Чарльз Уильямс - Сошествие во Ад

– Заглянула вот на минутку, – сказала она. – Но как же давно я вас не видела!

– Мы вчера встречались, если припомните, – улыбнулась Паулина. – Но хорошо, что вы зашли.

– Надеюсь, я не слишком побеспокоила? – продолжала миссис Сэммайл, здороваясь за руку с миссис Анструзер. Та пробормотала нечто невнятное, а Паулина перевела:

– Конечно же, нет, миссис Сэммайл, мы вам рады.

– Какая роскошная погода! Но какая утомительная, вы не находите? – щебетала гостья. Паулина подумала, что она похожа на цыпленка, скачущего у стеклянных стенок террариума со змеей. – Мне любая погода кажется утомительной, что жара, что холод. А тут ведь всегда не одно, так другое, правда?

– В том и прелесть, – вежливо заметила миссис Анструзер. – Это как с полом: либо мужской, либо женский. Правда, бывает и то, и другое.

– Вот если бы мы сами могли делать себе погоду, – отважно начала Паулина, уже предчувствуя провал…

Лили Сэммайл живо повернулась к ней.

– Если бы! – воскликнула она. – Вчера мне показалось, что вид у тебя, милочка, немного усталый.

– Правда? – отозвалась Паулина. – Да, пожалуй, – и нерешительно добавила: – наверное, это из-за жары.

Собеседница по-птичьи наклонила голову и совсем тихо сказала:

– Я думаю, этот мир слишком утомительный. А ты?

– Я тоже, – сказала Паулина, чувствуя, как колотится сердце. – Очень утомительный.

Ей действительно было жарко. Три человека – слишком много для этого садика. Может, бабушка предпочтет перейти в дом? Если стоит такой июнь, то что же будет в июле?

Время остановилось; ниоткуда не долетало ни звука. Паулина вздрогнула. Жара – это предчувствие вторжения. Жара обволакивала ее, переваливалась через стены… или проходила сквозь них, жара была центром того непостижимого существа, которое – теперь она это знала – могло притянуть, заставить упасть в себя, как в пропасть. Покуда оно есть в ее жизни, Паулине останется роль слабого подобия, тени, отзвука ее двойника.

Ощущение схлынуло. Она пришла в себя и поняла, что смотрит в лицо миссис Сэммайл. Замечательное лицо! Только вот глаза-щелочки да запавшие щеки неожиданно напоминали о смерти. Паулина, взбудораженная воспоминанием о двойнике, подумала, что миссис Сэммайл напоминает смерть куда больше, чем бабушка; что она – просто живая смерть. А чего еще ждать на этом холме, где умер и ее предок, и множество других людей?

– Может, она заснула; не станем ее будить, – между тем говорила тихонько миссис Сэммайл. – А ты выглядишь усталой. Если я могу чем-нибудь помочь…

Паулина подумала, что была несправедлива к глазам миссис Сэммайл. Они вовсе не беспокойные, как ей поначалу представлялось. Они затягивающие. Они очаровывали и успокаивали одновременно.

– Я вижу плохие сны, – сказала Паулина.

– Я тоже иногда их вижу, – сказала миссис Сэммайл, и Паулина тут же поняла, что ее сны, если так их называть, – ничто по сравнению с кошмарами ее собеседницы. Но не успела она открыть рот, как гостья продолжила: – Но и с ними можно справиться.

Видимо, миссис Анструзер услышала последние слова и ответила в том же тоне:

– Сон. Или бодрствование. А разве бывает что-то еще?

Миссис Сэммайл обернулась, и напряжение в ее голосе стало еще отчетливее.

– Но сны все-таки лучше. А на нашем Холме у каждого должен быть выбор. Их здесь много.

– А вы умеете менять сны, миссис Сэммайл? – спросила Паулина.

– О, это каждый умеет, – ответила та и, наклонившись к Паулине, продолжила: – Есть много способов изменить сны. – Она накрыла ладонь Паулины своей птичьей лапкой. – Это все – сказки сознания. Почему бы тебе не рассказать себе приятную историю?

– Мне никак не удается счастливый конец, – вздохнула Паулина, – потому и история не кончается. Всегда в ней должно случиться что-то еще, и у меня такое впечатление, что это не только я ее рассказываю.

– Ладно. Тогда я буду рассказывать тебе твои истории, – сказала Лили Сэммайл. – Зайди ко мне как-нибудь.

– С удовольствием, только я не знаю, где вы живете, миссис Сэммайл, – смущенно сказала Паулина.

– О. мы как-нибудь встретимся, – махнула рукой миссис Сэммайл. – И если не найдем готовой истории, то сделаем новую. Позолоти ручку, и я не просто нагадаю тебе удачу – я ее создам для тебя. Как в Библии – вино из воды даром, ну, или за такую малость, что и говорить не о чем.

Паулина посмотрела на миссис Анструзер.

– Миссис Сэммайл предлагает нам все, что мы захотим, и без всяких хлопот, – сказала она. – Как ты думаешь, стоит согласиться?

– Да она просто болтает, – чуть слышно проворчала бабушка, и Паулина, кивнув, снова обратилась к гостье:

– Значит, человек должен всегда себя радовать?

– А почему бы и нет? – живо откликнулась миссис Сэммайл. – Если человеку с собой хорошо, то откуда взяться страху, стыду или разочарованию? Можно придумать такую историю, что мир никогда тебя больше не обидит и тебе не придется избегать его. У тебя будет все, что хочешь, если научиться смотреть и слушать.

У кресла миссис Анструзер снова возникла Феба.

– Мисс Фокс и мистер Стенхоуп, сударыня, – доложила она и удалилась.

Паулина, поднимаясь, проговорила:

– Это было бы заманчиво. Бабушка, ты не очень устала? Может, тебе лучше подняться наверх, а я приму их в доме?

– Дорогая моя, – сказала миссис Анструзер, – пока Питер Стенхоуп заходит навестить меня, я буду принимать его. Дай мне руку.

Она поднялась и успела сделать пару шагов, когда в саду появились Миртл Фокс и Стенхоуп.

– Дорогая миссис Анструзер, как я рада повидаться с вами, – заговорила Миртл. – Мы так давно не виделись, но я совсем забегалась! А вот сегодня просто не могла не зайти. Вы знакомы с мистером Стенхоупом? Мы встретились с ним на улице и вместе пришли к вам.

Миссис Анструзер позволила себя обнять и поцеловать, ограничившись со своей стороны улыбкой; а потом протянула руку.

– Это большая честь, мистер Стенхоуп, – произнесла она. – Я рада приветствовать вас здесь.

Он склонился над ее рукой.

– Вы так добры, миссис Анструзер.

– Я ваш давний должник, – сказала она, – но теперь могу только помнить об этом. Вы знакомы с миссис Сэммайл?

Стенхоуп снова поклонился; Миртл разразилась новым потоком приветствий; наконец все уселись.

– Я зашел, – сказал Стенхоуп после небольшого обмена любезностями, – чтобы узнать у мисс Анструзер, какие имена ей больше нравятся.

– Мне? – удивилась Паулина. – Какие имена?

– Вы же ведете Хор, – объяснил Стенхоуп, – а я обещал миссис Парри, что попытаюсь как-то выделить вас, – ради зрителей, – а значит, надо придумать имя. На мой взгляд, это мало чем поможет, но раз уж обещал… Мне представлялось что-нибудь французское, поскольку речь идет о восемнадцатом веке – Ла Люантен [12] [12] Lointaine – фр. «Греза», «Прекрасная дама» (от «Принцесса Греза»). или что-нибудь в этом духе. Но миссис Парри боится, что такое имя еще больше запутает зрителей. Никто не догадается (как она думает), почему листья – если это и вправду листья – называются люантен…