Лана Синявская - Невеста с Бесовского места

Прежде чем ответить, Антон почему-то оглянулся и посмотрел на кушетку, наспех накрытую большим покрывалом, на которую я поначалу не обратила внимания. Под покрывалом угадывались человеческие очертания, и я предположила, что там – очередной экспонат, только зачем Антон прячет его?

– Так как же ты расстался с ценной куклой?

Антон замялся:

– Я совершил обмен, – нехотя признался он.

– Неужто нашлось что-то более ценное?

– Более ценное – вряд ли, – Лилибет уникальна, – но уж точно гораздо более безопасное. – Ответ Антона показался мне туманным, но я собиралась докопаться до конца и для начала ткнула пальцем в кушетку:

– Это она?

– Ну… в общем, да.

– Покажешь?

– Мне бы не хотелось.

– Антон, я ведь тоже интересуюсь куклами, позволь мне взглянуть хоть одним глазком, – попробовала я подлизаться и это помогло.

Антон встал с кресла, подошел к кушетке, театрально взялся за край покрывала и провозгласил:

– Смотри!

У меня отвисла челюсть.

В первый момент я даже не поняла, что это такое, потом выдавила:

– Если я правильно понимаю, это что-то вроде «резиновой Зины» из секс-шопа?

– Бери выше! – фыркнул Антон оскорблено. – Это Maitresse Machine, механическая любовница, восемнадцатый век, неаполитанская работа, между прочим!

– Ну да, прабабушка современных надувных кукол, – поддакнула я, подходя ближе и рассматривая ярко раскрашенное лицо с вызывающей улыбкой и копной натуральных человеческих волос. Кожа механической жрицы любви была сделана из шелка, очень приятная на ощупь. Ее руки и ноги обладали удивительной подвижностью, похоже, кукла имела какой-то особенный, гибкий каркас. Одета кукла была по моде того времени, правда, гардероб был представлен только нижним бельем: сатиновыми панталончиками с пеной кружев, тонкими чулками на подвязках со сверкающими камушками – очень может быть, что с бриллиантами – и кокетливым корсажем, совершенно не скрывающим пышную грудь с крупными сосками. Штанишки при ближайшем рассмотрении оказались с секретом: средний шов был не зашит, а скреплялся тонкой ленточкой, типа шнуровки на корсете, что наводило на определенные мысли, тем более, что кукла была пугающе похожа на живую женщину, особенно здесь, в полумраке задней комнаты. На очень красивую и соблазнительную живую женщину.

– С ума сойти. А как она работает? Впрочем, что это я, механизм наверняка сломан, шутка ли мадам справила двухвековой юбилей!

– Ошибаешься! – торжествующе улыбнулся Антон. – Она работает!

Как всякий коллекционер, Чвокин не смог удержаться и тут же продемонстрировал мне результат, повернув что-то на спине куклы. Когда кукла поднялась, у меня по коже пробежали мурашки.

Мадам повернула голову в нашу сторону и слегка склонила голову, потом, делая манящие жесты правой рукой, стала отступать, пока не коснулась кушетки, на которой прежде сидела. Секунду помедлив, кукла села, потом легла и в довершении всего широко развела в стороны руки и ноги, продолжая манить к себе рукой.

– Выключи ее! – взмолилась я, не выдержав жуткого зрелища. Нервно хохотнув, Антон выполнил мою просьбу и набросил на бесстыдно развалившуюся мадам плед.

– Надеюсь, ты ей не пользовался… как бы это сказать, по назначению?

– Нет. – В голосе Антона мне послышалось сожаление. – Дело в том, что тут есть некоторые тонкости…

– Слушай, избавь меня от этих подробностей! – взмолилась я. – Я пришла по делу.

– Да-да, – рассеянно кивнул Антон. – Что ты хотела узнать? – спросил он торопливо. Похоже, ему не терпелось остаться наедине со своей наложницей. Брр. Впрочем, мне это на руку: спеша от меня отделаться, Антон выложит мне все, что я попрошу.

– Итак? – повторил он.

– Ты сказал, что Лилибет опасна, – напомнила я. – Почему? Что такого ты о ней узнал, и как тебе это удалось в такой короткий срок?

– Ну, милая моя, это элементарно! – развел руками Чвокин. – Эта Лилибет – настоящая легенда. Ее фото есть во всех крупнейших каталогах, его нетрудно было найти. Другое дело – сама кукла. Она пропала из вида в пятидесятых годах. Коллекционеры сбились с ног, разыскивая раритет, а потом вынуждены были признать, что она уничтожена. Мы знаем, что они ошибались.

– Так что в ней такого ценного? На мой взгляд – серийный экземпляр. Жюмо выпускал таких сотнями.

– Жюмо? Кто тебе сказал, что это Жюмо? Нееет, ее сделал совсем другой мастер и у нее совсем другая история…

– Лилибет изготовил другой мастер, – повторил Антон. – Самое ценное, что он был русским. Считается, что в России кукол подобного рода стали производить намного позже, но этот мастер – его имя Иван Горский – во многом превосходил западных коллег. Это был своего рода гений.

– Горский? Он что, поляк?

– Это никому неизвестно. Жил он в России, но его биография очень туманна и более-менее внятно излагается только начиная с его тридцатипятилетия.

– Процесс изготовления кукол – дело трудоемкое, как же он научился? – искренне удивилась я.

– Ну, учился он, конечно, за границей, в частности, на фабрике Жюмо. Естественно, это известно с его слов, но ты сама заметила разительное сходство В то же время у Горского были свои секреты.

– Вот об этом, пожалуйста, поподробнее.

– В отличие от европейских кукольников, он не ставил дело на поток, да и где ему было это осилить, ведь жил он в маленьком городке и не имел капитала. Впрочем, это вначале. Позднее его куклы стали пользоваться огромной популярностью у знати и деньги полились рекой. Но Горский все равно делал не больше двух-трех кукол в год.

– Почему?

– Дело в том, что все свои модели мастер делал только с натуры. Иногда это были дети заказчика, чаще – малышня из ближайшей деревни. Впрочем, деревенские не особенно охотно позволяли своим детям позировать, даже деньги их не слишком соблазняли. Догадываешься почему?

– Недавно я слышала, что кукла может украсть душу. Ты на это намекаешь?

– Именно. Горский лепил куклу с натуры. Процесс занимал порой несколько месяцев, вдобавок он использовал волосы своей модели, чтобы достичь полного сходства. В действительности, человеческие волосы для кукольных париков в те времена использовали повсеместно, моя Мистресс лучший тому пример. Думаю, тут масла в огонь добавили слухи: несколько моделей Горского скончались вскоре после того, как кукла была закончена. Но этому есть логическое объяснение: смертность среди крестьян в те времена была высокая и никакая мистика тут ни при чем. Бытовые условия, отсутствие лекарств и квалифицированной медицины, в общем, все просто.

– Думаю, что родители погибших детей так не думали.

– Сомневаюсь, что они вообще о чем-то думали.

– А как же его состоятельные заказчики? Их что, эти слухи не смущали?