на юг».